Силуэты разведки

Еще важные события — в 1947-м я женился на учительнице этого же Суворовского училища.

Работая в училище, я закончил специальное высшее учебное заведение — академию. В 1952-м году сдал госэкзамены, получил диплом. Дал согласие работать по нелегальной линии. Потом еще два года проучился в Москве в учебном заведении, которое гораздо позже будет названо Институтом Андропова.

Еще при поступлении в это учебное заведение мне была определена страна моей будущей работы — Франция. Было также и определено основное направление моей будущей службы: мне предстояло готовиться работать по НАТО.

— Вы могли бы подробнее рассказать об этой учебе?

— Нет. Хотя, пожалуй, здесь можно рассказать вот о чем. Одним из самых ярких воспоминаний учебы стало мое знакомство и личное общение с легендарным Судоплатовым. Он, до своего ареста в 1953 году, часто приезжал к нам. Когда я был на первом курсе, он месяца два-три читал нам лекции. В них он рассказывал о ведении разведки в годы войны. Ведь, когда началась война, буквально в конце июля 1941-го года, советской внешней разведке вменили в обязанность вести разведывательно-диверсионную работу за линией фронта. Четвертое управление внешней разведки, которое возглавлял генерал Судоплатов, действовало и в Германии, и в Польше, и на Украине, и в Белоруссии. Это управление организовывало и руководило партизанским движением, целенаправленно уничтожало влиятельных врагов Советского Союза, в частности, лидеров националистов, действовавших под руководством Абвера. Лекции генерала Судоплатова были очень познавательными и полезными.

Как-то во время перерыва генерал подозвал меня к себе. Сказал, что он, также как и я, родом с Украины. Мы разговорились. Несколько раз во время перерывов мы с ним общались. Он тогда много чего интересного рассказал мне об украинских националистах. Это потом мне очень помогло в будущем, когда работая во Франции, непосредственно стыкнувшись с этой глубоко антипатичной мне публикой.

— Василий Емельянович, а когда вы впервые узнали о существовании украинских националистов, об их сотрудничестве с фашистами?

— После школы я сразу же попал на фронт. И я тогда понятия не имел, что это за бандеровцы, что это за националисты.

На Юго-западном фронте нас, новобранцев, влили в отступающую с Карпат мотострелковую дивизию. И уже там я узнал, что эта дивизия была размещена на Станиславщине с 1939 года, и, фактически, с того времени, еще за несколько лет до войны, украинские националисты постоянно обстреливали расположение этой части. И первый бой, в котором я участвовал, наша дивизия приняла, когда немцы высадили десант из украинских националистов, из бандеровцев, в тыл наших войск. Первый бой, в котором дивизия понесла большие потери, это был бой именно с этим высадившимся бандеровским десантом. Тогда наша дивизия разгромила этот десант.

Последние недобитые бандеровцы кричали: «Хлопці, ми свої! Ми українці!» Тогда много их взяли в плен. Десант мы уничтожили, но потери дивизия понесла огромные.

— Во Франции вы работали и против националистов?

— Нет. Вся наша резидентура работала по главному направлению — НАТО. Что же касается националистов, то мы с ними работали только в тех случаях, если они занимали какие-то важные позиции в представляющих для нас интерес политических и экономических структурах. Сам же национализм, он был обозначен, как менее актуальный.

— И совершенно напрасно. Ведь не мне вам рассказывать, что после разгрома фашизма, многие архивы гитлеровских спецслужб попали в руки британцев и американцев, и ЦРУ начало использовать националистов на полную мощь. Многие из них были задействованы в «организации Гелена», нацистского генерала, пригретого в США, а потом возвратившегося в ФРГ и продолжившего работу против Союза.

— Трудно с вами не согласиться. Но это было решение нашего тогдашнего руководства. Многих из нас тогда это смутило. Но мы — люди военные и приказы не обсуждаем.

— Значит, вы прибыли во Францию, — и чем начали заниматься?

