Лед и пепел

Подъезжая к лагуне, мы издали услышали песню «Катюша» и в такт музыки ритмичную стрельбу. А когда машина выскочила на пригорок, растерялись от увиденной картины.

На палубе лодки стоял патефон, а вокруг него, со «Смитами» в руках, отбивали чечетку два дюжих ковбоя, и в такт музыки постреливали вверх. Вместе с ними, лихо присвистывая, отплясывали Виктор Чечин и Валентин Терентьев. Увидев нас в подъехавшей машине, они смущенно остановились.

— Эти ковбои всю ночь помогали нам заправляться, — начал объясняться Чечин. — А когда мы легли спать, охраняли машину. Ребята что надо. Рассвет очень холодный, угостили их спиртом, чтобы согрелись. Ну они и развеселились…

Черевичный старого посмотрел на механиков.

— Ей–же–ей, только угостили…

— Хорошо, разберемся потом. Докладывай, как машина?

— Все в порядке, заправлена полностью, — отрапортовал Чечин. — Пресная вода заменена на свежую. Продукты питания получены на всех.

Ковбои–солдаты, вложив свои револьверы в кобуры, добродушно улыбались и вдруг рявкнули:

— Дружба, дружба! Гитлер… — тут они завернули такое словцо, что Иван, поняв об источнике информации, прозой надвинулся на Чечина:

— Ты что, подводишь этих оболтусов под гауптвахту? А всему экипажу грязное пятно! Пиши рапорт, списываю с борта!

— Так они же не пьяные. Я и налил–то им только по кружечке. Они говорят — у них норма казенная такая же на дежурстве… — оправдывался Виктор.

— Ну, ладно! Расчехляй моторы и прогрей. В девять вылет. Дома мы с тобой поговорим, — еле сдерживался Черевичный.

— Моторы уже прогреты и долито горючее, израсходованное на прогрев. Хотел как лучше, — виновато тянул Виктор.

Ковбои спустились на плот и, заложив руки за спину, важно ходили вокруг порученного им для охраны объекта, словно ничего и не произошло, украдкой посматривали на Черевичного и понимающе подмигивали Виктору.

Берег был пустынен, и только четкие шаги веселых охранников нарушали тишину утра. В семь на джипе прибыла смена охраны во главе с инженер–капитаном — комендантом аэропорта. Поприветствовав нас, он принял рапорт от часовых, просто, без всяких воинских церемонии, а потом через переводчика попросил Виктора Чечина слить с отстойников бензобаков самолета горючее в стеклянные банки и внимательно посмотрел на свет голубое топливо (бензин сорта Б-100). Не обнаружив воды, он бросил стандартное: «О'кэй!» Завел катер и, пригласив нас, показал на лагуну.

— Ну и ну, какой заботливый! — покачал головой Чечин. — Проверил слив, дважды уже мной проверенный, а теперь зовет вас на осмотр акватории.

Садясь в катер, я позвал переводчика.

— Не надо, — с легким акцентом, неожиданно по–русски, произнес офицер, — я понимаю, — и, улыбнувшись Чечину, добавил: — Контроль за вашим гидроаэропланом — моя прямая обязанность. Исправность выпущенного аппарата в полет лежит на мне. Я знаю, вы тщательно проверили качество горючего, солдаты мне доложили, но порядок есть порядок.

— Простите, инженер–капитан, вы тоже из русских? — спросил Черевичный.

— О нет! Моя фамилия Роджерс, я кончал филологический, славянские языки. Но, не найдя себе применения, ушел в авиационно–техническое училище. Это лучше, чем безработный филолог! — Роджерс невесело улыбнулся.

— Вы любите Север, раз избрали местом службы Аляску? — спросил его я.

— Меня интересует история Русской Америки. Хочу своими глазами посмотреть, как осваивался этот край вашими соотечественниками. Меняя место службы, я уже за восемь лет прошел все побережье Тихого океана, от Сан — Франциско, точнее, от форта Росс — Русского форта, до залива Коцебу. Этот путь навечно отмечен русскими названиями. Но у нас в Америке нет серьезной литературы об этой героической истории.

— Вы хотите написать эту историю? — удивился я.

— Да! Но пока собираю материалы. Скажите, а у вас в России есть книги о Русской Америке?

