Валерий Лобановский. Четыре жизни в футболе

— Далглиш уже беседует с английскими журналистами, — сообщил нам представитель пресс-службы «Ньюкасла», назвавшийся Робертом Бернсом.

— А Лобановскому в зале место найдется? — поинтересовался кто-то из украинцев.

— Только после Далглиша. Если вас это не устраивает, можете пообщаться с вашим «коучем» на ступеньках этого крыльца, — Бобби явно нравилась роль «бобби», как полупрезрительно называют в Великобритании недалеких полицейских.

Желание указать наглецу его место возникло как-то спонтанно.

— Простите, сэр, вы, оказывается, полный тезка великого шотландского поэта Роберта Бернса, — слово «шотландского» — Scottish — я подчеркнул интонацией, зная о высокомерном отношении бриттов к шотландцам, ирландцам, валлийцам и «разным прочим шведам».

— Да, это так, — поморщился английский Роберт Бернс.

— Полагаю, с такой фамилией вы могли бы быть и поумнее, сэр...

Шутка вызвала взрыв смеха. Представитель пресс-службы «Ньюкасла» и взаправду стал похож на сороку. Нахохлившись, он пытался выдавить из себя подобие улыбки. Во всяком случае, хамить он прекратил.

* * *

Первый год работы Лобановского в «Динамо» был сродни выражению Юлия Цезаря: «Пришел, увидел, победил». На всех турнирных фронтах были достигнуты успехи: завоеваны золотые награды чемпионата, выигран Кубок Украины, победоносным шествием прошли украинцы по самым именитым стадионам Европы, убедила игра динамовцев в национальной команде во время отборочных матчей чемпионата мира и играх «плей-офф». В них они познали горечь поражения, как уже было сказано, далеко не по спортивным критериям.

Футбольная общественность страны ликовала. Лобановский был возведен в ранг национального кумира. Его возвращение в киевское «Динамо», прогрессивные методы работы принесли ощутимый результат.

Но был ли удовлетворен итогами годичного пребывания в родном городе сам Васильич? Скорее всего, частично. Абсолютизм и категоричность в оценках никогда не были ему присущи. В беседах с руководством клуба, с коллегами-единомышленниками, журналистами он ни разу не сказал, что команда приняла окончательный облик и достигла оптимального состояния. Как раз наоборот, он считал, что находится лишь в начальной фазе создания боеспособного игрового ансамбля. Поэтому часто повторял свое излюбленное:

— Мы закончили только один этап работы. Переходим к следующему. Предстоит еще очень многое сделать, и не стоит торопиться с выводами.

...Более сорока лет назад, а точнее — осенью 1961 года, когда шелест падающей листвы на киевских бульварах предвещал близкую зиму, один из футболистов киевского «Динамо», только-только впервые победившего в чемпионате СССР, произнес пророческую фразу:

— Отныне киевский клуб обречен только на завоевание первого места в турнирах любого ранга.

Произнес ли эти слова 22-летний Лобановский, сегодня с полной уверенностью не скажет никто. Однако то, что они стали девизом всей его тренерской деятельности на протяжении долгих тридцати двух лет, это — бесспорно.

Йожеф Сабо, вице-президент «Динамо», Киев:

— Валерий Лобановский в молодые и зрелые годы — антиподы. Когда он сам играл в «Динамо», «Черноморце», «Шахтере», то находил любую причину, дабы избежать на тренировках чрезмерных физических нагрузок. Он признавал только игровые упражнения, мог возиться с мячом день-деньской. Нашим любимым занятием на старой базе на Нивках была игра «2x2».

В таком противостоянии необходимо было проявлять индивидуальное мастерство, вооружиться отточенным дриблингом, уметь прикрывать мяч корпусом. Васильич в таких минитурнирах был признанным корифеем, часто выигрывал главные призы — пакетики с молоком и соком, которыми проигравшие потчевали своих победителей.

Другой нашей забавой было жонглирование мячом. Ребята в команде Вячеслава Дмитриевича Соловьева, а затем и Виктора Александровича Маслова подобрались техничные. Каждый был в состоянии удерживать мяч в воздухе по часу и более, пока ноги не становились ватными. Лобановский как-то установил свой личный рекорд в жонглировании, зафиксировав более семи тысяч касаний. Потом радовался, как ребенок.

У него в игроцкие годы ребячество просто-таки било ключом. Помню, купили мы свои первые автомобили «ГАЗ-21», с никелированным оленем на капоте. Васильич еще и на права-то не сдал, а уже лихачил по городу. Гаишники «охотились» за ним, но задержать его за езду без водительских корочек так и не успели. Но и с водительскими правами он причинял им не меньше головной боли — постоянно нарушал правила. Хорошо, что по линии МВД команду курировал кто-нибудь из заместителей министра. Иначе его «Волга» получила бы постоянную прописку на штраф-площадке.

После его ухода из «Динамо» мы виделись редко, но не менее двух раз в год, во время игр «Динамо» сначала с «Черноморцем», а потом с «Шахтером» — клубами, в которых он заканчивал карьеру игрока. В 1969 году он начал тренировать «Днепр». Из Днепропетровска доходили слухи, что «Лобан» гоняет ребят до седьмого пота. В это трудно было поверить: мы все знали его нелюбовь к тяжкому труду без мяча. В 1971 году, когда я выступал в «Заре», мы встретились весной на черноморском побережье Кавказа во время предсезонной подготовки. Вспомнили младые годы в киевском «Динамо», незабываемую «золотую осень» сезона-61. Затем я приблизился к интересующей меня теме:

— Говорят, у тебя в «Днепре» ребята чуть ли не плачут от нагрузок на тренировках. Ты ведь прежде говаривал: «Много должны бегать те, кто играть толком не научился»...

Он расхохотался:

— Я же молодой был и многого не понимал.

И добавил:

— Времена меняются, и мы вместе с ними. На голой технике можно выехать в цирке, но не на футбольном поле.

Своего возвращения в «Динамо» он ждал долгих семь лет. Я знаю, ему несладко было на Востоке. Он не мог в той среде применить свои знания, да и чувствовал себя в Эмиратах и Кувейте чужаком. Такой теплой домашней атмосферы, как в Киеве, там и не могло быть. Основа отношений — холодный, жесткий контракт, который обязаны соблюдать обе стороны. Никакого общения с друзьями и понимания со стороны местных футбольных функционеров. Да и реализовать свой профессиональный потенциал в условиях жесткого диктата работодателей он попросту был не в состоянии. Васильичу всегда был необходим творческий простор, и он его получил только по возвращении домой. Ему хотелось доказать, что он не отстал, а по-прежнему шагает вровень с мировым футбольным процессом. И когда кто-то из пессимистов, увидев его, погрузневшего, утратившего былой блеск в глазах, говорил, что «Лобан» уже не тот, Васильич сердился: «Пусть они продолжают так считать. Я ведь и в самом деле изменился — стал более требовательным в работе. Футбол за шесть лет ушел вперед».

Он весьма болезненно реагировал на критику, и еще в советские времена обращался к людям, власть предержащим, с просьбой оградить его от укусов дилетантов. Кстати сказать, именно поэтому он очень неохотно посещал всевозможные «исполкомы», «бюро» и «пресс-конференции». Васильич предпочитал вести предметный разговор с профессионалами, а не диалог «глухого с немым».

Его помощь и поддержку в работе со сборной страны я ощущал ежедневно. Он умело сдерживал мои эмоции, бьющие порой через край — успокаивал, помогал найти верные решения. Никогда не навязывал своего мнения, убеждал, стал более терпимым к мнению оппонента.

Как по мне, его главный талант лежал в области психологии. Он умел так изложить свою позицию, точку зрения, что с ним все соглашались. Всегда соблюдал внешнее спокойствие. Его интонация в разговоре любого накала оставалась всегда ровной. Как-то я спросил Васильича, кто из политических деятелей прошлого ему импонирует более всего. Он ответил: «Уинстон Черчилль».

Я попросил его высказаться детальнее.