Три высоты

Однако обозначить ход собственных мыслей вслух я, естественно, не мог. Во-первых, подвел бы своих товарищей, а во-вторых, служебный кабинет маршала авиации - не то место, где удобно вести подобные теоретические дискуссии. Но Савицкий, видимо, сумел по моему лицу догадаться об обуревавших меня сомнениях.

- А вы почему молчите? - обратился он уже непосредственно ко мне. Выкладывайте, что думаете по данному поводу.

- Просто я не готов к тому, чтобы уверенно выполнить задание, - сказал я. - Сократить период подготовки, убежден, можно. Но тренировочные полеты нужны.

- Сколько? - коротко спросил маршал.

- Один ознакомительный, два-три на предельных режимах.

- Считаете, достаточно?

- Уверен, товарищ маршал. Это минимум, но его хватит.

Савицкий помолчал, что-то прикидывая, затем одобряюще кивнул:

- Хорошо. Действуйте, как договорились.

На другое утро я приступил к тренировкам. Они, как вскоре выяснилось, оказались абсолютно необходимы: коллеги мои, попробовав провести ночной перехват без предварительной подготовки, потерпели фиаско. Обошлось, правда, все благополучно, без особых ЧП, но и результатов не было. Имелись ли у них шансы на успех? Думаю, да. Могли выручить опыт, мастерство, могла по-иному сложиться обстановка в воздухе. Но все это лишь вероятность успеха, а не гарантия его. Мне же нужна была гарантия.

Пусть не на все сто процентов - такого в испытательной; работе попросту не случается, - но ровно на столько, на сколько было в моих силах ее подготовить. Такую гарантию я не только мог подготовить - просто обязан был это сделать.

Вскоре я смог доложить:

- К выполнению ночного перехвата готов!

Ночь в таких случаях понятие относительное, ждать наступления темноты для полета вовсе необязательно. Да и нежелательно. Наблюдать за ходом эксперимента удобнее при дневном освещении. Вполне достаточно, если "ночь" наступит лишь для одного летчика. А это делается просто. На фонарь истребителя натянули плотный колпак, в кабине установили кинокамеры, которые должны были зафиксировать на кинопленке действия летчика, - и перехватчик "ослеп". Теперь единственная возможность пилотировать только по приборам. Для пилота - ночь, а сам он с земли виден как на ладони.

Поднимая машину в воздух, я знал, что в небе уже находилось несколько истребителей - "волкодавов", как мы их называли. Их задача "пасти" мишень. В случае если ракеты с моего перехватчика выведут ее из строя лишь частично и она сохранит способность держаться в воздухе, "волкодавы" должны довести дело до конца - огнем своих ракет превратить ее в безопасную груду обломков. Кроме "волкодавов" в зоне должен был работать в паре со мной еще один истребитель. На нем в воздух поднялся один из моих друзей летчик-испытатель Фадеев. В обязанность Фадеева входило подстраховывать уже не мишень, а сам перехватчик. Именно ему поручалось наблюдать в зоне за всеми моими маневрами, держа со мной прямую связь по радио.

- Вышел в зону! - услышал я его голос. - Приготовиться к перехвату цели!

Меня, честно говоря, волновала не столько сама цель, сколько сопровождавшие ее "волкодавы". Понятно, что они благоразумно держались от нее в стороне, так, чтобы только сохранить с мишенью прямую визуальную видимость. И все-таки... В краткие секунды атаки отличить на экране локатора "своих" от "чужих" представляло определенную трудность, и я предпочел бы остаться с мишенью один на один, так сказать, без посредников. Но с другой стороны, стрельбы в таких условиях проводились впервые, поэтому следовало предусмотреть любую неожиданность, особенно на тот случай, если подбитая после атаки мишень перестанет слушаться радиокоманд с земли. Если такое случится, побить ее просто необходимо. Иначе могут произойти всякие неприятности...

Отстрелялись однажды (разумеется, без колпаков на фонаре) по мишени. Дело в общем-то для боевого летчика-истребителя не новое. И перехватчик, сделав свое дело, освободил, что называется, сцену, а подбитая мишень вышла из радиоподчинения и продолжала неуправляемый полет, да с такими бросками, что нельзя было предвидеть, чего от нее ждать в следующую минуту. А внизу, чуть в стороне, стояли старые складские строения - ими в то время не пользовались, но какую-то ценность они, видимо, представляли, коль стояли.

