Над Арктикой и Антарктикой
Над Арктикой и Антарктикой читать книгу онлайн
ПРЕДИСЛОВИЕИлья Павлович Мазурук и Александр Арсентьевич Лебедев принадлежат к числу тех славных летчиков, чья жизнь насыщена интереснейшими событиями. Их книга прослеживает путь летчиков двух поколений начиная с 1929 года. Совпадение — оба они пролетали до пятидесяти семи лет. Авторы показывают и сложность полетов в 30-е годы в Средней Азии, и моменты борьбы с басмачами, и трудности освоения авиатрасс Дальнего Востока, некоторые из которых впервые проложил Мазурук, и героические будни ледовой разведки. Начиная с 1937 года, т. е. с момента высадки четверки папанинцев на Северном полюсе, имя Мазурука не сходит со страниц печати. Илья Павлович — автор детских книг, многие из них переведены на иностранные языки. В книге освещена вкратце героическая эпопея создания дрейфующей станции в Центральной Арктике. Читатель узнает, как непрост был перелет Мазурука с места его первой посадки в районе полюса в лагерь папанинцев, хотя они были совсем рядом. Работали полярные летчики и с геологами. Интересно описаны полеты на гидросамолете. Большую ценность представляет освещение одной из самых крупных экспедиций — высокоширотной экспедиции 1954 года. Глазами экипажа Героя Советского Союза В. И. Масленникова мы видим, как создавалась дрейфующая станция СП-4 и как затем была обнаружена старая льдина с остатками лагеря СП-2 спустя три года после того, как ее покинули работники научной станции. Сложность работы в условиях Арктики хорошо показана в рассказе “505 с полюса”. Летчики поколения Александра Арсентьевича Лебедева пришли в полярную авиацию после Великой Отечественной войны. Они имели опыт полетов и знание новой авиационной техники, которую предстояло внедрять на Севере, но не знали еще “характера” Арктики. Лебедев и его товарищи работали бок о бок с известными полярными летчиками с не меньшей нагрузкой, одновременно перенимая их опыт. Прежде чем начать осваивать полеты в высоких широтах, Лебедев достаточно полетал, и не один год, над Чукоткой и Таймыром. На самолете Ли-2, оборудованном лыжным шасси, он производил посадки на безымянных замерзших речках и озерах, на снежных куполах гор, выбирая посадочные площадки с воздуха, Много больных вывез с далеких зимовок северного побережья и островов Ледовитого океана, доставляя их в оборудованные больницы крупных поселков на материке. Приходилось вести поиски и находить терпящие бедствия геологов, сбрасывать почту и другие необходимые грузы для зимовщиков в труднодоступные поселки, где нет возможности произвести посадку. Показав отличное владение летным делом, Александр Арсентьевич был переведен на наиболее трудный участок работы — в высокоширотные экспедиции, Здесь ему было у кого поучиться и перенять опыт. Пройдя школу у Героя Советского Союза Масленникова, в конце экспедиции 1954 г., в самый трудный ее период, Лебедев выполнял очень сложное задание, которое и описал здесь. Летал по восемнадцать-двадцать часов без посадки на тяжелых четырехмоторных ледовых разведчиках Ту-4, на них же садился на дрейфующие льды океана, обеспечивая топливом “прыгающие” отряды экспедиции, работая как бензовоз. Лебедев, так же как и Илья Павлович, неоднократно производил посадки в районе Северного полюса. В одном из таких полетов по снабжению дрейфующей станции в октябрьскую полярную ночь Арктика и ему показала свои “зубы” — в сложных метеорологических условиях экипаж потерпел аварию. “Лагерь Лебедева” просуществовал немногим более суток, был обнаружен и доставлен на дрейфующую станцию СП-7 вертолетом. К тому же можно добавить, что это был первый полет вертолета ночью (командир — Валентин Андреев). Есть одно совпадение в этой аварии: она произошла в том же районе, где исчез экипаж Леваневского. Бывает... Авторы расказывают о своей встрече с Яном Иосифовичем Нагурским, первым русским полярным летчиком, о знакомстве с Борисом Григорьевичем Чухновским — старейшим летчиком Советской полярной авиации. Вкратце освещаются полеты первопроходцев высоких широт — летчиков М. В. Водопьянова, В. И. Масленникова, И. И. Черевичного, В. В. Малькова, штурмана В. И. Аккуратова. Мазурук и Лебедев — участники Второй Антарктической экспедиции. Илья Павлович руководил летным отрядом, базирующимся на дизель-электроходе “Лена”, участвовал в морской экспедиции, которая обследовала берег материка на запад от Мирного до моря Уэдделла. Лебедев проводил аэрофотосъемку береговой полосы: от холмов Вестфолл до островов Уинд-милл (это около трех тысяч километров побережья, куда входит и Берег Правды, на котором выросла всем известная обсерватория Мирный); принимал участие в создании внутриконтинентальной станции Комсомольская, доставляя необходимые грузы на станцию Оазис. Довелось найти в море Дейвиса “бункерный” айсберг с озером пресной воды, которое “напоило” на обратный путь теплоход “Кооперация” (он не имел опреснительной установки). Авторы рассказывают и о загадках шестого континента. В нескольких эпизодах нашли отражение боевые дни летчиков в годы Великой Отечественной воины. Мазурук выполнял ответственное правительственное задание — организовывал перегоночную авиационную трассу Аляска—Сибирь, по которой было доставлено на фронт более семи тысяч боевых самолетов. Лебедев с первых дней войны — летчик-истребитель, ведет воздушные бои, сбивает фашистские самолеты, штурмует вражеские аэродромы, прикрывает наземные войска от самолетов противника. Оба награждены орденами и медалями. Мазурук и Лебедев к тому же летчики-испытатели, Ряд лет Илья Павлович возглавлял испытательную службу Государственного научно-исследовательского института гражданской авиации, сам лично испытывал новую авиационную технику начала 50-х годов. Лебедев проводил испытательскую работу в 60-70-е годы. Есть в книге и эпизоды, повествующие о полетах прославленных летчиков над океанами и континентами. Так, Лебедев рассказывает об одном из своих полетов в Южную Америку, где оказался свидетелем трагедии чилийского народа. Ценно в книге то, что она устанавливает преемственность между начальными этапами освоения высоких широт и современными исследовательскими работами. Подкупает искренность и достоверность изложенного, о чем могу судить, так как этот период деятельности полярной авиации прошел на моих глазах. Уверен, что книгу с удовольствием прочтет молодежь. (И виртуальные пилоты, заинтересованные пректом "Полярные перелеты" - прим. В.С.)
М. И. Шевелев,Герой Советского Союза, генерал-лейтенант авиации,лауреат Государственной премии СССР,бывший начальник Управления полярной авиации
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Да-а… Успевай разгадывать, что ни день, то новость! — Миньков судя по всему хотел перехватить нить разговора, но Колощенко, оказывается, еще не кончил.
