Исполнение долга

А Борис Владимирович Беляев родился в Калуге. Перед войной окончил Московский институт физкультуры. Воевал с 1941 года, последовательно командуя взводом, ротой, батальоном… Недавно я узнал, что по стальным путям нашей Родины курсирует сейчас тепловоз имени Героя Советского Союза Б. В. Беляева. Построен он из металлолома, собранного учащимися калужской школы, в которой учился когда-то наш боевой комбат.

В бою за цитадель после тяжелого ранения выбыл из строя еще один очень уважаемый в дивизии человек — Герой Советского Союза старший сержант Николай Семенович Иванов. Сержанту было в ту пору чуть более 20 лет. К счастью, он остался жив и, по моим сведениям, поселился после войны в селе Арал-Геобе Алма-Атинской области Казахской ССР.

…В ночь на 20 февраля я был вызван на НП командира корпуса. Там уже находился прибывший раньше меня командир 74-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор Д. Е. Баканов.

— Ну как у тебя дела, Георгий Иванович? — спросил Шеменков. Выслушав мой короткий доклад, он, видимо, решил подзадорить Баканова и с притворным сочувствием произнес: — А вот Дмитрий Евстигнеевич никак не может пробиться к воротам… — Командир корпуса многозначительно посмотрел на нас обоих и после паузы сказал, как о давно решенном: — В общем, завтра давайте кончать. Командарм уже ругается…

— Ругаться проще всего, — заметил я. — Надо бы поактивнее включить в дело авиацию и подтянуть побольше тяжелой артиллерии.

— Ну, авиация не в моем ведении, — откликнулся на эту реплику Шеменков, — а артиллерией нужно распоряжаться правильно…

С наступлением утра неистово заработала артиллерия большой мощности. В разные стороны полетели глыбы прочно сцементированного кирпича. Проломы в крепостных стенах расширялись прямо-таки на глазах. Через ров, по мосту, сооруженному за ночь на клеточных деревянных фермах, в цитадель устремились тяжелые и огнеметные танки, самоходно-артиллерийские установки. С вала одновременно хлынули штурмовые группы.

Я прильнул к стереотрубе. На второй редут поднялись три гвардейца. В руке у одного из них был красный флаг. У ног знаменосца вздымались фонтанчики песка от рикошетирующих пуль. И опять с непостижимой для ума последовательностью повторилось то, что я уже наблюдал на исходе первого дня штурма: знаменосец упал, к нему бросился товарищ, подхватил флаг и под вражеским огнем закрепил древко на редуте. Ветер развернул алое полотнище. Оно пламенело, как бы притягивая к себе новых и новых участников штурма.

Затрепетал красный флаг и на втором углу редута, обращенном к северу. Он находился дальше и казался темнее первого. Его потом назвали «саперным флагом», потому что водрузили его саперы.

А первым на редут поднялся агитатор штурмовой группы сержант А. Незаметдинов. Его сопровождали младший лейтенант Ступников и младший сержант Строгачев (все из 246-го гвардейского стрелкового полка). За проявленную отвагу каракалпаку А. Незаметдинову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Был блокирован и редут № 1, но там у противника уцелело больше огневых средств, и он упорно сопротивлялся нашему 242-му стрелковому полку.

Успешнее действовал левофланговый 244-й полк. Его штурмовые отряды захватили два надежно укрепленных дома и частью сил прорвались через пролом в крепостной степе к цитадели.

Справа же от нас 74-я гвардейская стрелковая дивизия приблизилась к главному входу в крепость. На развороченные стены двухэтажной башни взбирались сотни гвардейцев. Среди них отчетливо были видны люди в гражданском. «Кто такие? Откуда они взялись?» — гадали мы. Лишь позже выяснилось, что вместе с 74-й гвардейской дивизией цитадель штурмовал вооруженный отряд поляков — жителей Познани. Их никто не приглашал для участия в этом опасном деле. Они сами пришли сюда…

Местное население, особенно молодежь, не раз оказывало помощь и нашей дивизии. Польские патриоты подносили боеприпасы, помогали саперам в инженерных работах, были нашими проводниками по извилистым городским закоулкам, подвалам, лабиринтам промышленных предприятий.