Одного пилота в воздух подняли на "шальную" мишень, затем другого, а толку никакого. Сразу добить оказалось некому - и вот уже близко не подойти: мишень горит, ее швыряет бог весть куда... Так и не смогли тогда с ней ничего сделать...

Конечно, мишень, с которой предстояло иметь дело мне, была попроще. Хотя бы из-за размеров. И все же, от греха, решили снабдить ее надежным эскортом.

Лечу и я. В кабине темно, как в погребе. Колпак не пропускает снаружи ни капли света. Искусственная ночь куда темнее настоящей: нет даже слабого источника освещения, которым могло служить ночное звездное небо. Иду по приборам, скорость - почти две звуковые. Фадеев молчит, - значит, пока все идет нормально. Но вот на экране локатора появилось бледное пятнышко. Мишень или один из сопровождающих ее истребителей? Передаю по радио:

- Цель захватил! Но какую - пока не знаю!

Через секунду-другую на периферии экрана показалось еще несколько бледных точек. Теперь ясно. Теперь все встало на свои места: ближе к центру - мишень, на краю экрана - пасущие ее "волкодавы". Даю в эфир уточнение:

- Вижу мишень! Иду на уничтожение! И тут же следует подтверждение Фадеева:

- Цель захвачена правильно!

Но на периферии экрана уже пусто: "волкодавов" как( ветром сдуло. Едва услышав первое сообщение с перехватчика, никаких уточнений они ждать не стали. Кому охота испытывать судьбу...

- Учтите: мы из игры вышли! - слышу в наушниках голос одного из них. Догнать вас теперь никак не успеем!

Итак, если неудача, кроме Фадеева, добивать мишень будет некому. Земля молчит. В наушниках настороженная тишина. Задание, следовательно, остается в силе. Но и мне уже не до радиопереговоров. Все внимание - на локационном прицеле. Перехватчик в сравнении со скоростью мишени идет с огромным опережением. Разница в скоростях порядка тысячи километров! Счет идет даже не на секунды, а на их доли. Рожки на полоске прицела быстро сближаются, вот они уже вошли в зону пуска ракеты. Можно атаковать..!

Но я решил выждать еще несколько мгновений. Чем ближе сойдутся рожки на прицельной планке, тем выше точность... Правда, перехватчик в этом случае еще больше сблизится с целью. А это небезопасно. На огромной скорости он может врезаться в обломки от пораженной цели... Словом, надежда только на самого себя, на собственный опыт, мастерство...

Рожки прицела сползлись уже совсем близко, вот-вот сольются, но еще не слились. Время как бы в двойном отсчете: и мчится как ураган, и бесконечно растягивается, бесконечно длится... Каждое мгновение и необъятно емко, и едва уловимо...

Пора!

И сразу в наушниках короткое, будто обрубленное:

- Есть!

Это голос Фадеева.

А тело уже вдавила в кресло многократная перегрузка. Отвернув как можно круче, увожу перехватчик в сторону от накрытой мишени...

- Поздравляю! - вновь слышу голос Фадеева в своих наушниках. - Ювелирная работа.

На другой день в летной столовой Фадеев вместе с Андреем Манучаровым разыгрывали летчиков, которые сопровождали мишень на стрельбах.

- Как же это вы "даму" свою на произвол судьбы бросили? - подначивал Фадеев. - Негалантно получилось. А вдруг ей после столь горячих комплиментов Берегового барыньку или там джигу взбрело бы в голову сплясать?

- Или, скажем, просто пройтись туда-сюда по свежему воздуху? - вторил ему Андрей Манучаров. - Любопытная могла бы получиться прогулочка, а?

- Куда любопытней! - отшучивались беззлобно те. - Прямым маршрутом с этого света на тот! Комплимент-то сперва был больно уж двусмыслен. Не поймешь сразу, к кому относится... От таких "комплиментов" не то что костей - пыли не соберешь.