Жан-Поль Бельмондо. Профессионал

– Вы не афишируете свои политические взгляды из безразличия или осторожности?

– Я не выхожу из дома, не прочитав газеты. Но моя миссия актера – развлекать людей. И всё! Таков мой метод помогать им. Самый большой комплимент, который мне могут сделать, заключается в словах: «Спасибо, что вы помогли мне забыть о моих неприятностях». Каждый раз, снявшись в фильме или играя на сцене, ты сдаешь экзамен. Что такое слава, я понял, когда поднимался по лестнице Дворца Каннского фестиваля перед просмотром картины «Модерато кантабиле» (фильм Питера Брука 1960 года – прим. авт.) и когда спускался под оскорбительные плевки после просмотра. Я отнюдь не снимался в одних шедеврах. Когда картина проваливалась, мне было неприятно, но я быстро зализывал рану. По натуре я оптимист и всякий раз говорю себе: в следующий раз повезет больше.

– Вы снялись в 96 картинах. Каковы ваши амбиции после этого?

– Я бы хотел сыграть Отелло. А в кино всегда поджидают неожиданные предложения. Так случилось с Седриком Клапишем, пригласившим меня на картину «Может быть». Конечно, было удивительно в моем возрасте играть роль сына 25-летнего парня в засыпанном песками Париже. Но я был в восторге оказаться в совершенно новом для меня мире. Невольно вспоминаю свою роль в картине Годара «На последнем дыхании». Нисколько не похожий на Годара, Клапиш обладает тем же точным взглядом на вещи. Мне нравятся режиссеры, которые, придя на съемочную площадку, знают, куда поставить камеру.

– Что вас удивляет в современных актерах?

– Их стремление всячески контролировать свой имидж. Они смело предлагают себя режиссерам. Мне так хотелось сняться у Феллини, но и в голову не могло прийти самому предложить ему дать мне роль. Раз он сам не звонит, значит, я ему не нужен. Это как в отношениях с женщиной. Свое желание обязан выразить мужчина, а она не должна сама ему звонить.

– Кстати, о женщинах, Ален Делон сказал, что вы отличаетесь друг от друга тем, что вы их смешите, а он – заставляет плакать.

– Молодым я соблазнял девушек тем, что веселил их. Ален был мрачным красавцем, а я – забавником. Но это не мешало нам, каждому в своем амплуа, неплохо справляться с ролями.

– Однажды вы сказали, что долгое время считали себя бессмертным. Вы по-прежнему так считаете?

– Делая трюки, я был убежден, что со мной ничего не может случиться. Я всегда считал, что родился под счастливой звездой. Возможно, я ошибаюсь, но это так.

– Что больше страшит вас: смерть или старость?

– Ни то, ни другое. Больше всего меня огорчает уход из жизни людей, которых я любил. Мама умерла 95-ти лет. Прежде, просыпаясь по утрам, я испытывал страх, что с нею может что-то случиться. Прохожие говорят, что я здорово постарел. Обычно так случается после того, как они видели меня в таком фильме, как «Человек из Рио». Я стараюсь сохранять форму, колочу по мешку с песком, и это помогает расправляться с теми, кто пристает ко мне.

– Считаете ли, что по вашим ролям в кино и театре можно составить представление, какой вы на самом деле?

– Играя роль, ты вкладываешь в нее лишь частичку самого себя. Все актеры – лгуны. Кин говорит: «Играя героев, ты счастлив, а коли приходится изображать злобу, то это удается потому, что ты добр». Актеры обязаны делать вид, что они – Зорро, коими в жизни отнюдь не являются.

– Вас часто упрекали за то, что вы размениваете свой талант на коммерческие поделки.

– Меня действительно часто упрекали за фильмы, которые имели коммерческий успех… Я превратился в каскадера-удальца, который якобы не способен играть серьезные роли. Но если бы я всю жизнь играл в фильмах типа «Леон Морен, священник», я бы сейчас с вами не разговаривал. Я всегда снимался в кино исключительно для того, чтобы развлечь людей. Да, я играл в театре роль Сирано, но с какой стати мне следовало отказать себе в удовольствии повисеть на веревочной лестнице, прикрепленной к вертолету? Сегодня я перестал это делать исключительно для того, чтобы люди не говорили: «Погляди-ка на этого летающего старикана!» Я не верю актерам, которые говорят, что не хотят стать «звездами». От возможности иметь успех никто не отказывается. Кстати, успех не интересуется вашим мнением. Наступает день когда он стучит в дверь, и надо не упустить его.