— А другой непонятный случай был у нас на Ли-2, когда я летал вторым у Мищи Стекольщикова…
— Ну, об этом, Вася, я и сам расскажу, — перебил его Михаил. — Случай в общем-то аналогичный, попали в непонятную зону турбулентности. А было так, Заканчивали фотосъемку берега ледника Шеклтона, летели на высоте тысяча метров Я уже посматривал на штурмана, ожидая его команды закончить маршрут, но он на моих глазах вдруг неожиданно отделился от пола кабины, подняв как-то странно руки вверх. В тот же момент и я почувствовал, что отделяюсь от сиденья. Удержали только привязные ремни. Инстинктивно схватился за штурвал и непроизвольно потянул на себя, пересиливая автопилот. Скорость сразу уменьшилась, а я через мгновение уже плотно сидел на сиденье. Но стрелка высотомера быстро вращалась — самолет не снижался, а падал плашмя Всего через несколько секунд высотомер уже показывал триста метров. Выключив автопилот, мы с Колошенко вдвоем стремились удержать самолет в горизонтальном положении. Мысль была одна: через сколько секунд мы шлепнемся об этот ледник Шеклтона. Но на высоте около ста метров самолет словно уперся в упругую подушку. Перегрузка была такая, что я достал подбородком штурвал. Казалось, даже концы крыльев загнулись к верху. Тут, “на подушке”, мы с Колошенко отдышались малость и потихонечку, не набирая высоты, добрались до Мирного…
— Пришлось произвести тщательный осмотр самолета, — вставил Федор Васильевич. — Подтянули стыковки агрегатов планера, кое-где пришлось подварить… Но в общем самолет оказался прочным, побывав в такой передряге.
— Повезло Колошенко, — засмеялся Борис Миньков, — любые смерчи на выбор: и горизонтальный, и вертикальный. Целый склад загадок и открытий.
Хватит и летчикам, и ученым разгадывать! Антарктида!
…Остается добавить, пожалуй, что многое из рассказанного в бойлерной стало впоследствии параграфами наставлений и руководств гражданской авиации…
ИСПЫТАНО ДЛЯ ПОЛЯРНОЙ АВИАЦИИ
В Мирном, в нашей уютной бойлерной, мы не раз мечтали о самолете будущего. Нет, не подумайте — не о космических кораблях, не о сверхзвуковых лайнерах. Мы мечтали о надежном самолете для полярной авиации.
— Во-первых, у него должно быть сменное лыжное шасси, — начинал загибать пальцы Петр Павлович Москаленко — Во-вторых, необходимы стартовые ускорители .. Ведь как мы на куполе мучаемся — не хватает мощности для взлета, и все тут…
Разговор сразу же становился общим:
— Погоди, погоди об ускорителях. Сначала наши “микрометры” в музей нужно сдать. Стыд-позор — кувалдой по лыжам колотим!
Упоминание о “микрометрах” всегда вызывало особое оживление среди бортмехаников. Дело в том, что наши Ли-2 были оборудованы лыжными шасси. Но назвать эту систему совершенной язык не поворачивался. Прежде всего, большое неудобство создавало отсутствие тормозов — на посадке самолет на лыжах мог остановиться, только исчерпав инерцию. А сдвинуть самолет удавалось зачастую лишь с помощью трактора, ведь на стоянках лыжи примерзали к снегу.
Тогда, в Антарктиде, я не думал, конечно, что несколько лет спустя мне самому придется испытывать многое из того, о чем мы мечтали К тому времени я перешел работать в ГосНИИГА (Государственный научно-исследовательский институт гражданской авиации) Испытывал реактивные самолеты, которые только начинали поступать, оформлял многочисленные документы — летчикам тоже приходится заниматься канцелярской работой А о наших разговорах в бойлерной и не вспоминал. Выэов к руководству был для меня неожиданным.
Александр Евгеньевич Голованов был в это время заместителем начальника по летным испытаниям ГосНИИГА. Меня он знал по высокоширотной экспедиции, так что новое назначение я получил, можно считать, “по блату”.
— Появилась для тебя работенка, Лебедев. К-хм! — Александр Евгеньевич по привычке то и дело откашливался в разговоре. — Так вот, ты опытный полярный летчик К-хм! А работенка связана с Севером.
— Всегда готов, Александр Евгеньевич!
— Так вот, Управление полярной авиации предъявило нам для испытаний Ил-14.
— Чего ж они изобрели?
— Изобрели то, чего самолету не хватало К хм. Лыжное шасси, пороховой ускоритель, устройство аварийного слива топлива. Тебе не нужно объяснять — в Арктике, в Антарктиде давно все это ждут.
