Анна Леопольдовна

Сделает же она это с помощью своих приближенных, тоже пользовавшихся милостями ее «сестрицы». По соседству с «большим» двором императора и его матери уже сформировался «малый» двор (или «комната») тридцатилетней цесаревны Елизаветы Петровны, к тому времени, несмотря на наименование, бывший уже довольно большим. В его рядах имелись высшие придворные чины — два камергера (Алексей Полозов и Яков Балк), семь камер-юнкеров (среди них братья Александр и Петр Шуваловы, Михаил Воронцов, Григорий Петрово-Соловово), гофюнкер (Андрей Шестаков), гофинтендант (Никита Возжинский), три камер-пажа и шесть пажей. Под их началом состояли три гоффурьера, три камер-лакея, 14 лакеев и трое гайдуков, команда гребцов, птичники, скотницы, садовники, истопники и другие служители; мадам Марья Францына и «камер-юнгфера» А. Селиванова с шестью прачками. Обслуживали хозяйку доверенный камердинер Василий Чулков со швейной командой из закройщика, двух портных, двух учеников портняжного дела, башмачным мастером с учеником. При доме «сестрицы» правительницы имелись часовой мастер, два иконописца, «моляр»-художник и ювелиры. О здоровье цесаревны заботились врачи — будущий заговорщик, знаменитый впоследствии Арман Лесток и его коллега Андрей Верре. За приготовление кушаний отвечал кухмистер Яган Фукс, когда-то служивший у Меншикова и Екатерины I, командовавший шестью поварами и четырьмя учениками, двумя хлебниками с двумя учениками, тремя скатертниками с учеником. Столы цесаревны сервировали собственный тафельдекер с помощником; у питей служили два келлермейстера, три мундшенка и кофишенк Карл Сиверс. Церковный штат состоял из священника, духовника ее высочества Федора Дубянского, дьякона, псаломщика и четырнадцати певчих с уставщиком. Светские развлечения обеспечивали собственный придворный оркестр и охотничий штат. Имениями цесаревны управляла ее вотчинная канцелярия в Петербурге с конторой в Москве.

«Комната» полуопальной принцессы сложилась при Петре II и Анне Иоанновне; здесь собирались фигуры двора ее матери и не слишком знатные, но преданные дочери Петра люди, которые не могли рассчитывать на карьеру при «большом» дворе. Именно при помощи молодых придворных Елизавета вступит в борьбу за власть, а после ее победы они станут министрами и вельможами. Но «регентина» Анна Леопольдовна, только что занявшая полагавшееся ей по праву место и принимавшая льстивые поздравления, едва ли осознавала опасность.

У нее были иные заботы. Следовало привести в порядок не только обстановку и убранство дворца, но и загородную резиденцию: «…в нижнем же апартаменте, где изволила в приезд в Петергоф присутствовать ее императорское высочество благоверная государыня великая княгиня Анна, правительница всея России, потолки починить и выбелить. Во флигелях по обеим сторонам палат внутри и снаружи, где обито и замарано, вычинить и выбелить. Перед палатами большой кашкад и гроты квадратною и гротическою работами, где водою повредило, починить и вновь раскрасить, також и руинской кашкад прибавить местами туфштейнами и украсить раковинами. У Монплезира у палат галдареи от моря кзымз (так в тексте. — И. К.) квадраторною работою вычинить, а внутри в тех палатах побелить. Подле оных монплезирских палат кухни, где была конфектная, у потолка брусья и доски сгнили и во многих обваливается, и надлежит вновь плотничною работою переделать и подметать квадраторною работою, и подле оной кухни во всех покоях как потолки, так и стены выбелить».

Анна заботилась и об отделке и меблировке апартаментов мужа-генералиссимуса — давала указания о штофных обоях, занавесях, шпалерах, об изготовлении новых стульев и обивке их желтым штофом, о столе красного дерева и «кадрильном» столике с ножками пальмового дерева и даже о «ночном судне», которое следовало обить алым бархатом с золотым узким позументом, а седалище — сукном «мужественного» лосинного цвета [33]. Помещавшуюся на третьем этаже Зимнего дворца канцелярию Антона Ульриха Анна распорядилась отделать новыми обоями «фабрики Затрапезного», а две комнаты из этих апартаментов отдала камер-шрейберу его высочества Шубмейеру.

