Грязь

Обычно я говорил людям, что в прошлой жизни я был Бадди Холли (Buddy Holly), потом я родился Брайеном Джонсом (Brian Jones) из «Rolling Stones», и, наконец, я вернулся на землю как Мик Марс. Но я шутил. Это не значит, что я исключаю возможность существования прошлой жизни, но на самом деле меня удивляет, почему люди всегда полагают, что они были какой-нибудь знаменитой или исторической фигурой, что же в таком случае стало с трубочистами, нищими и домохозяйками? Разве они не перерождались подобным образом? Что до меня, то я был осведомлён относительно своих прошлых жизней одним старым мудрым прожжённым хиппи, известным как Полуночный Садовник (Midnight Gardener), который обычно останавливался в моём доме в Санта-Моника Маунтинс (Santa Monica Mountains — национальная зона отдыха, горный район практически в городской черте Лос-Анджелеса) и каждую ночь постригал мой газон ровно в час ночи. Полуночный Садовник поведал мне, что раньше я был Королем Борнео, каннибалом и рабом, который работал на строительстве великих египетских пирамид. Мне же кажется, что на самом деле я был каким-то бабником и вором, потому что в этой жизни я наказан за это: женщины и деньги не любят меня. Создатель, казалось, всегда сводил мою жизнь со всякими неудачниками.

С тех пор, когда я повесил моего брата, я уже знал, чего я хочу в этой жизни. Так как позднее, на той же неделе тетя Тельма взяла Фрэнка, Тима и меня на 4-ую ежегодную ярмарку в парке Хайрс в Хантингтоне, штат Индиана, где мы жили (4-H Fair in Hiers Park in Huntington, Indiana). Она купила нам по фруктовому мороженому, и мы сели на траве, чтобы есть его и смотреть концерт. Я был ещё настолько мал, что даже не помню, что это был за концерт. Я увидел высокого, тощего парня в белой шляпе и ярком оранжевом блестящем костюме ковбоя — куда более модном, чем потёртый ковбойский прикид, который был на Фрэнке, когда я линчевал его. Человек на сцене представился как Скитер Бонд (Skeeter Bond) и начал петь. Позади него были и другие ковбои, которые играли на гитарах и барабанах, производя при этом много шума. Моя нижняя челюсть широко открылась, и я совершенно забыл о своем фруктовом мороженом, которое таяло и растекалось по всей моей одежде, я хотел быть им. Я хотел играть музыку на сцене. Мне, на самом деле, было не важно, что это за музыка. Музыка была музыкой: она вся казалась мне великолепной, будь то ковбойские песни Скитера Бонда или мамины пластинки Элвиса Прэсли (Elvis Presley).

В то Рождество утром мои братья и я побежали вниз, чтобы открыть наши подарки. Там были длинные чулки, висевшие над камином, и в одном из них, как мне показалось, была крошечная гитара, перетянутая сверху резинкой. “Это моё!” заорал я и схватил её прежде, чем кто-либо другой смог это сделать. На следующее Рождество, когда мне было шесть, моя мать, купила мне гитару Мики Мауса (Mickey Mouse guitar), у которой были мышиные уши и маленькая заводная рукоятка, покрутив которую, можно было послушать «мышкетёрские песни» (mouseketeer songs — шуточная стилизация под «мушкетёрские песни» — musketeer songs). Но «мышкетёрские песни» меня совершенно не интересовали. Я узнал, как нужно зажимать струны так, чтобы это звучало более или менее похоже на звонкую гитару Скитера Бонда, и сообразил, как играть на ней настоящие мелодии.

По соседству с нами жил один клёвый бродяга-парень, которому было лет двадцать, я звал его Сандэнс (Sundance). У него была старая гитара, которая называлась «Синяя Луна» («Blue Moon»), и он научил меня играть на «Синей Луне» мою первую настоящую песню: “У моей собаки блохи” (”My Dog Has Fleas”). Иногда я задумываюсь: не была ли кантри-музыка моим истинным призванием.

Со временем, Сандэнс показал мне, как нужно подбирать мелодии, такие, например, как убойная баллада “Что-то ты не весел, Том Дули” (”Hang Down Your Head Tom Dooley”). Мне нравились мелодии, потому что они сами выскакивали из «Синей Луны», и, хотя в то время я не знал терминологии, меня уже больше интересовала ведущая гитара, нежели ритм, которая, казалось, звучит где-то на заднем плане.

Кажется, если бы не чудесное рождение Иисуса, я никогда бы не получил в подарок ничего, имеющего отношения к музыке. Таким образом, ещё на одно Рождество несколько лет спустя мой самый старший кузен купил мне гитару «Стелла» («Stella»), которую он нашел в ломбарде за двенадцать долларов.

