Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948

Такой была обстановка, в которой оказалась Германия после Первой мировой войны. И не только Германия. Другие страны не избежали инфляции, или девальвации бумажных денег. Но Германию этот недуг поразил больше всех. От инфляции особенно страдали народные массы Германии. Что касается денег — как и всех других вопросов деловой жизни, — то образованная часть населения разобралась в девальвации гораздо быстрее, чем необразованные массы. Каждый, кто замечал признаки приближения инфляции, мог защититься от потери бумажных денег покупкой активов, которые, наоборот, сохраняли их ценность. Например, он мог купить дома, недвижимость, промышленные товары, сырье, материалы и т. д. Массовое обращение к реальным ценностям позволяло сохранить и даже увеличить активы состоятельным людям, а особенно индивидам, неразборчивым в средствах.

В результате такой борьбы за самообогащение и финансовое самосохранение на основе эксплуатации невежества масс претерпевал искажения каждый аспект деловой жизни. Накопление прекратилось. Люди, не способные приобрести реальные ценности, стали охотнее тратить свои деньги на развлечения. Производство новых средств производства и реализация новых производственных проектов пришли в упадок из-за недостатка необходимого капитала. В банках больше не сосредотачивались прежде устойчивые потоки накопительных средств и наличные депозиты. По мере распространения девальвации ее темпы увеличивались. Те слои населения, которые больше не могли обеспечивать даже свои повседневные нужды — трудящиеся массы, офисные работники, люди с фиксированными доходами, — были охвачены крайней степенью тревоги и горького разочарования. Выплаты огромных зарплат бумажными деньгами не помогали — наоборот, чем больше тратилось бумажных денег, тем быстрее падала их ценность.

Многие фирмы прибегали к выплатам своим работникам зарплаты продовольствием. Но это была несовершенная и отчасти чрезвычайная мера. Компании, нуждавшиеся в капитале для производства и инвестиций, приняли практику выпуска бонов, в отношении не к деньгам, но к углю, киловатт-часам электричества, поташу, цементу и т. д., что составляло реальную ценность таких бонов.

Тяжелое положение, вызванное инфляцией, безмерно усугублялось репарационными требованиями, выдвигавшимися державами-победительницами, несмотря на воцарившееся в Германии бедственное состояние. Требовались поставки за рубеж огромного количества товаров, большая же часть выручки от экспорта в иностранной валюте шла на выплату военных контрибуций. Любые иностранные ценные бумаги или акции предприятий, расположенных в нейтральных странах и все еще находившихся в собственности Германии, привлекались к выплате долгов, когда наступал срок платежа.

Поскольку даже при таких непомерных жертвах Германия не могла выплачивать репарации, навязанные ей Версальским договором, против нее применили в 1923 году репрессалии в виде военной оккупации Рейнской области вопреки тому же Версальскому договору. Население оккупированных территорий реагировало на попрание справедливости любой формой пассивного сопротивления, отказом от работы и саботажем. Это, в свою очередь, налагало на правительство новые обязательства. Оно было вынуждено продолжать выплаты зарплат и пособий жителям оккупированных территорий, не получая никакой соразмерной отдачи.

В 1923 году инфляция достигла воистину ужасающего масштаба. Спрос на банкноты настолько увеличился, что Имперский банк оказался не в состоянии выпускать их в необходимом количестве. Кроме Имперского банка, имелось несколько частных типографий, занятых печатанием банкнотов с все более растущей деноминацией. Стремительно приближался день, когда цена трамвайного билета должна была равняться банкноте достоинством в миллиард марок. Многие муниципалитеты и промышленные фирмы принялись за печатание собственных «чрезвычайных денег», чтобы оплачивать свои расходы. Имперский банк не мог отказаться от приема этих «чрезвычайных денег» или от зачета их как валюты наравне с собственными банкнотами. Стало невозможным контролировать выпуск «чрезвычайных» банкнотов. Циркуляция банкнотов и монет превратилась в хаос.

