В воздухе - испытатели

Одни из них уже передали эстафету испытаний молодым авиаторам и ушли на заслуженный отдых, а некоторые все еще продолжают вести сложные испытания, покоряя молодых испытателей своей техникой пилотирования, восхищая своим мужеством и героизмом.

Расскажу о Заслуженном летчике-испытателе СССР Таюрском Константине Дмитриевиче, который более двадцати лет испытывал новые самолеты и вертолеты.

Константин Дмитриевич летал более тридцати пяти лет. Аэроклуб, летная школа, боевой полк и работа в организации испытателей - вот вехи в его летной деятельности.

Можно позавидовать тому упорству, мужеству и героизму, с которым летчик Таюрский штурмовал фронтовое небо, густо заполненное разрывами вражеских "эрликонов" и зенитных снарядов, небо, в котором злобно рыскали "мессершмитты" и "фокке-вульфы". Можно позавидовать и его героизму и мужеству, с которым он летал, испытывая новые летательные аппараты уже в мирном нашем небе, но небе тоже для него опасном.

Через руки Таюрского прошел не один опытный самолет и не один вертолет. За два десятка лет он много провел различных испытаний.

Константина Дмитриевича Таюрского я знаю более тридцати лет. С ним мы вместе учились в летной школе, одной дорогой, которая легла через запасной полк, шли на фронт. В одной эскадрилье воевали на фронте. Везде и всюду мы были рядом.

С июля 1943 по май 1945 года летчик Таюрский выполнил 142 боевых вылета. Он был отличным боевым летчиком. Меткие бомбовые удары его экипажа с горизонтального полета и пикирования фашисты не раз ощущали на себе.

Помню, в начале мая 1944 года, на заключительном этапе освобождения Крыма, командующий 8-й Воздушной армией генерал-лейтенант Т. Т. Хрюкин приказал двум полкам дивизии Чучева бомбить с пикирования звеньями и одиночными самолетами вражеские корабли и самоходные баржи, проводящие эвакуацию своих войск.

...Экипаж Таюрского вылетел на рассвете.

В пятнадцати километрах юго-западнее Севастополя шел курсом к румынским берегам корабль. С высоты трех тысяч метров он выглядел очень маленьким, лишь только густой черный дым, валивший из трубы и стлавшийся шлейфом над морем, да разводы волн, уходившие назад и в стороны, выдавали ее.

- Максимыч, - как всегда, по отчеству обращается Таюрский к штурману Соболеву, - видишь фашистскую посудину?

- Вижу. Заходи на нее точно сзади!

- Не торопись, хорошенько прицеливайся. Она ведь будет маневрировать, имей это в виду... Инжеватов, смотри за воздухом! - напоминает Таюрский стрелку-радисту.

- Смотрю, командир! - тут же отзывается Леонид Инжеватов.

Таюрский начал заходить на цель. Такие цели в авиации называются точечными. Но это не беда. Ведь у Таюрского в руках отличный пикировщик, оснащенный бомбардировочными прицелами штурмана и летчика, заранее выполнены расчеты на бомбометание и боевой опыт всего экипажа.

Сколько уже раз Таюрский, Соболев и Инжеватов одиночно и в составе звена Александра Пронина вот так же смотрели сверху на вражеские цели, по которым потом сбрасывали точно бомбы! Стоянки самолетов на немецких аэродромах, склады горючего и боеприпасов, эшелоны, входные и выходные стрелки на железнодорожных узлах, артиллерийские позиции, корабли в портах, речные переправы... Все это уже приходилось им успешно бомбить.

- Довернуть пять градусов вправо! - подает команду Соболев.

- Есть! Доворачиваю пять градусов вправо, - отвечает Таюрский.

- Хорошо довернул. Так держать!

- Есть, так держать!

- Цель уходит влево... Довернуть три градуса влево! - командует снова штурман.

- Есть!

- Так держать!

- Есть так держать!

~ Переход в пикирование!

- Есть переход!

И Таюрский энергично посылает штурвал от себя, убирая немного газ моторам.

Машина с выпущенными на боевом курсе тормозными решетками и вступившим в работу автоматом пикирования и сбрасывания бомб легко идет вниз.

Таюрский внимательно следит, когда корабль выйдет из-за носа самолета, чтобы тут же "набросить" на него перекрестие прицела ПБП-1.

И вот она вышла!

"Наброшено" перекрестие! Но оно сразу же сползло вправо - корабль энергично стал разворачиваться влево.

