История триумфов и ошибок первых лиц ФРГ

Канцлер Кизингер и его вице-канцлер Брандт представляли собой странный тандем. Союз бывшего члена НСДАП и эмигранта-антифашиста символизировал примирение немцев с собственной историей. Но отношения Брандта с Кизингером были непростыми. Практичного Брандта раздражали эстетские разговоры в кругу Кизингера. К тому же в той сфере деятельности, где он чувствовал себя как рыба в воде — во внешней политике — Брандта раздражала опека Кизингера. Канцлер не пропускал ни одного документа, не подвергнув его критике и не внеся изменения, жаловался Брандт. Личные отношения министра иностранных дел и канцлера тоже были сложными. «Серебряные уста», как называли Кизингера из-за его выдающихся ораторских способностей, основательно действовал Брандту на нервы. С другой стороны, Кизингер страдал от упрямства своего министра. Чем больше Брандт на что-нибудь сердился, тем жестче становился Кизингер и применял оружие, которое доводило других до отчаяния, он упорно молчал. Для Брандта годы Большой коалиции были очень большим напряжением. Он все чаще испытывал депрессии, меланхолию, привыкал к неумеренному потреблению алкоголя. В случаях, когда он сильно злоупотреблял спиртным, газеты писали, что у него грипп.

«Я не могу представить себе коалицию, в которой нашлось бы место для министра иностранных дел Брандта. Большая коалиция делает существование министра иностранных дел Брандта невозможным», — отчаявшись, говорил он в интервью в сентябре 1969 года. Личное и политическое недовольство правительством в 1966 году привнесло свою лепту в то, что в ночь выборов Брандт держался так уверенно. Таким Вилли Брандта вообще-то не знали, поскольку последние годы принесли ему славу человека вечно нерешительного и сомневающегося, но теперь он был полон решимости.

Теперь во дворец Шаумбург вселилась новая команда и был принят новый стиль управления. Министром иностранных дел и вице-канцлером стал Вальтер Шель. Профессор Карл Шиллер, на чьей политической репутации СДПГ построила свою избирательную кампанию, принял на себя обязанности министра экономики, Алекс Мёллер стал министром финансов, Гельмут Шмидт — министром обороны. Министром внутренних дел стал Ганс-Дитрих Геншер, а министром сельского хозяйства — воинственный баварец Йозеф Эртль, который в ночь выборов не делал большого секрета из своей антипатии к малой коалиции. Герберт Венер, прежде министр по общенемецким вопросам, ушел со своего поста и принял на себя обязанности председателя фракции в бундестаге.

В кабинете министров при Брандте дела велись спокойно и непринужденно. Брандт ценил дискуссию, но не эпического формата, как Кизингер. Брандту просто было важно мнение сотрудников. Руководитель канцлерского ведомства Хорст Эмке вспоминает: «Нам нравилось работать с Брандтом. Если он однажды убеждался в способностях человека, он давал ему возможность работать, не вмешиваясь постоянно в его деятельность». «Какой смысл бить кулаком по столу? Столу больно, а толку никакого», — сказал однажды Брандт, отвечая на вопрос, не стоит ли иногда действовать более решительно и жестко. В канцлерском ведомстве порядок наводил Хорст Эмке, он действовал с такой скоростью, энергией и активностью, что даже вызывал удивление. Во многом он был противоположностью спокойного уравновешенного канцлера. Тоже выходец из Северной Германии Брандт и весельчак с Рейна Вальтер Шель были настоящими противоположностями, но отлично ладили друг с другом. По правилам Шелю как новому министру иностранных дел по должности полагалась вилла Брандтов на Сосновой аллее. а Брандты должны были переехать в канцлерские апартаменты. Но поскольку Шель не испытывал ни малейшего желания переезжать, он предложил канцлеру просто оставить все как есть. «Рут в восторге от этого жилища и не хочет поселиться в том ящике внизу», — ответил Брандт. И дело было решено.