— Значит, опять в Антарктиду?— не сдержал я радости.
— Нет, — улыбнулся Голованов, — испытания будете проводить в Арктике А частично в Москве Ясно?
— Задача ясна. Разрешите приступать к организации?
— Да, конечно Экипаж и ведущий инженер — от нашего института, у ведущего инженера Смолина познакомитесь с программой испытаний. А от КБ полярной авиации будут инженеры-разработчики во главе с главным конструктором Леонидом Алексеевичем Хохловым. Ясно?
Было начало марта, но весна в том году выдалась поздняя В аэропорту Шереметьево на обочинах бетонных взлетно-посадочных полос лежало еще до сорока сантиметров снега Посоветовавшись с экипажем, я принял решение прямо в Шереметьеве переобуться на лыжи и взлетать с обочины Однако уже на рулежке понял, что с лыжами что-то ре так Приходилось давать моторам почти номинальный режим, но все равно самолет по глубокому снегу рулил тяжело.
Что ж, на то мы и называемся “испытатели”, надо попробовать взлететь.
— Шереметьево, я борт 476 Прошу взлет.
— Взлет разрешаю
Оглядевшись последний раз, даю команду бортмеханику Подколзину
— Максимыч! Взлетный режим!
Разбег начали очень тяжело, скорость возрастала медленно, а через несколько секунд, судя по ощущениям, вообще перестала увеличиваться — установилась.
— Штурман! Скорость?
— Восемьдесят!
Бежим еще несколько секунд. Я держу штурвал полностью “на себя”, чтобы как можно раньше поднять нос, создать взлетный угол. Но скорости явно не хватает, руль высоты неэффективен.
— Штурман! Скорость?
— Восемьдесят!
Так и есть, никакого прироста Граница аэродрома уже приближается, и я убираю газ обоим двигателям Заруливаю снова на старт, размышляю, как быть.
— Как ты смотришь. Лев, — обращаюсь ко второму пилоту, — если попробовать разбег на номинале? На меньшей мощности передний лыжонок будет меньше зарываться, а когда поднимем его, дадим взлетный режим. А?
— Давай попробуем — Пекарский соглашается явно без энтузиазма.
— А ты, Максимыч, как думаешь?
— Чего думать, согласен.
— Шереметьево, я борт 476 Прошу взлет!
— Взлет разрешаю.
— Максимыч, номинал!
Опять разбегаемся крайне медленно, словно нехотя.
— Скорость?
— Восемьдесят. И не растет!
Штурвал взят полностью на себя, но ни малейшего стремления поднять нос самолет не проявляет Делать нечего, убираю газ и заруливаю на стоянку Можно считать, что часть испытаний мы уже провели. С отрицательным результатом, к сожалению.
— Что ж, братцы, снег оказался слишком глубоким для этих лыж Передний лыжонок зарывается, и сила тяги двигателей уравновешивается сопротивлением передней ноги Предельная скорость — восемьдесят километров в час, а чтобы создать взлетный угол, нам нужно не менее ста двадцати.
— Спасибо за лекцию! — заявил бортмеханик. — Я так понял, опять “переобуваться” будем?
— Понял правильно, Максимыч. И чем быстрей, тем лучше!
Через два дня, уже на колесах, мы благополучно стартовали и перелетели в Амдерму. Сели на бетонную полосу, а потом зарулили на лагуну, где для лыжных самолетов была укатана отдельная взлетно-посадочная полоса.
— Ну, Максимыч, мы свое дело сделали. Меняй опять колеса на лыжи, а мы поедем устраиваться на ночлег. Вылет завтра будем рассчитывать часов на пятнадцать. Успеете?
— Будем стараться…
В гостинице подробно поговорили с главным конструктором.
— Вот, Леонид Алексеевич, ты сам видел — первый отрицательный результат уже есть. При рыхлом снеге, как в Шереметьеве, взлететь не удалось.