"Не уйдешь!.." - произносит Таюрский и подворачивает самолет на пикировании влево настолько, что было взято упреждение на продолжающийся разворот корабля.

Высота быстро уменьшается, а скорость самолета нарастает. Четыреста километров... пятьсот... пятьсот пятьдесят...

Таюрский видит, как на палубе корабля замелькали в нескольких местах оранжевые языки пламени - это бьют зенитки. К самолету тянутся четыре трассы "эрликонов". Но Таюрский продолжает пикировать на корабль.

Самолет со скоростью около шестисот километров в час летит к воде огромной воде, называемой Черным морем.

Таюрскому трудно ориентироваться на пикировании в пространстве: и море, и небо расплывчато сливаются на горизонте, однообразны мелкие барашки волн. Но корабль...

Вот он!

Высота тысяча двести метров.

- Вывод! Вывод!.. - подает команду Соболев.

- Ниже, Максимыч, еще ниже! - произносит решительно Таюрский и продолжает пикировать, зорко вглядываясь в прицел.

- Тысяча сто... Тысяча... - сообщает Соболев Таюрскому показания стрелок высотомера. - Девятьсот... восемьсот... Вывод!

- Бросаю! - кричит Таюрский и нажимает на кнопку сбрасывания бомб и вывода самолета из пикирования, вмонтированную в правый рог штурвала.

Четыре ФАБ-250 уходят с замков и летят к кораблю, на котором в испуге перед неминуемым возмездием мечутся гитлеровцы.

Угол пикирования восемьдесят градусов. Машина под действием стабилизатора и триммеров рулей высоты медленно, как бы неохотно, начинает выходить из пикирования. Скорость около шестисот километров.

- Включаю фотоаппараты, - говорит Соболев.

- Бесполезно. Мала высота - не будет хороших снимков, - отвечает Таюрский и, когда нос самолета подходит к линии горизонта, ставит желтенький тумблер на уборку тормозных решеток.

- Прямое попадание! - восклицает в это время радостно Инжеватов. Разрывы на палубе и близко за бортом!

- Хорошо! Очень хорошо! - кричит возбужденно Таюрский и боевым разворотом уходит влево к крымскому берегу.

Корабль горит, круто наклонившись на левый борт и корму. А со стороны берега к нему уже подходит еще один Пе-2.

- Андрей Заплавнов заходит на бомбометание, - сообщает Таюрскому Соболев. - Потом Харин со Стрелковым пойдут.

- Пусть бьют, чтобы щепки от него не осталось! - говорит со злостью Таюрский...

От цели летели в очень хорошем настроении. Хотелось петь. Но слева, на небольшом удалении, показался освобожденный, разрушенный фашистами и все еще дымящийся Севастополь... Сами собой у всех сжались зубы.

Мы, однополчане, знали, что "наш Костя" родом с далекой реки Лены, и поэтому звали мы его "таежником". Но он и здесь, у западных границ Родины, отлично воевал, проявляя образцы героизма и мужества.

Мы гордимся тем, что "наш Костя" стал после войны Заслуженным летчиком-испытателем СССР, гордимся тем, что он, испытывая самолеты, продолжал летать с юношеским задором.

Длительность полета почти 7000 часов

Очень плодотворно трудился у нас летчик-испытатель Юрий Александрович Антипов. Об Антипове-испытателе без преувеличения можно сказать, что он звезда первой величины.

Он стал у нас полковником, Героем Советского Союза и Заслуженным летчиком-испытателем СССР. Вся его авиационная жизнь интересна и поучительна.

Будучи учеником-слесарем ФЗУ при Московском авиационном заводе, Юрий Антипов в семнадцать лет начал учиться в заводской летной школе, начальником которой был старейший летчик-испытатель Александр Иванович Жуков.

В 1933 году, работая слесарем, Антипов стал летать на самолете У-2, и небо крепко захватило его в свои объятия.

Уже в следующем, 1934 году Антипов уезжает учиться в Одесскую авиашколу пилотов, чтобы навсегда соединить свою жизнь с авиацией. Поскольку преподаватели и инструкторы заводской летной школы дали своим курсантам исключительно хорошую теоретическую подготовку и практические навыки в пилотировании самолетов У-2, Р-1 и Р-5, Юрий Антипов в этом же 1934 году заканчивает Одесскую авиашколу пилотов на самолете Р-1 и остается работать инструктором при школе.