Воспоминания советского посла. Книга 2

«Частный визит» к старшине дипломатического корпуса

На другой день, 2 ноября, я отправился с «частным визитом» к старшине дипломатического корпуса.

Старшинство послов определяется по времени их пребывания и стране аккредитования: чем дольше это время, тем старше посол. Посол с самым большим стажем является дуайеном. Таково общее правило. В некоторых странах бывают исключения: так, например, в Германии между двумя мировыми войнами старшиной дипломатического корпуса всегда являлся папский нунций, т. е. посол римского престола. В Англии папского нунция вообще не было. В 1932 г. дуайеном в Лондоне был французский посол де Флерио, типичный дипломат старой школы, большая часть карьеры которого прошла в Англии. Здесь он занимал посты атташе, секретаря, советника и наконец посла. От был послом (но еще не дуайеном) уже в 1925-1927 гг. Тогда он держался очень далеко от нашего полпредства, всем своим поведением стараясь показать, как он не одобряет «большевистской» революции в России; я его видел в те годы всего несколько раз на каких-то официальных английских приемах. Подъезжая сейчас к шестиэтажному особняку французского посольства на Найтсбридж, я с улыбкой думал: «Ну, господин дуайен, как-то вы меня примете?»

Дверь открыл высокий ливрейный лакей и провел меня в небольшую приемную направо. Через минуту вошел миленький брюнет — секретарь — и пригласил меня пройти в кабинет посла.

Де Флерио поднялся из-за письменного стола, чтобы пожать мне руку. Он выглядел как настоящий француз: невысокого роста, подвижной, сухощавый. Черные волосы с проседью. Такая же бородка клинышком. Живые карие глаза. Нос тонкий, с легкой горбинкой. Несмотря на свое почти 30-летнее пребывание в Лондоне, де Флерио говорил по-английски с сильным французским акцентом.

Пожав мне руку, он опять сел в свое кресло за письменным столом и голосом, полным возмущения и отчаяния, воскликнул:

— Не понимаю! Ничего не понимаю!

При этом посол с раздражением ткнул пальцем в гору английских «Синих книг», в беспорядке разбросанных перед самым его носом.

Я с недоумением посмотрел на него.

— Они хотят, чтобы я был для них бухгалтером! Не буду! Я дипломат, а не бухгалтер!

При этом де Флерио кому-то погрозил рукой в воздухе.

Я понял: «они» — это, очевидно, Париж, правительство, министерство иностранных дел. Я улыбнулся. Посол был очень комичен со своими сжатыми кулачками и с миной возмущения и отчаяния на лице.

— Да в чем, собственно, дело? — спросил я дуайена.

— В чем дело? — с новым приливом раздражения откликнулся де Флерио. — Они хотят, чтобы я их информировал о платежном балансе Англии за прошлый год! Что за глупость!

— Простите, — сказал я, подымаясь со своего кресла и подходя к письменному столу, — разрешите взглянуть…

Я стал рыться в разбросанных на столе «Синих книгах». Быстро выбрав то, что было нужно, я полистал тяжелый статистический фолиант и, взяв блокнот и карандаш, выписал на бумажке несколько цифр.

Де Флерио был так ошеломлен моими действиями, что сидел молча, точно онемев. На подвижном лице его отражались смешанные чувства изумления и растерянности. Я протянул послу бумажку с цифрами и спокойно сказал:

— Вот данные, которые вам нужны.

В нескольких слонах я дал необходимые пояснения. Эффект был поразительный. Де Флерио был потрясен и смотрел на меня таким взглядом, точно перед ним стоял волшебник.

На насколько мгновений он даже потерял дар речи. Когда это прошло, он порывисто схватил меня за руки и воскликнул:

— Спасибо! Спасибо! Вот выручили!… Но как вы этак ловко обошлись с ними?

И де Флерио кивнул на груды «Синих книг» с таким выражением, точно тут было неприятельское войско.

— Ничего особенного, — ответил я. — Просто я по образованию экономист и имел в жизни немало дел с английскими «Синими книгами».

— Ах, вы просто счастливец! — горячо продолжал де Флерио. — Вы разбираетесь в экономике… Ужасная пошла сейчас дипломатия: квоты, лицензии, балансы, пошлины, торговые соглашения… Голова крутом идет… Я во всех этих делах ровно ничего не понимаю… — И потом, точно вдруг рассердившись на кого-то, де Флерио с раздражением воскликнул: — И не хочу понимать! Я дипломат и экономистом быть не обязан!

