Леонардо да Винчи. Опередивший время

Я не устаю, принося пользу.

Все труды неспособны утомить меня.

Руки, в которые, подобно снежным хлопьям,

сыпятся дукаты и драгоценные камни, никогда не

устанут служить, но это служение — только ради

пользы, а не ради выгоды.

Естественно, природа сделала меня таким.

Препятствие не сгибает меня.

Всякое препятствие разрушается упорством.

Не оборачивается тот, кто устремлен к звезде…

Как знать, не со звезды ли сошел к нам этот удивительный человек?

2 мая 1519 г. Леонардо да Винчи умер. Его друг Франческо Мельци писал братьям Леонардо во Флоренцию: "Пока не распадется мое тело, я буду постоянно чувствовать это горе, которое должны разделять все люди, потому что не во власти природы создать еще одного такого человека".

Сегодня ученые из итальянского Национального комитета по культурному наследию подали запрос на эксгумацию останков Леонардо да Винчи, сообщает "Таймс". Они собираются открыть могилу во французском замке Амбуаз, где, как считается, похоронен выдающийся художник эпохи Возрождения.

По словам руководителя проекта эксгумации Сильвано Винченти, сначала ученым придется установить, действительно ли останки, захороненные в Амбуазе, имеют отношение к Леонардо. Для этого планируется использовать метод радиоуглеродного анализа. Кроме того, образцы ДНК из зубов и костей хотят сравнить с ДНК членов семьи да Винчи, похороненных в Болонье. Также экспертиза может помочь установить, от чего умер Леонардо: кости исследуют на следы сифилиса, туберкулеза и отравления свинцом.

Целью специалистов является восстановление внешнего облика Леонардо по черепу. Как пишет "Таймс", они намерены также проверить, была ли знаменитая "Джоконда" зашифрованным автопортретом Леонардо. Этой теории придерживается американка Лилиан Шварц, которая с помощью компьютера обнаружила черты сходства между обликом Моны Лизы и известным рисунком лица да Винчи.

Непосредственным вкладом в науку великого Леонардо оказалась лишь малая доля его наследства, которая случайно попала в руки знающих люден в ближайшие после его смерти годы. Врач Везалий знал анатомические записи Леонардо если не целиком, то некоторую их часть. Точно так же знаменитый математик Джироламо Кардано сумел воспользоваться некоторыми математическими идеями Леонардо.

Леонардо и сам в некоторой степени виноват в том, что его сочинения не сразу вошли в обиход научной мысли человечества. Когда ему нужно было что-нибудь сделать, он колебался, не умел сразу решиться, бросал едва начатое, не жалея уничтожал проделанную работу. Он был "великий медлитель" и в науке, и в искусстве. Ему все казалось, что сделанное им недостаточно, что нужно работать еще, а каждая новая стадия его исследования поднимала целую кучу новых вопросов, каждый из которых открывал опять неисследованные области. Основные принципы его научной методологии были для него всегда очень ясны, и он твердо их придерживался.

Леонардо отрицал всякого рода авторитеты. Он совершенно отбрасывал религиозные критерии, которые в то время еще господствовали в научной области. Он настаивал на том, что всякое научное положение должно быть проверено опытом, и это было основным его методологическим тезисом.

Опыт в его глазах был единственной решающей проверкой научной истины. Поэтому наука с полным правом чтит в Леонардо не только одного из величайших живописцев, но и одного из первых пионеров истинных научных методов философа-прагматика.

РУССКИЙ ФИНАЛ?

Некоторые примечательные события последних месяцев жизни Леонардо оказались снова связаны с русской темой. Сведений о них сохранилось ничтожно мало, и мы поневоле обращаемся к творчеству писателей, в частности, уже известного нам Дмитрия Мережковского, много путешествовавшего и собравшего в свое время уникальный документальный материал, частично вошедший в роман "Воскресшие боги. Леонардо да Винчи" (вторая часть трилогии "Христос и Антихрист").

