Побег

Но, как известно, прежде чем лечить болезнь, нужно знать ее историю. Поэтому мне бы хотелось вновь отвлечься от главной темы, чтобы поведать читателю, как все это начиналось, как эта язва — наркомания — вообще появилась в нашем обществе. И начать мне бы хотелось высказыванием мудрого султана Саладина, сделанным более тысячи лет назад об опии, ибо опий и есть прародитель почти всех наркотических препаратов (кроме кокаина, конечно, потому что листья коки, из которых его добывают, растут на карликовых деревьях в Колумбии). «Опий — один из тех даров, — сказал он, — что Аллах послал на землю на благо людям, хотя их слабость и порочность подчас превращала его в проклятие. Он обладает такой же силой, как и вино назаретян, смежая вежды бессонных ночей и снимая тяжесть со стесненной груди; но если это вещество применяют для удовлетворения прихоти и страсти к наслаждению, оно терзает нервы, разрушает здоровье, расслабляет ум и подтачивает жизнь. Не надо бояться, однако, прибегнуть в случае необходимости к его целебным свойствам, ибо мудрый согревается той же самой головней, которой безумец сжигает свой шатер».

Я вырос на старых и грязных улицах Махачкалы, на моих глазах зарождались почти все негативные явления общества, в том числе и наркомания, равно как и наркобизнес. В то далекое послевоенное время наркомания как в преступном мире, так и в обществе в целом была, мягко выражаясь, признаком дурного тона. И человек, употреблявший наркотики, считался изгоем общества, к которому он принадлежал, в том числе и общества преступного.

Группа людей могла воровать, грабить, разбойничать, но если кто-то из них садился на иглу, то уже сам постепенно начинал выходить из сообщества, потому что знал: рано или поздно его попросят покинуть этот круг. Но тогда эта просьба будет уже иного рода — не такой, как обычно.

Лишь немногие могли себе позволить прихоть подобного рода, это взрослые, слишком авторитетные люди, и их, разумеется, были единицы. Но и они особо не афишировали свое пристрастие к наркотикам, справедливо опасаясь общественного мнения преступного мира. Тогда не считаться с ним мог разве что глупец, а эти люди были далеко не глупцами.

Эти неписаные правила распространялись не только на Махачкалу, но и на всю страну в целом, потому что законы преступного мира были всегда и везде едины, а Махачкала это, Москва или Ташкент — не имело никакого значения.

Самое большее, чем могла побаловаться тогда молодежь и что допускалось в среде преступного мира (в свободное от «работы» время, конечно), — это была анаша, или, как ее еще называют, гашиш. Это чистая пыльца конопли, спрессованная над горячим паром, один косяк которой мог дать кайф пятерым, а то и большему количеству людей. А то, что сейчас молодежь называет анашой, то есть марихуаной (листья или стебли конопли), мы вообще выбрасывали и даже не знали, что эту гадость можно как-либо употреблять. Вот как глубоко в недра порока шагнуло сегодня молодое поколение.

В те же времена при желании молодежь могла расслабиться одним-двумя косяками анаши и несколькими бутылками сухого вина вроде ркацители. Пользовались этой расслабухой, конечно, не все и тем более не каждый день. Но это было допустимо. (Я, конечно, имею в виду молодежь преступного мира.)

Более того, милиция при обыске даже не отнимала и не конфисковывала анашу, не говоря уже о том, что не задерживала за ее употребление. Потому что статьи такой в Уголовном кодексе не было. Даже морфий, омнопон или промедол можно было купить почти в любой аптеке по простому рецепту врача.

Так продолжалось до 1974 года, пока не вышел указ о наказании за употребление и хранение наркотиков. Можно с уверенностью говорить, что именно с этого времени и следует отсчитывать начало подъема наркомании — как у нас в Дагестане, так и в целом по стране. Древние говорили: «То и ценно, что недоступно». Это изречение как нельзя лучше выражает то явление, которое к нашему времени приняло такие ужасающие масштабы и формы, что остановить его практически уже никому не под силу.