Да, де Флерио действительно был дипломатом старой школы. Это я видел теперь собственными глазами. Однако для меня лично только что разыгравшийся инцидент оказался весьма полезным. Обнаруженное мной знакомство с тайнами английского платежного баланса произвело сильное впечатление на французского посла. Оно сразу подняло мой престиж в его глазах.

Когда вопрос о «Синих книгах» был исчерпан, де Флерио перешел к вещам, ему более близким. Он стал расспрашивать меня о моей профессии, о моем прошлом, о семье. Поинтересовался, разумеется, бывал ли я раньше в Англии. В ответ я рассказал послу о моем первом визите сюда в годы эмиграции. Де Флерио сразу насторожился:

— Вы жили в Англии раньше в качестве эмигранта? — переспросил он, как бы желая проверить, правильно ли он понял меня.

— Да, жил раньше в качестве эмигранта, — подтвердил я.

— Когда это было? — с внезапно оживившимся лицом продолжал де Флерио. — Скажите точно.

— Впервые я приехал в Англию в ноябре 1912 года, — отвечал я, не понимая, почему посла так интересует дата этого далекого события.

— В ноябре 1912 года? — с еще большей ажитацией воскликнул дe Флерио. — Ноябрь 1912! Сейчас ноябрь 1932. Ну, конечно 20 лет! Ровно 20 лет! На лице де Флерио проступило почти вдохновение ^{3}. Я недоумевал: в чем дело? 

Вдруг до Флерио стремительно бросился к одному из своих книжных шкафов и вытащил оттуда какой-то увесистый том. Он быстро полистал его я, остановившись в одном месте, глазами пробежал несколько строк. Потом с диким энтузиазмом воскликнул:

— Да, да, совершенно точно! И там тоже 20 лет!

Мое изумление продолжало расти. Я никак не мог взять в толк, что так волнует моего хозяина.

— 20 лет? — с недоумением повторил я. — Какие 20 лет?

Де Флерио между тем продолжал:

— Замечательное историческое совпадение! Вы были в Англии в эмиграции и 20 лет спустя прибыли в Англию послом. Во времена Французской революции Шатобриан тоже был в Англии в эмиграции и 20 лет спустя тоже вернулся в Англию послом. Поразительно! История повторяется!

Де Флерио был в восторге и от избытка чувств начал бегать по кабинету из конца в конец.

— Я очень польщен вашим сравнением, — ответил я. — Но мне кажется, что между мной я Шатобрианом имеется существенная разница: Шатобриан был эмигрантом от революции и вернулся в Англию в качестве посла восторжествовавшей реакции, а я был эмигрантом от реакции и вернулся в Англию в качестве посла восторжествовавшей революции. Это не одно и то же.

— Вы полагаете? — с наивным удивлением спросил де Флерио.

И затем, точно найдя полное разрешение внезапно возникшим сомнениям, он радостно прибавил:

— Но все-таки… И там и там одно и то же: эмигрант и посол… 20 лет и 20 лет… Замечательное совпадение! Второй случай в истории!

Приехав домой, я навел справку в энциклопедии. Де Флерио явно не везло с цифрами. Оказалось, что он и тут ошибся: Шатобриан приехал в Англию в качество эмигранта в 1792 г., вернулся во Францию в 1800 г. и прибыл в Лондон послом в 1822 г. Как ни считай, между первым и вторым появлением Шатобриана на берегах Темзы 20 лет никак не выходило. Но что это значило для де Флерио? В мире цифр он был точно ребенок…

В течение последующих месяцев мне не раз приходилось встречаться и беседовать с де Флерио на разные темы. Хотя отношения между СССР и Францией в то время были не очень дружественны (а характер отношений между послами в основном определяется обычно характером отношений между их странами), де Флерио оказывал мне много внимания: должно быть, это было следствием моего первого визита к нему. В мае 1933 г. он вышел в отставку и уехал во Францию. Официальный Лондон устроил ему пышные проводы. После того де Флерио занялся преподаванием истории и читал лекции в Сорбонне. Спустя несколько лет, незадолго до второй мировой войны, он умер.