Вскоре у моих родителей родилась их первая девочка Сьюзен (Susan) (или Птичка [Bird], как все мы её называли). Птичка родилась с патологией лёгкого, и, чтобы повысить шансы на её выживание, врачи предложили нам переехать в район с более сухим климатом, вроде Аризоны (Arizona) или Калифорнии (California). Поэтому мы все вдесятером — я, мои братья, родители, сестра, тетя, дядя и кузены — втиснулись в «Форд» 59-го года и отправились в путь. После трех с половиной дней отсиженных задниц и нехватки кислорода мы прибыли в Гарден-Гроув, штат Калифорния (Garden Grove, California). Это было похоже на «Гроздья гнева» («The Grapes of Wrath» — роман американского писателя Джона Стейнбека о великом переселении фермеров в Калифорнию в 30-ых годах XX-го века), только Калифорния действительно оказалась похожей на мечту: повсюду росли апельсиновые деревья, а по ночам мы могли наблюдать, как над «Диснейлендом» взлетают фейерверки. Но в Калифорнии “кантри” и “Скитер Бонд” были иностранными словами. Там господствовала сёрф-музыка — Дик Дэйл (Dick Dale), «Венчерс» («The Ventures»), «Сёрфэрис» («The Surfaris»).

Мой отец работал на фирме «Менаша Контейнер» («Menasha Container» (которая выпускала картонные коробки для одной из моих любимых компаний «Фендер» [ «Fender»]), а моя мать, чтобы подзаработать, гладила по выходным рубашки за два доллара в день, если повезёт. И хотя к тому времени у меня появились ещё одни младшие брат и сестра, она всё-таки с’экономила достаточно денег, чтобы купить мне сорокадевятидолларовую электрогитару «Сент-Джордж» («St. George»). Теперь я мог играть сёрф-музыку, которая звучала, подобно катящимся и разбивающимся о берег волнам, точно так, как играл её Дик Дэйл. Но мне была необходима громкость, мои родители не имели достаточно денег, чтобы купить мне усилитель или стерео. Вместо этого я взял громкоговоритель от проигрывателя моей младшей сестры, переключил провода от звукоснимателя и смастерил свою собственную комбинацию усилителя и стереосистемы, таким образом, теперь я мог играть свои любимые сёрф-песни с музыкальным сопровождением.

Мой отец, тем временем, проснувшись однажды утром, внезапно решил стать священником баптистской церкви. В детстве он пострадал от тяжёлой болезни, которая поразила его ноги. Врачи сказали, что ничем не могут помочь, и остаётся только молить Бога о милосердии. Когда болезнь прошла, это, должно быть, привело в действие спусковой механизм веры в Бога в голове моего отца, который сработал тем самым утром, когда он вбежал в кухню, бормоча всякую ахинею о том, что он осознал ошибку своего пути и теперь хочет посвятить свою жизнь служению Богу.

Несмотря на неожиданное проявление религиозности, мой отец никогда не пытался препятствовать мне в создании музыки. Он и моя мать думали, что причина того, что я был так одержим этим, состояла в том, что мой мозг сварился, когда мне было три года. Тогда я слёг со скарлатиной и пролежал с температурой 41 градус в течение трех дней. Врач приехал в дом моей бабушки, где я полумёртвый лежал в кровати, снял с меня всю одежду, накрыл меня холодными полотенцами и обложил всю мою постель льдом. Затем он открыл все двери и окна в доме, пока зимний воздух не наполнил комнату, и после этого через час лихорадка отступила. Они говорили, я был настолько болен, что, возможно, так и не оправился до конца.

Сёрф-музыка, как они думали, была всего лишь ещё одной болезнью. Но вскоре после неё пришло даже более заразное заболевание — «Битлз» («The Beatles»). Буквально за одну ночь, сёрф-рок стал архаичным явлением, а поп с вокалом — мелодиями, гармониями и лирикой, которые моментально застревали в голове — пришёл ему на смену. Я решил, что должен ещё и петь. Я упражнялся каждый день в течение года, пока не был готов продемонстрировать это своему семейству. Я собрал их внизу в холе и спел “Деньги” «Битлз» (Песня “Money” с альбома «With the Beatles» 1963-го года на самом деле была написана и впервые записана Бэрри Горди Джуниором и Джени Брэдфорд [Berry Gordy Jr. & Janie Bradford] в 1959-ом). С кузеном, который купил мне мою первую настоящую гитару, случилась истерика. Когда, наконец, он заставил меня заткнуться и зажал струны, чтобы я не мог продолжать, он сказал, что я вообще не способен петь. Я был настолько сконфужен, что никогда больше не пытался петь снова — всю мою оставшуюся жизнь.