Красные маршалы. Буденный

Эта стойкость командира Блюхера застала врасплох кремлевского наркомвоена Троцкого: у Кремля еще не было орденов и Троцкий кого надо награждал золотыми часами. Но по этому поводу наркомвоен приказал старым царским генералам выработать экстренно статут ордена Красного Знамени 4 степеней.

Первым кавалером этого ордена оказался таинственный Блюхер [52], после награжденья принявший в командование 30-ю имени ВЦИКа стрелковую дивизию [53].

Но два следующих года гражданской войны ничем не выдвинули первого кавалера ордена Красного Знамени. В то время как прославились красные маршалы — Тухачевский на Урале «Советской Марной», Ворошилов на Дону защитой «Красного Вердена», Котовский в боях под Петербургом и Одессой, Буденный во главе легендарной 1-й конной прогремел азиатским карьером на Польшу, — к Блюхеру слава не приходила.

Командуя 30-й дивизией, он воевал против чехов на Волге, во главе 51-й против Колчака в Сибири; это второстепенные роли, на них Блюхер выявил себя решительным командиром. Но только под занавес гражданской войны, когда у Кремля остался единственный внутренний фронт — Крым, — Блюхер прошумел, связав свое имя с эпическим штурмом Перекопских позиций.

Это была последняя схватка врагов. Уже сброшены в Черное море главные массы белых; уплыл по Средиземному морю в Англию главнокомандующий вооруженными силами Юга России генерал Деникин; в Константинополе монархисты застрелили его начштаба генерала Романовского. Вся разоренная Россия стояла в красном огне. И только в Крыму засел еще генерал барон Врангель.

— Все на Врангеля! Все на Крым! — и 100 тысяч красных штыков и сабель двинулись по степям Таврии.

Лишенный поддержки Антанты барон Петр Врангель лихорадочно укреплял узкий Перекопский перешеек — вход в Крым, — делая его неприступным врагу. Шесть месяцев рыли здесь одну линию окопов за другой, устанавливали тяжелую артиллерию, плели проволоку, выстроили пулеметные гнезда так, что на тысячу бойцов пришлось по 50 пулеметов; использовали все технические средства Севастопольской крепости. И когда к Крыму подходили красные, барон Врангель считал уже Перекоп неприступным.

За линиями укреплений стали лучшие войска — 1-я армия генерала Кутепова, 2-я генерала Абрамова, донские казаки; стянулись лучшие конные массы.

В августе 1920 года в осенних степях Таврии завязались первые бои за захват Каховского плацдарма.

Во главе 51-й дивизии, выполняя самую ответственную задачу наступления, Блюхер пошел в атаку у Чаплинки и Каховки. Широким фронтом, во весь рост, без перебежек, под губительным шрапнельным и ружейно-пулеметным огнем, одетые в красные рубахи, шли блюхеровцы; с налету овладели высотой у хутора Куликовского. Ошеломленные такой атакой белые сдали высоту, но, оправившись, бросились в контратаку. Это был страшный бой. По нескольку раз переходила высота от блюхеровцев к белым. И красный Блюхер и белый Кутепов в полной мере оценили друг друга — ночью оба отошли на исходные позиции [54].

Шел сентябрь. Начались морозы. Повалил снег. В отчаянных боях навалившимся красным белые сдавали позицию за позицией, и в конце месяца оборона Каховского плацдарма рухнула. Теперь белые оказывали последнее сопротивление на узком Перекопском перешейке, на страшно укрепленных позициях.

Морозы пошли небывалые, в ноябре были уж в 20 градусов. Полуоборванные красные и белые кутались во всяческое тряпье, грелись тем, что запихивали под рубаху солому. Но за красными была уже — северная Таврия, и в белых вкрадывались надлом и отчаяние.

Темной полосой из темных вод выдавался Литовский полуостров. Здесь на Перекопе ждала Блюхера дальнейшая военная слава. 8-го на подступах к Литовскому полуострову начался бой за Перекопский перешеек. Угрюм, крут Турецкий вал, поднявшийся над плоскостью моря, как стена, загораживающая вход в Крым. После овладения подступами красные бросились в лобовой штурм Турецкого вала. В атаку за атакой шли красные, но все атаки кончились неудачей.

