Записки авиатора

Старые конструкции, слабенькие моторы, ничтожная грузоподъемность. Высотность - две-три тысячи метров. Небольшая предельная скорость. На борт можно было взять несколько мелких бомб весом по восемь килограммов. Никаких приспособлений для бомбометания не было. Сбрасывали бомбы, перегнувшись за борт. Прицеливались на глаз.

Но советские летчики и на таких самолетах летали и били врага.

* * *

1920 год. Польский фронт. Красная Армия глубоко вклинилась в территорию противника и гнала его на запад по направлению к Варшаве. Воздушная разведка помогала нашим частям развивать наступление. Белополяки пустили в действие свою авиацию. Воздушных схваток противник избегал. Но как-то раз одному из летчиков нашего истребительного авиационного отряда, Николаю Степановичу Смирнову, посчастливилось застать в воздухе два вражеских самолета. Белополяки летали на французских машинах новейшей конструкции. Смирнов ринулся на них. Понадеявшись на свое превосходство, враги ввязались в бой.

На своем старом самолете Смирнов искусно лавировал, стараясь зайти противнику в хвост. Удачный маневр, очередь из пулемета - и один из вражеских самолетов неловко закувыркался в штопоре. Еще мгновение - от подбитой машины повалил густой черный дым, и она беспомощно рухнула на землю. [21]

Второй противник Смирнова струсил и поспешил удрать. Наш летчик и не пытался его преследовать. Белополяк на своей машине уходил так быстро, что настичь его было невозможно.

Такой же старый самолет, как у Смирнова, был у командира отряда летчика Самойлова. Так же, как и Смирнов, он искал встреч с противником. Увы! Противник был чересчур осторожен. Тогда Самойлов придумал оригинальный способ. Он летел на польскую территорию, прилетал на какой-нибудь аэродром и бросал вниз письмо с вызовом любого польского летчика на поединок.

Самойлов по полчаса кружил над аэродромом, ожидая, что кто-либо отважится на единоборство.

Белополяки молчали. Аэродром пустовал. На нем не было заметно людей.

Самойлов с досады швырял вниз несколько бомб и с грустью возвращался домой.

Эти случаи еще и еще раз свидетельствовали о том, как боялись враги красных военных летчиков.

4. В авиационной школе

Раннее июльское утро. Только что взошло солнце и залило яркими лучами аэродром, самолеты, белые домики на краю летного поля; резко ударило в глаза. Аэродром оживился, стало как будто бы теплей. Затишье сменилось еле ощутимым ветерком.

Полеты были в разгаре. То тут, то там, с отведенных мест, которые курсанты называли «пятачками», взлетали учебные самолеты. Около каждого «пятачка» группа курсантов, свободных от полета, ожидала своей очереди лететь с инструктором.

Но вот самолет заходит на посадку. Из группы выделился один курсант. Он должен встречать садящийся самолет. Машина приземляется слева от «пятачка». Встречающий бежит по мокрой от росы траве к самолету, хватает его за конец крыла и бегом сопровождает до «пятачка», где помогает развернуться и встать против ветра. Летавший учлет быстро выходит из кабины и, стоя [22] на крыле, слушает указания сидящего в самолете инструктора. Очередной курсант уже уселся в кабину, привязался, приготовился к полету.

Через минуту самолет вновь взлетает в воздух.

Это было в авиационной школе на Каче, близ Севастополя. Ровная степь уходит от высокого обрывистого берега моря на восток, где далеко-далеко виднеются невысокие Крымские горы. Вблизи от берега раскинулись учебные жилые и подсобные корпуса этой старейшей кузницы летных кадров.

За ними вглубь суши простерлись обширные аэродромы. В южной части школы от самого берега и на восток лежала живописная Мамашайская долина с богатейшими фруктовыми садами, а за ней, всего в пятнадцати километрах, - Севастополь со своими всегда оживленными, шумными, хлопотливыми и красивыми бухтами.

