Афонский старец Хаджи-Георгий. 1809-1886

У него в братстве было два духовника, отец Исаак и отец Антоний, которые исповедовали паломников.

Рукоделием отцов было писание икон. Среди них был один известный иконописец — благочестивейший монах, отец Мина. Кроме иконописи занимались и другим рукоделием, не переставали трудиться и в умном делании непрестанной молитвы. Если старец видел, что кто–то больше других расположен к молитве и любит делать земные поклоны, то освобождал его от всех послушаний, поручал класть поклоны, молиться обо всём мире. Ведь святой старец думал о спасении всех людей во всём мире.

Ещё он Благодатью Божией крестил турок. Среди крещёных им был и один турецкий ага, управляющий на Афоне. Его старец крестил после долгой молитвы и поста, потому что ага всё время колебался.

Скит Керасья у подножия Афона

Несмотря на постоянные суровые подвиги, Хаджи–Георгий был бодр и здоров, и ходил так легко, будто летал. У него был светлый взор, глаза всегда широко открыты. Лицо имело приятный румянец и сияло, голова слегка склонена, словно зрелый колос на стебле. Он был среднего роста, худой, кожа и кости.

Плотью своей он пожертвовал Богу, изнурив её в ревностном подвиге. Старец любил ночные молитвы, — они питали его духовно. Многие отдыхали лёжа на кровати, а Хаджи–Георгий стоя в стасидии. В келье он почти не появлялся — по ночам был в церкви, а днём с людьми.

Послушники старца не утомляли, потому что духовно были зрелыми людьми, хотя и молодыми по возрасту. Одного взгляда было достаточно, чтобы старцу с его даром прозорливости понять, какие помыслы кого беспокоят и у кого что на сердце.

Однажды он предсказал опасность, которая угрожала Царской Семье, и написал Царю, чтобы он в такой–то день не ездил со своей Семьёй через такой–то мост. Царь, прочитав письмо старца, улыбнулся и сказал: «Монах, видно, хочет подарка; пошлите–ка ему несколько рублей». Но через шесть месяцев в тот самый день он в карете проезжал со своей Семьёй через то самое место, о котором писал старец, и его коляска перевернулась. Чудом никто не пострадал! Тогда Царь вспомнил пророческие слова Хаджи–Георгия, и понял, что спасся вместе с Семьёй его молитвами.

С тех пор Царь стал весьма почитать старца и отправлял к нему от себя людей за советом. Это, понятно, возбуждало зависть у некоторых русских монахов, что русские ездили за советом к греку Хаджи–Георгию, а не к ним, русским.

Русские, которые исцелялись молитвами старца, присылали ему много подарков, которые он щедро раздавал другим пустынникам или бедным, потому что сам со своим братством жил очень скромно. Даже появилось выражение: «Раздавать, как Хаджи–Георгий». Так говорили, если кто–то давал щедрую милостыню бедным.

У старца был всего один подрясник и одни брюки. Он всегда ходил босой и только в храм надевал толстые валяные носки. Но Благой Бог согревал его Своей любовью, ведь и Его верный раб ревностно подвизался ради любви Христовой. А иначе нельзя объяснить, как человек, живя высоко в Керасье, в ущелье, куда со склонов Афона дует холодный ветер, может зимой ходить босым и довольствоваться самой скромной пищей.

Кто знал старца, почитал его святым. Да он и был святым. Благочестивые русские паломники брали фотографии Хаджи–Георгия и везли их в Россию. Там больные, которые к ним прикладывались с верой, исцелялись. Русские держали фотографии Хаджи–Георгия в красном углу вместе с иконами святых. Люди в болезнях и страданиях призывали его в своих молитвах, и святой старец Благодатью Божией им помогал, как помогают святые, хотя в это время ещё жил в Керасье на Афоне.