С рассвета шел немолчный гул артиллерии. Стих вечером. Но развязка уже не настала. Белые стягивали все что могли, в бой пошел даже личный конвой главнокомандующего.

Над морем, над Сивашом, над полями, усеянными трупами, над укреплениями перешейка катилась ночь. Этой ночью Блюхер двинулся с тремя дивизиями, пулеметами, артиллерией по дну Сиваша — во фланг и тыл врагу.

На морозе дрожали красноармейцы в одних гимнастерках; огня не приказано разводить, и войска в темноте шли на эту, похожую на безумие, операцию.

На семь верст оторвались от берега блюхеровские войска. В семиверстном пространстве ни складки, ничего, что в позволило скрыться иль встать артиллерии на закрытую позицию. На мокром дне не вырыть и окопов. Здравый смысл говорил: если войска запоздают, до рассвета не подойдут к противнику, белые пулеметами уложат всех на дне Сиваша. Но Блюхера волновал не только рассвет.

— Не Кутепова боюсь, — говорил начштабу Триандафилову. — Сиваша боюсь. Как начнет прибывать вода, что тогда?..

— Тогда Врангель будет зимовать в Крыму, — отвечал начштаба.

Когда последний 459-й полк группы Блюхера выступил из Владимировки, Блюхер с штабом, верхом выехал вдогонку войска. Увязая, торопясь, по дну быстрым маршем шли войска, чтоб до утренника зайти в тыл врагу.

Сиваш высушило, обдуло ветрами. Ни вчера, ни позавчера не было воды. Но не только Блюхер, все торопящиеся красноармейцы, когда были уже на полпути, заметили, что ветер переменился, подул с востока. На левом фланге переходящих Сиваш частей Азовское море накренилось — показалась вода. Вода прибывала. Стихия была против красных. Блюхер торопил части. Вода уж наполняла колеи до колес орудий, колеса увязали до осей. А когда последняя пехота, вступив на полуостров, бросилась на штурм, сзади красных стояло море.

Впереди огненными взрывами забушевал огонь белых. Это был самый яростный бой за всю гражданскую войну. Увидя отрезанных морем блюхеровцев, с фронта на стону Турецкого вала, в лоб, бросились красные. И как ни сопротивлялись белые, Блюхер решил сраженье.

В атаках, одна за другой, падали линии белых. Крым открывался. Белые начинали поспешное отступление. А красные, с головными частями Блюхера, ринулись в открытый побежденный полуостров.

Блюхер получил второй орден Красного Знамени. К Блюхеру вторично пришла слава [55].

В момент, когда блюхеровским штурмом Крыма кончилась гражданская война в Европейской России, в Азии полной победы еще не было. Хоть разбитый сибирский вождь белых, атаман Семенов и откатывался уже по пескам, по лесам за Читу, но Япония вела еще сложную игру, в результате чего меж Москвой и Читой родилось «буферное государство», Дальне-Восточная республика.

Дальний Восток в эти дни для Кремля стал самой серьезной политической ареной. Там не только продолжение борьбы с белыми. Туда — после того, как под стенами Варшавы ленинского маршала Тухачевского разбила Польша и Франция, — переносилась московская попытка опрокинуть капиталистический мир.

Вот почему столь внимательно перебирал кремлевский реввоенсовет своих маршалов, выбирая на 1921 год главу Красной Армии в Азии. Надо добить атаманов Семенова, уничтожить засевшего в воротах Монголии барона Унгерна, а главное, выйти на осторожный военно-дипломатический турнир с Японией.

Туда не пошлешь вахмистра Буденного. Помимо крепкой руки, нужен маршал с тактом дипломата и европейским кругозором.

Имя Блюхера не сходило со столбцов советских газет. Организаторский талант его доказан Уралом, воля — Перекопом, а такт и кругозор «ярославского мужика» Кремль знал из личных общений с полководцем.