В хорошую погоду, поднявшись на самолете в воздух, даже с небольшой высоты, часто можно было видеть Евпаторию, Саки, а иногда и Симферополь.

Военная авиационная школа на Каче была создана в конце 1911 года. Здесь впервые стали готовить боевых летчиков. В годы Советской власти сюда пришло много рабочей и крестьянской молодежи овладевать летным делом. Многие впоследствии стали авиационными командирами, большими руководителями советских Военно-воздушных сил.

Качу нельзя забыть. Летчики говорят о ней всегда с уважением и гордостью. Это она вывела на широкий воздушный путь летного мастерства, отваги, мужества целую плеяду лучших летчиков нашей страны.

Я прибыл в эту школу с группой товарищей для переучивания. Будучи штурманом и практически овладев управлением самолета, я хотел все же окончить военную летную школу. Нас не смущало, что самолет приходилось самим мыть, чистить, выводить и заводить в ангар, а в случае надобности и ремонтировать. Мы готовы были делать, что угодно, лишь бы скорей начать летать.

Долго ждать не пришлось. Полеты начались через несколько дней. Ученики по очереди летали с инструктором, делали провозные полеты, сначала простые, а затем и сложные, с выполнением различных фигур. [23]

Случилось так, что с первых же дней полетов одни ученики в группе пошли успешно и скоро оставили своих товарищей позади, другие несколько отставали.

Вот тут- то и начались для успевающих мучительные дни.

У меня с полетами дело обстояло неплохо, и я был причислен к группе успевающих.

Инструктор, желая выровнять группу так, чтобы все ученики шли дружно и окончили курс одновременно, решил придерживать ушедших вперед. Все ученики делали по восемь, некоторые по десять вылетов, а мы - по два. В вечерние часы, когда вся группа делала по четыре-шесть вылетов, нам порой не доставалось ни одного.

Зато в наземных делах недостатка не было. Мы аккуратно бегали встречать самолеты после посадки, сопровождали машину, держась за крыло, к месту старта. Я наловчился с одного раза запускать мотор и перетаскал на свой «пятачок» огромное количество бензина от границы аэродрома, куда его привозили на один полетный день.

Подноска бензина в бидонах к самолету легла почти исключительно на успевающих, как наиболее свободных от полетов, за что они получили шуточное прозвище: «кухонный мужик». Мы досадовали. Несколько раз говорили с инструктором, просили:

- Дайте нам летать побольше…

Инструктор убеждал, что надо подтянуть всю группу, нехорошо, если одни уйдут вперед.

Так длилось полмесяца. Группа попрежнему шла неровно. Инструктор, очевидно, пришел к выводу, что в этой группе ему не удастся добиться примерно одинаковой успеваемости, и решил действовать иначе.

Все стали получать более или менее равное количество полетов. Дела наши вновь быстро пошли вперед. Погода стояла хорошая. Летали утром и вечером. Правда, уставали изрядно. Но кто обращал на это внимание!

Надо заметить, что методика обучения летчиков в советской авиашколе разработана довольно подробно. Летая с инструктором, курсант изучал не только нормальный взлет, полет, посадку, но также элементы эволюции самолета в воздухе и почти все фигуры высшего пилотажа. [24]

К самостоятельному вылету ученик подходил уверенно. Чувствовал, что способен выполнить свой первый полет, хотя и сопровождался он всегда большими волнениями и переживаниями.

Несмотря на то, что я и ранее управлял самолетом, мой первый самостоятельный полет в школе запомнился мне навсегда.

Вот как это было.

* * *

Очередные вечерние полеты. Я сделал четыре посадки и, решив, что на большее рассчитывать трудно - полетов больше инструктор не даст, захватил два огромных бидона и пошел за бензином. Только начал наливать бензин, как увидел вдали двух бегущих товарищей. Они что-то кричали и размахивали руками. Я поставил бидоны и ждал. Запыхавшиеся товарищи подбежали и объявили: