Нариманов

Во все концы России, в ближние Персию и Турцию, за тридевять земель в Индию идут почтовые открытки с просьбой присылать периодику, беллетристику, издания для детей. В ответ — аккуратно упакованные в рогожку тючки, свертки, бандероли. Какими-то своими путями прибывают запрещенные для ввоза на Кавказ газеты «Аль Нил» из Каира, «Иттифак» из Софии, «Терджумани хагигат» из Стамбула. Оттуда же из Стамбула иллюстрированная газета «Меламет» и еженедельник «Маариф». Калькутта исправно присылает популярный журнал «Хабльульматин». Нередко это взамен гонорара Нариманову за его «картинки с натуры», «размышления», обзоры.

В пользу библиотеки идет и сбор от премьеры пьесы «Наданлыг». Той, задуманной в семинарии, изданной год назад отдельной книгой — его первая книга! Для представления довольно дерзко заарендовано помещение, в котором обычно выступают заезжие гастролеры — итальянские, французские певцы, звезды оперетты. Сегодня, пятнадцатого января девяносто пятого года, случай особый, небывалый. Весь вечер, все четыре акта, звучит азербайджанская речь. На сцене пока еще безвестные любители, учителя-азербайджанцы. И переполненный зал, и добрые слова в городской газете «Каспий»:

«Особенно щедрыми аплодисментами был награжден автор пьесы г. Нариманов, игравший в заглавной роли Имрана, представителя нарождающегося типа мусульманской молодежи… Сбор от спектакля пойдет на расширение библиотеки, на перевод ее в более просторное помещение и создание отдела литературы Востока».

В столичном журнале «Артист» отмечено: «В Баку наблюдалось небывалое явление среди тамошнего мусульманского населения…»

Вчетвером, «одной рукой в ладоши не хлопнешь!» — издавна говорят азербайджанцы, — Нариманов, Джафарзаде, Ганизаде, Махмудбеков неутомимо собирают, накапливают книги, журналы, газеты. По меньшей мере на семи языках. Все теснее столики в новом читальном зале, в доме Лалаева вблизи Парапета. Гость из Тифлиса, сотрудник «Армянского культурного союза», позавидовал: «Нужно собственными глазами видеть то, как в библиотеке Нариманова литература переходит из рук в руки и изнашивается от массового потребления… Ни одна из наших — армянских библиотек не располагает таким количеством читателей».

Из рук в руки… Ради этого все и затеяно! Через годы комиссар просвещения Бакинской коммуны, учительница Надежда Колесникова расскажет Нариманову о другой библиотеке — «Общественного собрания» нефтепромышленников. Обе расположены почти что рядом. «Я поинтересовалась у библиотекарши, как удается сохранять книги в таком исключительно хорошем состоянии. Она ответила: «Никто не спрашивает». В этом я убедилась, когда взяла в руки некрасовский «Современник» и «Колокол» Герцена. Книги были совершенно новые, даже неразрезанные».

Из рук в руки… «Каспий» 25 января 1898 года: «Библиотеку-читальню г. Нариманова за прошлый год посетило: мусульман — 8619, русских — 8636, армян — 4881 и других национальностей — 3715, а всего — 25 851 лицо; более 1896 года на 4842».

Шейх-уль-ислам встревожен, он взывает к главноначальствующему гражданской частью на Кавказе, домогается действий самых категорических. Вмешайтесь, пресеките! «Плевелы укореняются в ущерб божьему промыслу… Опрометчиво дозволенная в Баку библиотека Нариманова есть угрожающий очаг святотатства и неповиновения…»

Действительно, в библиотеке и в доме на Позиновской улице высказывается невоздержанная критика религиозных и светских порядков. Пишутся рефераты об историческом прошлом и гражданских обязанностях современников, об освободительных движениях, просвещении, родном языке, реформе алфавита, предложенной еще Мирзой Фатали Ахундовым. Распаляются страсти на литературных дискуссиях, на читках новых рукописей. Составляются учебники для школ и самоучители «татарского языка для русских» и «русского языка для мусульман». Устройство спектаклей.

