Федор Михайлович Достоевский

Затем Достоевский читал или писал письма и в любую погоду выходил гулять. В пять часов садился обедать вместе с детьми, а потом Анна Григорьевна и Федор Михайлович отправлялись вдвоем на вечернюю прогулку, неизменно заходя на обратном пути в почтовое отделение, чтобы получить обширную корреспонденцию. В девять часов детей укладывали спать, а в одиннадцать часов вечера, когда уходила к себе и жена, Достоевский приступал к работе. Он работал до трех-четырех часов ночи.

Старорусский исправник, полковник Готский, осуществляющий секретный надзор за бывшим каторжником, доносил своему начальству, что Достоевский «жизнь вел трезвую, избегал общества людей, даже старался ходить по менее многолюдным улицам, каждую ночь работал в своем кабинете за письменным столом, продолжал таковую до 4-х часов утра…»

Можно определенно утверждать, что семейный уют и счастливый брак, радость иметь своих детей и любящую супругу послужили первым толчком к созданию Достоевским романа «Подросток». Наблюдая жизнь своих детей — в духовно прочном и устойчивом браке их родителей, — Достоевский мог задумать роман о «случайном семействе» «Подросток».

Но главным толчком к созданию «Подростка» послужила сама пореформенная Россия. Множество фактов из окружающей жизни воспринимались Достоевским как зловещие признаки жуткой болезни, охватившей все слои общества, после того как «все в России переворотилось».

Вместе с социально-экономической основой старого феодально-крепостнического строя стали разрушаться и все нравственные устои. Рушилось старое патриархальное «благообразие», капитализм принес распад, «беспорядок» (в черновых записях роман «Подросток» назван «Беспорядком»), и в первую очередь распад вековых семейных устоев. «Разложение — главная видимая мысль романа», — формулировал Достоевский свою задачу в одной из ранних записей к «Подростку».

История юноши-подростка Аркадия Долгорукого — это «история его первых шагов на жизненном поприще», это «поэма о том, как вступил подросток в свет. Это история его исканий, надежд, разочарований, порчи, возрождения, науки — история самого милого, самого симпатичного существа». Аркадий — сын помещика Версилова и жены садовника Макара Долгорукого Софьи Долгорукой, незаконный, «случайный сын» «случайного семейства». От унижений и страданий незаконнорожденности подросток спасается в свою «идею», обособляется.

В неопытной голове Аркадия зародилась идея, взятая из того самого капиталистического мира, который он презирал. Идея подростка состояла в том, чтобы стать Ротшильдом, чтобы с помощью денег добиться свободы и независимости и из гонимого, презираемого и третируемого сделаться «властелином и господином». В этой мечте чувствуется и непомерная гордость уязвленного самолюбия, и желание отомстить за зло, причиненное ему людьми: за обманутую доверчивость, насмешки, жестокое детство.

Но в подростке, в отличие от людей «ротшильдовского» типа, не было цельности. Он был слишком чист и совестлив, его искания правды, обуревающие его противоречивые чувства при столкновении с людьми то и дело отвлекали от выполнения намеченной цели. В своем искании истины подросток переходит из одного «круга» в другой, как бы проверяя и «разгадывая» каждую из встреченных им на жизненном пути «правд»: от надежды на бескорыстие дружбы — к постоянной «загадке» — Версилову, от веры в спаси» тельность женской любви — к народной правде «странника» Макара Долгорукого, от идеи стать Ротшильдом — к народническим спорам об исторической роли России.

Эти споры в романе происходят в кружке Дергачева. В июле 1874 года в Петербурге проходил процесс по делу революционера-народника Долгушина и его кружка. Дол-гушинцы призывали к уничтожению императорской фамилии. Известно, что они стремились создать «религию братства» и основывали свой коммунизм на евангельском идеале. Достоевский воспользовался подробностями процесса для изображения в романе «Подросток» кружка Дергачева. В окончательном тексте романа кружку Дергачева — Долгушина посвящена лишь одна небольшая сценка. Но даже если сравнить эту сцену — заседание кружка Дергачева — с характеристикой революционеров в предыдущем романе Достоевского «Бесы», бросается в глаза изменение взгляда писателя на социальное движение в России.