Брандт и Шель остались соседями на холме Венусберг и решали многие проблемы в приватной обстановке за бокалом вина. Однако друг для друга они оставались «господином Шелем» и «господином бундесканцлером». Это было типично для Брандта. Он не любил приятельских отношений, и его часто упрекали в этом, хотя неформальные вечеринки с большим количеством алкоголя имели у канцлера успех. Он любил держать людей на определенной дистанции, казалось, что он воздвиг стеклянную невидимую стену между собой и своим окружением. «Он мог любить и принимать людей в целом, но у него были проблемы с отдельными личностями», — вспоминает его жена Рут. Даже его взгляд был всегда немного отрешенным, Брандт лишь изредка смотрел людям в глаза или прямо в камеру. Тем сильнее добивались этого люди из его окружения. Черты характера Брандта, которые на самом деле должны были ограждать его от людей, казалось, напротив, привлекали их. Чем более явно он увеличивал дистанцию, тем больше коллег стремились сблизиться с ним. У Брандта была очень обаятельная манера говорить. Если нужно было произнести речь, ему хватало небольшой записки с нацарапанным от руки списком важных пунктов. Своим густым, прокуренным голосом он говорил медленно, как будто хотел еще разок взвесить каждое слово, которое произносил.

Наверное, самым необычным союзом в новом политическом ландшафте был союз Вилли Брандта и Герберта Венера. Для простодушного Брандта «дядюшка Герберт», как называли Вернера товарищи по партии, был крепким орешком. Он повторял свое кредо непрерывно: он — «извозчик», который должен везти «телегу СДПГ», пока партия этого хочет. Тяжело до самоотречения он воспринимал легкий стиль правления Брандта, которого не понимал. Он молча презирал канцлера, избалованного прессой и считал его легковесным человеком, относящимся к политике без должной серьезности. Сварливый и агрессивный, Венер в некоторых случаях был склонен к добродушному и даже сентиментальному поведению. Венер снискал симпатию многих соратников по партии, посылая им огромные букеты красных роз по особым торжественным случаям. Брандт же не очень понимал, что делать с партнером, который взял на себя роль самоотверженной жертвы и не уставал обращать внимание на свои страдания. Он дал Венеру право действовать по собственному усмотрению. Смена власти в 1969 году была воспринята участниками и наблюдателями как своего рола цезура: впервые одна партия сменила другую на вершине власти мирным путем. Так все еще юная республика прошла свое испытание на парламентскую демократию.

Смена правительства для тех, кто его поддерживал, была порывом ветра, пробудившим страну от долгой летаргии. Трезвому прагматизму эры Аденауэра, как казалось современникам, пришла на смену эпоха политического и духовного обновления нации. «Никаких экспериментов» — таким был девиз эры Аденауэра. «Не бояться экспериментов!» — провозгласил Вилли Брандт, обратившись напрямую к сердцам юных избирателей. Вилли Брандт в своей собственной семье испытал конфликт поколений. Старший сын Брандта, Петер, в 1968 году был 20-летним студентом, принимавшим участие в молодежной демонстрации протеста против войны во Вьетнаме, и был приговорен к 14 дням ареста. Консервативная пресса сделала из него настоящего врага государства, в лице которого являют свое настоящее лицо убеждения его отца. Утверждалось, что Петер учится в Москве или Пекине, а на Кубе его учат вести партизанские войны. Вилли Брандт стоял на стороне своего сына. «Эмоционально мы были гораздо ближе, чем политически», — вспоминает профессор истории Петер Брандт. У Вилли Брандта было мало общего с «сидячими» и «лежачими» забастовками и длинноволосыми вдохновителями майских выступлений 1968 года. Именно поэтому он стерпел исключение из партии члена городского совета города Берлина Гарри Риштока, который присоединился к одной из демонстраций протеста. Ришток вооружился плакатом «Я член СДПГ» и открыто высказывал свое возмущение «мечтателями и радикалами, которые полагают, что следуют девизу южно-американских революционеров-раликалов». Тем не менее «поколение-68» уважало антифашистскую биографию Вилли Брандта. Многие студенты «поколении 68» начали карьеру в государственных органах со вступления в СДПГ. В следующие годы именно Брандт обеспечил постепенный приход молодежи в государственные структуры.