— Есть. Интересные описания Баранова, Шелехова, Загоскина. Они первые начали строить здесь поселки, форты, школы, церкви и осваивать край. Подружились с местным населением — индейцами — и даже породнились, Вели торговлю с испанцами, которые первыми начали осваивать н заселять Америку. Была создана Российско–американская компания по совместной эксплуатации богатств Аляски и ведению торговли. Край начал оживляться и приносить доход…

— Но почему же ваши прадеды почти за бесценок продали этот край? — перебил меня Роджерс. Был ли этот вопрос искренним или за ним что–то стояло?

— А как трактуется этот факт в вашей истории? — вывел меня из затруднения Иван.

— Царское правительство России поступило так по доброй воле во имя дружбы с молодым государством — Америкой.

Мы начали внимательно вглядываться в дно лагуны, примериваясь к предстоящему взлету.

Роджерс рассказал об аэронавигационных условиях полета по нашему маршруту, предупредил об опасных зонах при подходе к острову Кадьяк и дал расписание работы радиосвязи.

— Кадьяк — одна из баз авиации военно–морского флота США, — добавил он. — Обслуживается опытным кадровым составом. Если у вас появится какая–либо неисправность или выйдут из строя приборы, вам там все исправят и заменят. Передайте мои лучшие пожелания инженер–капитану базы Честерфилду. Это сын сигаретного короля Честерфилда, отбывает свой срок призыва по мобилизации. Мой приятель, вместе кончали колледж в Спокане.

В девять часов, провожаемые мэром города и командиром гарнизона, мы стартовали на Кадьяк. Пошли не по трассе, а напрямую, это было ближе, а кроме того, нам хотелось посмотреть Юкон, воспетый Джеком Лондоном в своих рассказах, недалеко от устья которого уже более ста лет назад было поставлено русское поселение — форт Михайловский. Наша трасса полета шла над первыми русскими поселениями: мыс Толстый, где расположен город Ном — форт Михайловский — форт Александровский — озеро Шелехова — крепость Павловская на острове Кадьяк. С чувством гордости смотрели мы из иллюминаторов на эти места, отвоеванные когда–то у дикой природы русскими людьми, создавшими здесь свои поселения — с укладом далекой родины, подружившимися с местным населением — индейскими племенами, воинственными и мужественными, дети которых посещали русские школы. Как ни странно, но их уста произносили слова поэм Пушкина.

Вот что писал в своем «Наставленни» основатель первых русских поселений на Аляске Григорий Шелехов своему приказчику Федору Выходцеву в 1785 году об индейцах:

«…Двух ребят американцев учить мореплаванию, арифметике и морской науке… Держи их при себе, содержи пищею…»

Чем дальше на юг уходил наш полет, тем чаще и чаще встречались на карте русские названия. Остров Кадьяк. Садимся у стен бывшей Павловской крепости в заливе Павловском. Удобная бухта. Берега бетонированы, на берегу стоят большие ангары с бетонными механизированными спусками для гидросамолетов.

На площадке, к которой мы подруливаем, толпа военных: офицеры, матросы. Молча, с глубоким вниманием наблюдают за нашим маневром причаливания к слипу — наклонному бетонному спуску, вдоль которого, по грудь в воде, в белых гидрокостюмах, стоят две шеренги матросов, по шесть человек.

— Что это они? Сигналят приставать к этому спуску, а там, в воде, люди? — спрашивает Черевичного Байдуков.

— Они будут принимать нашу лодку. Как только подрулим, сейчас же под дно подведут колесные шасси и электромотором вытянут из воды на площадку перед ангаром, — ответил Черевичный.

Иван осторожно, но с шиком рулит по Павловскому заливу, нацелив нос лодки между двумя шеренгами матросов. До них остается не более семидесяти метров. Черевичный сбрасывает газ, и самолет, бесшумно скользя, проходит между шеренгами матросов. Они легко подхватывают концевые поплавки гидросамолета, и машина останавливается. Я стою в носовой рубке у открытого люка якорной и вижу их довольные улыбающиеся лица.

Через десять минут, пока мы переодевались в штатские костюмы, самолет, уже выведенный из воды, стоял на бетонной площадке, заполненной военными.