Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.

Военные комиссары станиц и волости издавали приказы, в которых опровергали враждебные слухи и предупреждали, что за распространение ложных слухов виновные будут арестовываться и направляться в ревтрибунал как провокаторы и агенты Деникина. Для примера приведем один из таких приказов:

Несмотря на огромные трудности, восстановление разрушенного гражданской войной хозяйства шло и жизнь в станице Каргинской налаживалась. Советская власть укрепляла свои позиции. В округе по всем станицам и большим хуторам из числа активистов создавались комсомольские ячейки, которые руководились и направлялись окружным комитетом комсомола. Среди населения проводилась разъяснительная и культурно-просветительная работа, особенно широко была развернута антирелигиозная, атеистическая пропаганда. «Религия – опиум для народа», «Бога нет и Рая тоже нет», «Даешь коммунию!» – под такими лозунгами комсомольцы проводили свои антирелигиозные собрания, сходки.

Смертельными врагами жили коммунары в семьях староверов. Сын священника Карманова, прибывшего в Каргинскую церковь на место отца Виссариона, участвовал в комсомольских сходках, а отец нес службу в церкви. Александр Покусаев руководил станичной комсомольской ячейкой, а отец в церкви был регентом, «разъяснял» прихожанам, что красных потому и называют красными, что они проливают кровь невинных.

Станичная молодежь, учителя, комсомольцы активно участвовали в строительстве новой жизни. Какая она, эта «новая» жизнь, должна быть, никто, конечно, не представлял. Сперва зачинателями нового были приезжие, иногородние, те, кто из-за отсутствия земельного надела не были заняты хозяйством и у кого много было свободного времени, потом к ним стали присоединяться молодые казаки и казачки. Как и в прошлые года, впереди были казаки и иногородние с нижнего края станицы.

Первым секретарем комсомольской ячейки станицы Каргинской был избран Александр Покусаев, из иногородних, живший в одной проулке с автором этих строк. В поповском доме (отца Виссариона выселили в стряпку) был открыт комсомольский, как тогда говорили, коммунистический клуб, в нем юные коммунары вечерами собирались на свои собрания, политические занятия, проводили диспуты. В Каргинской насчитывалось всего три члена РКП(б), поэтому влияние комсомольской ячейки и комсомольцев на все стороны жизни станицы было весьма велико.

Некоторые авторы пишут, что в эти годы Михаил Шолохов был душой каргинской молодежи и даже комсомольским вожаком, что его ранние рассказы написаны автором-комсомольцем: будучи комсомольцем, он писал о комсомольцах. Это – ошибка, основанная на полном незнании жизни Шолохова в эти годы, незнании того, как организационно создавались и работали комсомольские ячейки. Михаил Шолохов комсомольцем не был, хотя ежедневно, может быть, и ежечасно вращался среди комсомольцев, жил их думами и мечтами; однако желания вступить в их ряды не изъявлял.

Автор этих строк не берет на себя смелость объяснить, почему он не был комсомольцем – это мог бы сделать только сам М.А. Шолохов, – но о тех требованиях, какие предъявлялись к вступающим в ячейку РКСМ, сказать можно и надо.

В первые годы установления советской власти на Дону и создания в хуторах и станицах ячеек РКСМ купцов, богатых казаков, священников и тех, кто нередко пользовался наемным трудом, считали эксплуататорами трудового народа, а их детей – выходцами из семей эксплуататорского класса. К эксплуататорам причисляли и приказчиков купеческих магазинов, работавших у купцов по найму. Их детям доступ в комсомол также был наглухо закрыт. В станичные комсомольские ячейки была разослана инструкция «О регулировании роста комсомола», согласно которой в комсомол принимали преимущественно детей рабочих, бедняков, пролетариев.

Каргинским коммунарам было известно, что дед Михаила Шолохова был известным вешенским купцом, отец – выходец из мещан (мещане тоже относились к эксплуататорам), работал приказчиком в торговом доме купца Лёвочкина и состоял с ним в родстве.

Михаил Шолохов, безусловно, знал о тех требованиях, которые предъявлялись к вступающим в комсомол, знал о своем «непролетарском» происхождении; очевидно, по этой причине он и не подавал заявление о вступлении в каргинскую ячейку РКСМ. Не исключено, что была и другая, возможно, главная причина.

Младший внук хозяина паровой мельницы известного нам Тимофея Каргина Петр Попов – явно «непролетарского» происхождения – был активным участником комсомольских сходок, вечерами для коммунаров играл на пианино. Каргинская ячейка на своем собрании приняла его кандидатом в члены РКСМ, однако в Вешенской рассудили иначе. Согласно той же инструкции «О регулировании роста комсомола», окружной комитет решение каргинской ячейки не утвердил. В то же время двоюродный брат Михаила Шолохова – Евгений Шолохов (сын младшего брата Александра Михайловича Шолохова) – был принят в члены РКСМ и состоял в списках Вешенской роты ЧОН, куда зачисляли только членов РКСМ.

Александр Покусаев происходил из семьи иногородних, прибывших на Дон из Воронежской губернии; он был одержим ненавистью к богатым, не раз на комсомольских собраниях ставил вопрос и настаивал на прими гии решения о выселении из домов богатых казаков, священников и отобрании у них домов на «пользу трудового народа»; выступал с требованием о выселении с кучей малолетних детей вдовы почетного казака Войска Донского Николая Васильевича Попова, недавно возвратившейся с детьми из отступления на Кубань.

И в конце концов Покусаев добился своего. Сначала была национализирована паровая мельница, затем отобрали кинотеатр (который Попов построил для каргинцев и от которого не имел дохода). Вдову с детьми выселили из дома в двухкомнатный флигель, затем отобрали и этот флигель.

К слову сказать, дети почетного казака И. Попова советской властью притеснялись всю жизнь, и если бы не внимание к ним Михаила Александровича Шолохова, то неизвестно, как бы сложилась их жизнь в Вешенской и где бы они жили. Не предоставляли площади под жилье и вдове Михаила Бредюка, упоминаемого нами в этой книге.

В одном из фельетонов юного Шолохова «Испытание» упоминается нэпман Тютиков, который, провоцируя, пытается проверить политическую благонадежность секретаря волостной ячейки РКСМ Покусаева, и тот избивает его. Возможно, именно политическая «зрелость» секретаря каргинской ячейки и послужила, с известной долей художественного вымысла, поводом для написания фельетона. Добавим еще: Михаилу Шолохову и Александру Покусаеву короткое время вместе пришлось работать в Заготконторе № 32.