— Сначала я работал секретарем консульского отдела посольства. И когда среди украинских эмигрантов стало известно, что в консульстве есть Мякушко, украинец, и он даже говорит по-украински, так ко мне хлынула масса народа. Оказалось, в то время во Франции проживало больше десяти тысяч украинцев, зарегистрированных в консульстве. Среди них были и граждане Франции, и люди без гражданства. Они приходили по различным вопросам. Часто просили что-то узнать о родственниках, проживающих в Союзе. Надо сказать, что многим из них мы действительно помогли.

Когда приехал ансамбль Вирского, ажиотаж был невероятный. Вдруг откуда-то с юга приезжает полный автобус людей, около пятидесяти человек, все украинцы — и все ко мне в консульство. «Допоможіть потрапити на концерт!»

Потом уже и посол, как только кто-то из украинцев приходил в посольство, говорил: «Пусть Мякушко занимается этим делом».

Позже, когда меня направили на работу в ЮНЕСКО, они и туда приходили. И, надо сказать, я узнавал от них много чего интересного. Например, один из бывших вояк УПА рассказал мне, что во время войны представители Ковпака много раз предлагали организовать встречу с руководством УПА. И такая встреча состоялась. Делегация от Ковпака предлагала: мол, давайте вместе громить фашистов, а уже потом будем выяснять отношения между собой, и если мы сплотимся в совместных боях против немцев, то, может быть, и потом нам будет легче понять друг друга. Тогда бандеровцы ничего не ответили. А буквально на следующий день член провода «Герасимовский» привел в лагерь УПА немцев, причем — высокого уровня. И те сказали руководству УПА, причем в грубой форме, что, если они еще один раз встретятся с людьми Ковпака, их будут бомбить так же, как и партизан. Оказывается, руководство УПА передавало немцам места дислокации своих подразделений с тем, чтобы немцы не перепутали их с партизанами.

Но основной для нас была, конечно же, работа по НАТО. Штабы этой организации расположены и во Франции — в Орлеане, в Фонтенбло, в других местах.

— Вы могли бы рассказать подробнее о работе по НАТО?

— Вам, может быть, покажется это странным, но представьте себе, даже сегодня говорить об этом рано. Вы, наверное, обратили внимание, что в многотомном издании «Истории российской разведки» очень хорошо раскрыты и описаны многие периоды деятельности разведки — к примеру, о Великой отечественной войне, «кембриджской пятерке» и много другого, но вы там ничего не найдете о работе французской резидентуры по НАТО. Значит, об этом говорить еще рано. Стоит также учесть и то обстоятельство, что в последние годы этот военный блок ведет себя еще более агрессивно, чем во времена холодной воны.

Единственное, что могу сказать: наша разведка имела очень хорошие позиции и получала исключительно важную информацию. В тот же день, когда НАТО принимало какие-то важные решения, вечером у нас уже была эта информация, и она сразу же направлялась Хрущеву. Тогда перед нами стояла такая задача: у Хрущева информация должна быть быстрее, чем у Эйзенхауэра. И, надо сказать, что с этой задачей мы отлично справились.

— Василий Емельянович, давайте все же немного расскажем читателям о работе по НАТО. Хотя бы то, что уже освещалось в открытых источниках. Например, российский исследователь Олег Платонов в работе «Планы атомной бомбардировки и расчленение СССР» обнародует информацию о том, что первый план ядерного нападения на СССР был разработан в ноябре 1945 года. Этот план имел кодовое название «Тоталити». Еще два таких же, но усовершенствованных плана — «Чариотер» и «Флитвуд» были составлены в 1948 году, и еще один — самый чудовищный план, «Дропшот», в 1949 году. Согласно этим планам предполагалось нанесение ядерного удара по главным административным, промышленным и стратегическим центрам СССР. Причем, как и Гитлер, американское и натовское руководство делало главную ставку на внезапное, молниеносное нападение, к которому, по их мнению, Советский Союз не был готов.