Чудеса Хаджи–Георгия, почитание, которое ему оказывали люди и даже сам Царь, вызывали, как я сказал, сильную зависть у некоторых русских монахов на Афоне. Они оклеветали его перед греками в том, что он якобы любит Царя и Россию, а они якобы любят Грецию… К сожалению, нашлись некоторые подозрительные греки, которые этому поверили, ведь в то время у людей была ненависть из–за русской пропаганды на Афоне. Но святой старец с русскими был связан чисто духовными узами.

В то же самое время началось и другое искушение у греков и русских в монастыре святого Пантелеймона — великое разделение. Для примирения пригласили старца Хаджи–Георгия, он два месяца ходил в монастырь и молился. Потом увидел в видении Божию Матерь, Которая поровну разделяла благословения между греками и русскими. Из этого старец понял, что греки и русские в монастыре святого Пантелеймона должны жить вместе и иметь между собой любовь. Но зачинщикам распри в монастыре с той и другой стороны мир и любовь были невыгодны, поэтому они не только не послушали совета старца Хаджи–Георгия, в котором была воля Пресвятой Богородицы, но изгнали его из обители, чтобы продолжать свои распри.

Старец вернулся на Керасью, но и там ему всё время приходилось терпеть нападения и от русских и от греков. Русские, которые завидовали греку Хаджи–Георгию из–за того, что к нему приходили за советом видные русские люди, клеветали на старца грекам, называли русофилом. Некоторые подозрительные греки поверили этому, атмосфера тогда была сильно накалена. Они разогнали ангельское братство Хаджи–Георгия. С ним на Керасье, в келье святого Димитрия, остались только один иеромонах отец Мина, и ещё три монаха грека: Гавриил, Викентий и Симеон.

Место, где находилась келья святого Стефана монастыря Григориат

Великие отцы по два, по три человека рассеялись по разным местам Святой Горы. Сюда, в скит Кутлумуша, пришли трое отцов из братства Хаджи–Георгия: отец Авраам, отец Исаак и отец Георгий. Отец Георгий поехал к себе на родину, в Рахову в Северном Эпире, и вернулся на Афон с двумя своими братьями по плоти Периклисом (отец Лука) и Герасимом. Они приняли монашество в каливе святого Герасима, где стали жить все вместе. Потом к ним присоединился Стояс Герасим, их земляк из Пликати, из Конницы. Он много мне рассказал о святой жизни старца Хаджи–Георгия, который был духовным отцом его старца, а ему, значит, если так можно сказать, духовным дедом.

За Кареей, там, где начинается Капсала, в келье святого Георгия «Явленного», жили ещё шесть монахов из братства Хаджи–Георгия, старшим из них был благочестивейший отец Евлогий. Рядом с монастырём Кутлумуш в келье святых Феодоров жили ещё двое.

Русская келья святого Стефана на Капсале, откуда был выдворен Хаджи-Георгий

Старец Хаджи–Георгий чувствовал на себе ответственность и за младших членов своего братства. Он пошёл в монастырь Григориат и построил в лесу на горе келью святого Стефана, где собрал всех молодых монахов своего братства, заботился о них как добрый отец и нежная мать. В том лесу много рабочих–мирян заготавливали лес. Старец советовал молодым монахам не разговаривать с мирянами и вообще стараться их избегать. Так что когда в лесу появлялись рабочие, молодые монахи прятались за деревьями, сидели, читали молитву и ждали, когда те уйдут.

Кое–кто опять, к сожалению, этим воспользовался. Святого старца снова оклеветали. Обвинили перед монастырём Григориат в том, что: «У Хаджи–Георгия, якобы, есть ещё много монахов, которые не числятся в монастыре и прячутся в горах, и не известно, что он замышляет…»

У монахов Григориата возникли всякие помыслы и они изгнали старца со своей территории. Старцу пришлось поселиться у своего послушника отца Евлогия в келье святого Георгия «Явленного», а потом он перешёл на русскую келью святого Стефана в Капсале.