Самой большой загадкой на пути исканий Аркадия является фигура его отца, человека разочарованного, страдающего, гордого, одинокого, «вечного скитальца», тоскующего по религиозному идеалу и в то же время неверующего. И вот подросток берется за разгадку личности своего отца. Тайна личности Версилова в его роковой раздвоенности.

Он болен всеми недугами современной ему капиталистической цивилизации. Все зыблется, колеблется и двоится в его сознании: идеи — двусмысленны, истина — относительна, вера — неверие. Трагическая раздвоенность Версилова определяет в свою очередь участь двойной семьи. Кризис общения человечества, вступающего в антигуманную капиталистическую эпоху, показан Достоевским в органической ячейке, из которой вырастает общество, в семье: раздвоение в душе Версилова отражается прежде всего на его семье.

Горький опыт падения и страстей не проходит даром для подростка. Разгадывая тайну личности Версилова, Аркадий разгадывает и тайну собственной личности. Из подростка Аркадий становится взрослым и осознает трагическое раздвоение своей натуры, символами которого являются Версилов (благородная мечта об отце, а отсюда и тяга к общению с ним и людьми) и Тушар (лакейство и трусость, «идея стать Ротшильдом» и, как следствие этой идеи, — обособление от отца и людей). Двойственность, противоречивость души — последняя правда об отце и сыне. И только поняв эту правду, то есть разгадав тайну своей личности и тайну Версилова, Аркадий «вдруг почувствовал, что перевоспитал себя самого».

«Подросток» завершается верой в новую жизнь, в новый идеал красоты. По мысли Достоевского, этой верой Аркадий был обязан прежде всего Макару Ивановичу — верующему страннику из народа. В образе Макара Долгорукого находит свое воплощение религиозный мотив романа. Макар — выражение того духовного «благообразия», которое утрачено высшим сословием и по которому так томится подросток. Но Достоевский вкладывает в образ Макара и свои представления о народном идеале святости. Писатель подчеркивает, что этот идеал чужд византийской строгости и монашеского аскетизма.

Возвращение Версилова к Софье Андреевне в конце романа и признание им страннической правды Макара Ивановича, считал Достоевский, означают торжество народного начала над индивидуальным, ненародным, означают возврат «европейского цивилизатора» Версилова к русскому народу. Писатель видел выход из «беспорядка», из «разложения» современной ему России в слиянии идеалов высшего культурного слоя в лице Версилова и народной правды в лице Макара Ивановича, в примирении дворянского и народного начал.

«Подросток» — книга о юноше, о юности, окрашенная в грустно-элегические тона, единственный из пяти великих романов, в котором нет трагического конца. Может быть, это объясняется тем, что во время работы над ним Достоевский неожиданно вновь пережил минуты своей юности.

«Подросток» печатался в «Отечественных записках» Н. А. Некрасова, который сам в апреле 1874 года пришел домой к Достоевскому с предложением купить его новый роман. Достоевский согласился. После пятнадцатилетней жестокой журнальной полемики и идейной вражды друзья юности снова сближаются. Это было скорее не идейное сближение, а память сердца. Достоевский всю жизнь помнил, что именно Некрасов приветствовал его литературное рождение. Однако разрыв с «Гражданином» и сближение с Некрасовым свидетельствовали все же о каком-то, пусть незначительном, внутреннем сдвиге в Достоевском или, во всяком случае, как показало его новое произведение, о некоторой корректировке его взглядов на революционную молодежь 70-х годов.

Тридцать лет назад Некрасов провел бессонную ночь над первым романом Достоевского «Бедные люди». Через тридцать лет ситуация повторяется: Некрасов всю ночь читает «Подростка». 9 февраля 1875 года Достоевский пишет жене: «…Некрасов пришел, чтобы выразить свой восторг по прочтению конца первой части. «Всю ночь сидел, читал, до того завлекся, а в мои лета и с моим здоровьем не позволил бы этого себе… И какая, батюшка, у вас свежесть!.. Такой свежести в наши лета уже не бывает, и нет ни у одного писателя».