А началось все с того, что за употребление анаши, равно как и за ее хранение или продажу, стали сажать в тюрьму. Что же касалось морфия, омнопона, промедола и других препаратов группы «А», то их стали давать по красным рецептам, которые выдавались с тщательной проверкой больного и за подписью заведующего отделением.

Эти нововведения государственного аппарата тут же взяли на вооружение барыги, чем, думаю, и объясняется взрыв наркомафии в стране. Вот так один необдуманный указ дилетантов от политики породил страшное горе многих миллионов людей в стране и многие миллионы наркодолларов в карманах негодяев и ничтожеств, которых принято сейчас называть наркобаронами, а по-воровски — просто барыгами.

Постепенно, когда наркомания стала заявлять о себе все громче и громче не только в Дагестане, но и в масштабе всей страны, морфий и вообще все препараты группы «А» с аптечных полок были убраны и спрятаны в сейфах заведующих для выдачи с их личного разрешения. Цены на наркотики группы «А» на черном рынке поднялись неимоверно, и приобрести их мог уже далеко не каждый. Ими были немногие люди из числа преступного мира и те, кто имел большие деньги в бизнесе или власть имущие наркоманы.

И вот основная масса тех, кто употреблял наркотики ранее, не хотел их бросать, но не мог приобрести теперь, не имея достаточных средств, подалась в разные регионы страны, в основном в глухие провинции Украины, кишлаки Средней Азии и во многие другие места в поисках черняшки (опия-сырца) — единственного пока общедоступного и не такого дорогого, как морфий, наркотика.

Но и его продажа ушла в глубокое подполье и была связана с риском лишиться свободы на долгие годы. Закон в этом отношении теперь был строг. Так что цены и на черняшку в этой связи, естественно, поднялись в десятки раз.

И все же до главной беды было еще далековато. Если бы не чехарда с ценами, то никакой проблемы с наркотиками, конечно, не было бы.

Попробую объяснить, в чем тут дело. Когда цены взлетели до потолка, позволить себе колоться, как я только что упоминал, могли немногие. В основном, конечно, наркомания была распространена в преступном мире. Но и здесь не каждый мог себе позволить такую роскошь. В этом плане прерогатива была у карманников и у некоторых домушников, потому что у этой категории воров деньги водились постоянно, а наркотики, как известно, требуют неизменного присутствия средств.

Ведь чтобы сидеть на игле и ни от кого не зависеть, человеку в день необходимо было не менее ста рублей, в те времена немалые деньги.

Так продолжалось до середины восьмидесятых годов. К тому времени барыги, почувствовав колоссальные прибыли от продажи опия, иногда, когда его не хватало в достаточных количествах, умудрялись мешать его с чем попало, нисколько не заботясь о последствиях, а они были ужасны. На моей памяти масса случаев, когда несколько человек, уколовшись, тут же, да еще и в страшных муках, отдали Богу душу.

Тогда и придумали получать морфий кустарным способом, очищая терьяк от всяких примесей. Это был очень трудоемкий процесс: нужно ждать час, а то и больше, чтобы он прошел нормально и получился желаемый продукт. Порой возле домов «алхимиков» выстраивались целые очереди людей либо вереницы из нескольких машин. Ломка уравнивала всех: и бедных, и богатых, и сильных мира сего, и слабых. Никому ни до кого не было никакого дела. Но это в конце процесса. В начале же необходимо было найти черняшку, ангидрид, растворитель (желательно № 646), хлористый кальций и димедрол, который уже тоже стали выдавать в аптеках по рецепту.

В то время многие бросили колоться, справедливо полагая, что слишком много чего в жизни приходится сложить на алтарь кайфа, который к тому же рано или поздно приведет в могилу. Остались, можно сказать, ярые наркоши.

Я полагаю, что это был самый благоприятный момент, для того чтобы покончить в стране с наркоманией, к тому же не вкладывая при этом никаких средств, но увы… К сожалению, вместе с перестроечными реформами к нам в страну хлынул и поток наркотиков из-за рубежа.