В Америке делают хорошие и плохие фильмы. У нас же едва какой-то фильм имеет успех, как его тотчас называют неудачным. Габен говорил мне (они снимались в фильме «Обезьяна зимой» – прим. авт): «Если бы ты знал, как мне надоело слушать восторги по поводу фильма „Набережная туманов“(фильм Марселя Карне, 1936 год)! У меня же на счету не только этот фильм, черт возьми! Выходит, что французское кино богато шедеврами, а я прошел мимо них?» Мне, однако, кажется, что я никогда не отказывался сниматься в «Детях райка» (того же М. Карне – прим авт). Если послушать иных болтунов, выходит, что я умер после «Безумца-Пьеро». Да, я не снимался в одних шедеврах. Но если бы мне предстоял выбор между фильмом, способным вызвать восторг кучки снобов, и картиной, которая бы получила горячее одобрение публики, я ни минуты не стал бы раздумывать, в чем сниматься.

– Намерены ли вы, как выражается ваш друг Ален Делон, «соскочить с подножки поезда»?

– Я не верю актерам, которые заговаривают об отставке. Пока ты не потерял вкус к игре, надо играть. Даже если сборы стали падать. Я снялся в фильмах и не потерял вкус к жизни. Заботился о семье. Много путешествовал. Много любил. Если мне завтра скажут: «Всё! Ты никуда не годен», я не стану ни о чем жалеть. Я снялся в фильме Лелуша «Баловень судьбы». Похоже, что судьба действительно баловала меня. Боги были на моей стороне.

– Что же все-таки принесло вам больше радости – карьера или сама жизнь?

– Они обе меня чертовски забавляли!

Обида звезд

«Пари Матч», № 2003, май 1997

В 1997 году в Канне собрались участники и гости 50-го юбилейного кинофестиваля. Среди его гостей не было ни Жан-Поля Бельмондо, ни Алена Делона. Они воспользовались страницами «Пари Матч», чтобы объясниться по этому поводу.

ЖАН-ПОЛЬ БЕЛЬМОНДО. Я часто отказывался ездить на Каннский фестиваль, хотя приглашали. На этот раз меня не пригласили. Г-н Дуст-Блази (министр культуры), с которым я связан по делам наследства отца, прислал мне личное приглашение. Но Дирекция Фестиваля не связалась со мной.

АЛЕН ДЕЛОН. Мы так реагируем потому, что по случаю 50-летия Фестиваля туда съедутся актеры всего мира.

БЕЛЬМОНДО. Представляете, чтобы на американский фестиваль по случаю юбилея не пригласили бы Де Ниро и Аль Пачино? Ничуть не сравнивая себя с ними, остается только удивляться такому поведению наших. С того дня, когда в 1956 году в Консерватории меня лишили приза, я испытываю отвращение ко всяким «Сезарам», «Мольерам»…

ДЕЛОН. Фестивалю 50 лет, мы с Жан-Полем работаем в кино по 40. Это отрицание наших заслуг за четыре десятилетия. Мне кажется, что в нынешнем контексте Бельмондо и Делона нельзя обойти стороной. Генеральный секретарь полагает себя, как он выразился, вершителем судеб кино в мире. Так это не так! Нам наплевать на Канны! Значение имеет лишь Франция!

БЕЛЬМОНДО. Еще во время съемок «Дезире» я говорил, что французское кино стоит на коленях перед американским. Вот и новое тому подтверждение. Смешно думать о людях, которые собирались нас обидеть. Надо сказать, что ни я, ни Ален не принадлежим к клану Фестиваля.

ДЕЛОН. Я смотрю на вещи менее наивно. Если бы я отвечал за Фестиваль, я бы поручил открыть его Мишель Морган или Жану Марэ, а если они бы не смогли по тем или другим причинам, то позвал бы Жан-Поля, Жанну Моро, Брижит Бардо. Не смею давать советы, но будь я Президентом, то вступил бы на лестницу Дворца Фестиваля под руку с Мишель Морган, которая уже раз открывала его в 1946 году.

– Ален, что, по-вашему, привлекает людей в Жан-Поле?

ДЕЛОН. У него есть то, чего у меня практически никогда не было: клан, настоящая семья, которой он превосходно правит. Думаю, что в этом смысл его существования, смысл его счастья, его успеха и его безмятежности. Я сделал это открытие поздно благодаря детям, которые у меня от Розали.