23 февраля, в день 27-й годовщины Красной Армии, мы нанесли противнику новый ошеломляющий удар. 242-й гвардейский стрелковый полк овладел наконец редутом № 1 и вышел к редуту № 3. Здесь отличился еще один Иванов — Михаил Романович, гвардии старший лейтенант, командир штурмовой группы. После взятия редута № 1 он с десятью бойцами ворвался в главное здание крепости, уничтожил там около 30 гитлеровцев и пленил более 120, а затем водрузил на этом здании красный флаг, который словно бы символизировал нашу победу над цитаделью. Михаилу Романовичу Иванову тоже было присвоено звание Героя Советского Союза.

Примерно в середине дня в крепости один за другим прогремели страшной силы взрывы — противник сам уничтожил свои склады боеприпасов. Затем в амбразурах уцелевших казематов появились белые флаги. Остатки гарнизона цитадели капитулировали. Сдались в плен комендант крепости генерал-майор Маттерн и начальник штаба. А в редуте № 4 были обнаружены трупы еще одного генерала и полковника войск СС, которые покончили жизнь самоубийством.

По пробитой гусеницами танков и самоходок ухабистой дороге я приехал на площадь цитадели. Она вся была изрыта бомбами, снарядами, минами. Догорали дома, сараи, конюшни, тянулся едкий дым из погребов. Провели большую группу пленных с понуро опущенными головами. У глубокой воронки от авиабомбы расположилось какое-то саперное подразделение и вместе с ним группа поляков. Я поинтересовался, о чем они беседуют. Оказывается, главным предметом беседы был мост через крепостной ров. Мне только что довелось проехать по этому мосту, построенному под огнем противника.

— Молодцы! — похвалил я саперов. — Хороший мост.

— Вместе строили! — не без гордости объявил один из поляков.

Звали этого человека Леонард Куява. А двадцать лет спустя этот самый Леонард Куява, в то время уже пенсионер, одним из первых жителей Познани поздравлял меня в тот день, когда я стал почетным гражданином его родного города. Этот факт был мне очень приятен. Для всех ветеранов 82-й гвардейской Познань — тоже по-своему родной город. Там — братские могилы наших боевых товарищей. Там многие из нас пролили кровь. И там все мы были удостоены щедрых наград Родины. За освобождение Познани мне в числе семерых солдат и офицеров дивизии было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. 6 солдат, сержантов и офицеров были награждены орденом Ленина, 21 — орденом Красного Знамени, 3 — орденом Богдана Хмельницкого, 14 — орденом Александра Невского, 668 — орденом Славы, 382 — орденом Красной Звезды, а все остальные — медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Ни один участник штурма города-крепости не остался без награды.

В ЛОГОВЕ ФАШИСТСКОГО ЗВЕРЯ

Уже 3 февраля 1945 года советские войска вышли к Одеру и захватили небольшие плацдармы на его западном берегу. До Берлина оставалось всего 60–80 километров. Однако продолжать наступление на берлинском направлении главная ударная группировка фронта не могла. Большинство соединений понесло значительные потери в непрерывных и ожесточенных боях на 500-километровом пространстве между Вислой и Одером. Отстали тылы. Ощущалась острая нужда в боеприпасах и горючем.

К тому же стало известно, что гитлеровцы готовят сильный контрудар из Восточной Померании по правому флангу и тылу советских войск. Это заставило командующего 1-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова срочно повернуть на север 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии, 7-й гвардейский кавкорпус, а также часть артиллерии и инженерных войск.

Верховный Главнокомандующий потребовал от командования 1-го и 2-го Белорусских фронтов в первую очередь разгромить восточно-померанскую группировку немцев и только после этого начинать Берлинскую наступательную операцию.

В наступлении на Берлин предстояло принять участие и 82-й гвардейской стрелковой дивизии. 24 февраля я передал Познанскую цитадель командиру 2-й штурмовой бригады и повел свои части по маршруту Познань, Шлехеп, Пинне, Кема, Варцбаум, Бетше, Мезеритц, Радах. Попутно наши передовые отряды прочесывали окрестные леса, а также вылавливали с помощью польского гражданского населения переодевшихся гитлеровцев.