В течение всего этого периода, то есть с начала 1919 до конца 1923 года, ни Имперский банк, ни правительство не предпринимали никаких усилий для стабилизации валюты. Совет управляющих Имперским банком придерживался того мнения, что попытки стабилизации марки бесполезны, пока сохраняется неопределенность в отношении суммы выплат Германии по военным долгам и пока не достигнуто соглашения по этому вопросу с державами-победительницами. Против этого мнения, которое разделяло и правительство, было трудно возражать. Стабилизация валюты, которая удовлетворяла бы не только внутренние экономические нужды страны, но и колоссальные зарубежные обязательства, была и в самом деле невозможна.

Существовала, однако, и другая возможность, на которой я настаивал в ряде статей, опубликованных в различных газетах, в частности в Berliner Tageblatt и Vossische Zeitung. У меня сердце кровью обливалось при виде того, как девальвация обогащает жуликов и тех, кто «понимает», в то время как доходы низших слоев населения сокращаются, а их накопления обесцениваются. Я предложил ввести монету на базе золотого стандарта, однако в ограниченном количестве, что позволит рабочему оценивать ежедневно уменьшавшуюся стоимость зарплаты, выражавшейся в бумажных деньгах. Кроме того, эта монетная система окажет хорошую услугу экспортной и импортной торговле.

Предложение реализовалось в определенной степени, когда в середине 1923 года произвели выпуск небольших долларовых купонов, которые, по крайней мере, послужили стабилизации части — хотя и весьма малой — денежных переводов и продемонстрировали разрыв в ценности золотой монеты и бумажных денег.

В 1923 году условия народных масс настолько ухудшились, что коммунистическое движение усилилось до опасного уровня. Политические беспорядки достигли размаха, когда стабилизация валюты стала жизненно необходимой для спасения страны от полного краха. Если представить, что дензнаки отправлялись в города и провинции огромными тюками на грузовиках и в железнодорожных вагонах, что для изготовления бумажной купюры требовалось больше ресурсов, затраченных изготовителями бумаги, инженерами, печатниками, литографами, экспертами по цветовой отделке, чем это выражалось в стоимости конечного изделия, то можно понять всю дикость ситуации того периода. Он разрушал самый ценный капитал — рабочую силу.

Глава 21

С Данат-банком

Вскоре после того, как я поступил на работу в Национальный банк Германии, один из моих коллег, как уже упоминалось, был вынужден выйти из правления, которое теперь состояло только из моего коллеги Виттенберга и меня самого. Виттенберг занимался текущими делами, мне же доверили крупные кредиты и синдицированные сделки. Мы нуждались в управляющем отделом ценных бумаг, и поэтому возникла необходимость назначить третьего члена правления. По настоятельной рекомендации некоторых членов наблюдательного совета я позволил уговорить себя пригласить на это место в правлении Национального банка герра Якоба Гольдшмидта, партнера банковской фирмы «Шварц, Гольдшмидт и К⁰». Эта фирма была одним из наиболее активных игроков на рынке ценных бумаг, а ее старший партнер Гольдшмидт считался одним из самых способных игроков на бирже. Он вошел в правление Национального банка в середине 1918 года и в течение последующего десятилетия вырос в одну из самых выдающихся фигур Берлинской фондовой биржи и стал одним из самых обсуждаемых членов банковского сообщества Берлина.

Вскоре выяснилось, что мы с Гольдшмидтом совершенно различаемся по темпераменту и, к сожалению, по своему отношению к банковской политике. Хотя внешне мы поддерживали дружелюбные отношения, мне весьма претили его спекулятивные методы. В течение короткого периода времени я стал получать на банковский счет ценные бумаги на значительные суммы, которые порой давали прибыли, порой приносили потери. Его сильной стороной было то, что он находил поддержку в большинстве крупных акционерных компаний посредством этих пакетов ценных бумаг и таким образом обеспечивал финансирование банком их торговли. Подобным же образом он стимулировал поглощения и другие виды объединений между крупными компаниями и непосредственно участвовал в них, в результате чего, следует признать, влияние Национального банка значительно выросло, а также возросла его деловая активность, которая, с другой стороны, предъявляла чрезмерные требования к банковским ресурсам. Между прочим, мы не учитывали, что эти самые ресурсы состояли не только из собственного банковского капитала, но также в еще большей степени из депозитов вкладчиков.