Другой мастер портновского дела (лейб-шнейдер) Шефлер шил ее сыну-императору «платьица» из фланели, белой тафты, голубого и алого атласа, разноцветные атласные «кафтанчики» и «душегреечки»; по заказу матери для мальчика были сделаны шелковые помочи «так, чтобы в средине была кожа, сверху бархат малиновый или пунцовый с позументом золотым узким, снизу тафта».

Особенно много заказов поступило осенью 1741 года. 11 октября портной затребовал для трех кафтанчиков — алого, померанцевого (оранжевого) и желтого — четыре аршина и восемь вершков белой тафты на подкладку, восемь аршин белых лент «средней руки», «штуку» шелковой бумаги; 14 октября — 12 вершков голубого атласа, четыре с половиной аршина белой тафты, четыре аршина белых лент на подкладку для бархатного померанцевого платьица; 20 октября были заказаны бархатные малиновые помочи, подложенные малиновой тафтой «таковою же мерою, как деланы были в июне и в июле» (они были готовы 16 ноября); 25 октября для трех желтых атласных платьиц и одного голубого понадобилось бумаги шелковой две «штуки», а 17 ноября — еще две «штуки», полтора аршина атласа и четыре с половиной аршина тафты для шитья двух атласных платьиц, а на два кафтанчика «канфы [34] желтой большой руки» семь с половиной аршин, бумаги шелковой «штука», лент белых восемь аршин. 21 ноября поступил заказ на шитье шапочек из черного и белого «шелку сученого», а на следующий день — на изготовление кафтанчика штофного с шелковыми «цветными травами».

Второго октября из Коллегии иностранных дел доставили для «теплого платья» Иоанну Антоновичу «полмеха лисьего черного» (ценой в 400 рублей) на шубку, которую было приказано подбить соболями. Анна также дала указание изготовить кормилицам императора и его сестре великой княжне Екатерине Антоновне по «польской шубе на лисьих черевьих (с брюха. — И. К.) мехах». Для новорожденной принцессы делали «пуховик», атласные «матрасцы», подушки с наволочками, камчатное одеяло, а в октябре 1741 года мать распорядилась сшить ей атласное голубое платьице, шелковые чепчики и два желтых атласных «бострожка» [35]. В комнате девочки при ней безотлучно находились любимая фрейлина правительницы — «Менгденша», кормилица и няня-«сидельница»; для каждой были сделаны столики и туалеты-«судна» с медными тазами внутри.

По указу Анны для ее детей золотых дел мастер Николай Дон в августе 1741 года изготовил серебряную и золотую посуду: кастрюльку с крышечкой, маленькую кастрюльку, жаровенку с крышкой, рукомойник, лоханку и золотую ложечку. Для игр венценосного младенца в следующем месяце были заказаны шесть мячиков «цветных бархатных на хлопчатой бумаге», а для будущих более серьезных занятий уже заготовлены четыре «печатные книжки с разными цветными фигурами» с завязками из алых лент²⁶³.

Позаботившись о детях, молодая правительница могла заняться и собственным гардеробом. Тому же Шефлеру весной 1741 года она заказала для себя четыре гризетовых [36] «шлафора», а затем еще пять штофных и гризетовых «полушлафоров» с гродетуровыми юбочками — «первого штофного по темно-вишневой земле с разными шелковыми травами, другого по белому грезету с золотыми, серебряными и разных цветов шелковыми травами, третьего грезетового белого с черными травчатыми полосами, четвертого морового (муарового? — И. К.) белого с серебром, пятого морового померанцевого». Судя по свидетельствам мемуаристов и портретам, принцесса любила именно эту спокойную домашнюю одежду.

Но положение обязывало — Анна Леопольдовна должна была носить корсеты — «пунцовый грезетовый», «моровой желтый», «самарный» и прочие; одеваться в «кафтан золотой парчи», поверх них надевались тяжелые «робы парчевые» с фижмами [37] и бархатные с горностаевой отделкой «кавалерские платья» носительницы российских орденов. Ее гардероб свидетельствует о том, что она предпочитала носить «Самары» — распашные платья более свободного покроя: для нее шили самары штофные, гродетуровые, гризетовые, бархатные — разных цветов (из которых ей, судя по всему, больше всего нравился «померанцевый») и с разной отделкой. Для зимы правительница в сентябре 1741 года заказала лисью шубу из «меха лисьего чернодущатого», то есть чернобурки, ценой в тысячу рублей.