Сразу вслед за пьесой «Наданлыг» две новые постановки. Комедия «Дилин беласы» — «Горе от языка» или «Шамдан бек», написанная Наримановым с год назад, и «Ревизор» Гоголя. Черновые наброски перевода попадаются в семинарской тетради Наримана. Затем все не раз переделывается в Баку, ходит по рукам в списках. Почти четыре года. Наконец репетиции под началом бескомпромиссного Махмудбекова. Запись Самеда Агамали-оглы, просветителя, революционера, государственного деятеля из поколения Нариманова:

«Я весьма заинтересовался, когда однажды узнал, что в театре Тагиева будет дана комедия Гоголя «Ревизор» на тюркском языке, с участием женщин. Это уже был луч света в темном царстве.

Сверх моего ожидания Гоголь не только был вполне выдержан по языку и стилю, но и постановка прошла удовлетворительно и весело, особенно был натурален городничий, исполнителем которого был сам автор перевода Нариман Нариманов; женские роли сыграли армянки. Тюркская публика была ошеломлена правдивостью пьесы, ибо все это напоминало окружавшую действительность. Это было нечто неслыханное в тюркской жизни.

На другой день я поспешил к Нариманову, узрев в нем революционера… Он был простым учителем, занимался литературой и театральным искусством… Визит мой продолжался около часа, и я расстался с Наримановым с чувством удовлетворения, что и в застывшей нашей тюркской жизни стали появляться люди, которым предстояло заполнить пустые страницы нашей истории…»

Упомянут этот факт и в биографии: «Появление на языке забитого, лишенного самой элементарной защиты закона (хотя бы и царского) мусульманского крестьянства Закавказья комедии Гоголя было в те дни делом чрезвычайным, можно сказать, историческим, а для автора перевода весьма рискованным. В деле пробуждения мусульманских масс Закавказья, совершенно лишенных не только переводной и оригинальной литературы, появление в переводе «Ревизора» сыграло крупнейшую роль; с этого же момента и Нариманов в глазах населения занимает определенную позицию — борца за права народа, честного общественника-культурника».

Полное понимание роли Нариманова обнаруживают и власти. Цензурный комитет: «В разрешении на напечатание перевода «Ревизора» надлежит отказать». «…Ходатайство об издании в г. Баку под редакторством просителя Н. Нариманова газеты на татарско-азербайджанском [13] наречии с параллельным переводом на русский язык, под названием «Таза хабарлар» («Новые вести») отклонить» [14]. «…Заключение по переписке об издании научно-педагогического журнала «Мектеб» («Школа») выносится отрицательное»…Главноначальствующий гражданской частью на Кавказе: «Означенную библиотеку-читальню за крайне вредным ее направлением ЗАКРЫТЬ».

Вскоре после полудня 5 октября 1898 года двери библиотеки наглухо забивают. Полицейский пристав прикладывает сургучную казенную печать.

На Позиновской Нариманов ободряет обескураженных друзей: «В борьбе победит тот, в ком есть сильная воля и кто способен для общего дела забыть свое личное благополучие…»

В борьбе… Понятие еще далеко не однозначное для участников нелегальных революционных кружков, действующих на нефтяных промыслах, на перегонных заводах, и для Нариманова — просветителя, демократа. Он непримиримый враг религиозной обособленности, националистической косности, но пока что самая большая его забота — пробуждение национального самосознания своего народа. Главным оружием видится просвещение. Всеобщее — от мала до велика. Светская школа — доступный алфавит — книги на родном языке — национальный театр.

Его слова, возможно, несколько пристрастны: «Театр — школа для взрослых. Он воспитывает лучшие человеческие черты. Театр обогащает наш разум…

…Комедии — зеркало нашей жизни. Мы видим в нем себя, свои недостатки, и мы хотим исправлять эти недостатки и поступать так, как положительные герои; мы с отвращением смотрим на испорченных людей».

И что бесспорно. Театр — трибуна. После закрытия библиотеки — единственная и наилучшая, с которой можно обращаться к сплошь неграмотному мусульманскому люду, пытаться воздействовать на него… Театр, сборы от спектаклей дают хотя бы скромные средства для поддержания школ. Нариманов ставит спектакли, играет в своих и чужих пьесах. В разные годы и при разных обстоятельствах. Не только в Баку. Театр будет всегда близок ему.