…Весной 1517 г. в Амбуазе происходили торжества по случаю рождения сына Франциска I. В крестные отцы был приглашен папа римский. Он прислал своего племянника, Джулианова брата, Лоренцо Медичи, герцога Урбинского, обрученного с французской принцессой Мадлен, дочерью герцога Бурбонского.

Среди послов различных государств Европы на эти торжества ожидался и русский — Никита Карачаров из Рима, где находился в то время при дворе его святейшества.

Папа Лев X давно вступил в дипломатические отношения с великим князем Московии Василием Иоанновичем, рассчитывая на него как на могущественного союзника в Лиге европейских держав против османского султана Селима, который, усилившись после завоевания Египта, грозил нашествием Европе. Пана льстил себя и надеждой на воссоединение церквей, и, хотя великий князь ничем не оправдывал этой надежды, Лев X отправил в Москву двух пронырливых доминиканцев, братьев Шомбергов. Римский первосвященник клялся не нарушать обрядов и догматов восточной церкви, только бы Москва согласилась признать духовное главенство Рима, обещал утвердить независимого русского патриарха, венчать великого князя королевской короной и, в случае завоевания Константинополя, уступить ему этот город.

Находя выгодными заискивания папы, великий князь отправил к нему двух послов, Дмитрия Герасимова и Никиту Карачарова — того самого, который двадцать лет назад проездом через Милан вместе с Данилой Мамыровым присутствовал на празднике Золотого века и беседовал с Леонардо о Московии.

Как знать будь Леонардо помоложе, не согласился бы он поехать в далекую Московию? Не поменялся бы тогда ход нашей истории или хотя бы истории науки и техники, или уж, на худой конец, искусства?

…Старшим писцом у Карачарова служил подьячий двора Илья Потапыч Копыла, лет шестидесяти. При нем было двое младших писцов: Евтихий Паисиевич Гагара и двоюродный племянник Ильи Потапыча, Федор Игнатьевич Рудометов по прозвищу Федька Жареный.

Всех троих сближала любовь к иконописному художеству: Федор и Евтихий сами были неплохие мастера, а Илья Потапыч — тонкий знаток и ценитель. Сын бедной вдовы, просвирни при церкви Благовещения в Угличе, Евтихий после смерти матери остался сиротой, принят был на воспитание пономарем той же церкви Вассианом Елеазоровым и в отроческих летах отдан в научение иконному ремеслу некоему старцу Прохору из Городца, человеку праведному, мастеру искусному.

От старца Прохора перешел Евтихий к иноку Даниле Неверному, который расписывал церкви в Спасо-Андрониковом монастыре, ученику величайшего из древних мастеров, Андрея Рублева. Пройдя все ступени науки от услуг "ярыжного" простого работника, носившего воду, и терщика красок до "знаменщика" рисовальщика, Евтихий благодаря природному дару достиг такого мастерства, что приглашен был в Москву…

…Рудометов ввел товарища в дом боярина Федора Карпова, жившего у Николы на Болвановке. В хоромах этого боярина Федька Жареный писал на потолке столовой избы "звездочетное небесное движение, двенадцать месяцев и беги небесные", также "бытейские и преоспективные разные притчи" и "цветные и разметные травы", и "девчата", то есть ландшафты, наперекор завету старых мастеров, запрещавших иконописцам изображать какие-либо предметы и лица кроме священных…

…Уже в Москве, в доме Карпова, среди заморских диковин, отреченных книг и вольнодумных толков об учении жидовствующих, Федька пошатнулся в вере. А в чужой земле, среди чудес тогдашних итальянских городов, Венеции, Милана, Рима, Флоренции, окончательно сбился с толку, потерял голову и жил в непрестанном изумлении, "исступлении ума", как выражался Илья Потапыч. С одинаковым интересом посещал игорные вертепы, книгохранилища, древние соборы и притоны. Кидался на все с жадностью и любопытством ребенка. Учился латинскому языку и мечтал нарядиться во фряжское (иностранное) платье, даже сбрить усы и бороду, что почиталось на Руси смертным грехом…