Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская читать книгу онлайн
В основу этой книги положены записи бесед автора с Ольгой Ивинской — последней любовью и музой Бориса Пастернака. Читателям, интересующимся творчеством великого русского поэта, будет интересно узнать, как рождались блистательные стихи из романа «Доктор Живаго» (прототипом главной героини которого стала Ивинская), как создавался стихотворный цикл «Когда разгуляется», как шла работа над гениальным переводом «Фауста» Гете.
В воспоминаниях Б. Мансурова содержатся поистине сенсационные сведения о судьбе уникального архива Ивинской, завещании Пастернака и сбывшихся пророчествах поэта.
Для самого широкого круга любителей русской литературы.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
1. Фото пачек советских денег;
2. Фото итальянских банкнот (что было явным подлогом, так как Пастернак и Ольга никогда итальянские лиры не получали);
3. Фотография письма Фельтринелли к Ольге Ивинской;
4. Признание, написанное Ивинской в следственном отделе КГБ, которое вызвало наибольший интерес.
Об этих материалах и деле Ивинской подробно написал уже в 1962 году известный английский журналист Роберт Конквест в своей книге «Мужество гения. Дело Пастернака», которая до сих пор не издана в России. Конквест пишет о реакции юристов и прессы Англии: «Аджубеевские документы не могли быть приняты в качестве свидетельства обвинения ни в одном суде на Западе („Дейли телеграф“). Однако признание Ивинской было необычным и символичным» [239].
В книге «Пастернак и власть» специалисты из Росархива утаили от читателей текст признательного заявления Ивинской. В этой книге нет также текстов писем Фельтринелли, Шеве и Ивинской, которые были выкрадены КГБ в июне 1960 года у супругов Гарритано. Специалисты не приводят текст письма Д’Анджело к Хрущеву от февраля 1961 года, где Серджо посылает копию расписки самого Пастернака о получении им 44 тысяч рублей из Италии в феврале 1960-го. Тем более утаивается от читателей текст завещательного договора Пастернака с Фельтринелли, который в июне 1960-го был выкраден у Гарритано и передан в ЦК КПСС. Митя обратил мое внимание на эти изъятия и зачистки. В книге нет также текстов радиопередач за рубеж, одобренных комиссией при ЦК КПСС, обличающих преступниц Ивинскую и ее дочь, которые частично воспроизводятся в письме Суркова как ответ на запрос английского ПЕН-клуба (выдержки из этого письма уже приведены во вводной главе книги).
Для российских читателей, на мой взгляд, представляет интерес текст «признательного заявления» Ольги Ивинской, который огласил в 1961 году в Лондоне Аджубей:
В отдел расследования КГБ
от обвиняемой Ивинской О. В.Все в обвинении — чистая правда. Я ничего не оспариваю из него (может быть, за исключением деталей, которые приводят меня саму в замешательство вследствие моего нервного состояния). С другой стороны, я хочу поблагодарить следователя за его такт и корректность не только в общении со мной, но и в изучении моих архивов, которые были аккуратно отобраны — часть их возвращена мне, а часть — в литературный архив, и ничего из того, что я хотела сохранить, не уничтожено
(выделено мною. — Б. М.)Английские газеты писали в 1961 году об этом признательном заявлении Ивинской:
«Этим актом самопожертвования она пыталась облегчить участь своей дочери, но была и другая, столь же важная причина в одинокой борьбе Ивинской с КГБ — ее ответственность за сохранение рукописей Пастернака! <…> Таким путем возникала кажущаяся гарантия со стороны власти в обмен на признание женщины, зажатой в тисках бесчеловечной системы. Этот ее выкрик, разрешенный следователем, который добился своей коварной цели, был ее единственной возможностью что-то сообщить миру».
Материалы английских газет перепечатали газеты Европы и Америки, недоступные для советских граждан. Появилось заявление возмущенного Фельтринелли, интервью с Д’Анджело, Жаклин, Руге, Шеве, Нива и Ренатой Швейцер, которая стала срочно писать книгу о своей переписке с Пастернаком, чтобы защитить Ивинскую от клеветы со стороны советской пропаганды.
Вспоминая о своем вынужденном признании вины на следствии в КГБ, Ольга Всеволодовна говорила мне:
— Конечно, мое признательное заявление было договором с дьяволом, как писал в свое время Боря во Францию к Жаклин. И этот дьявол — советская власть — коварно обманул меня, проштамповав в закрытом и скоротечном суде чудовищный приговор — восемь лет лагерей мне и три года лагеря Ирине, с полной конфискацией имущества [240].
В нашем разговоре Ольга Всеволодовна особо отмечала:
— Все семейство на Большой даче с конца 1957-го жило на деньги, которые привозили Пастернаку за роман из Италии и Франции. В письме к Жаклин в 1959 году Борис Леонидович писал, что ему давно не оплачивают выполненную работу, лишили заказов на переводы, пьес в его переводе не дают, что теперь не на что содержать семью. Боря написал в ЦК, что станет обмениваться гонорарами с Хемингуэем и Ремарком (такой совет дал Борису Леонидовичу Фельтринелли), если ему не дадут работу по переводам [241].
В конце января 1961 года осужденных отправляют по этапу, а КГБ начинает отбор архивных материалов Ольги Всеволодовны Ивинской для отправки в подвалы ЦГАЛИ. Актом от 15 февраля 1961 года по описи № 1 на хранение в ЦГАЛИ перешло 84 наименования документов из архива Ивинской.
Среди этих документов находятся:
Позиция 1.
Роман «Доктор Живаго», книга вторая, автограф. Тетради 1, 2, 3, 4 и 5 на 659 листах. Стихотворения, вложенные в пятую тетрадь, автографы: «Бессонница», «Лето в городе», «Хмель», «Разлука», «Стога», «Август», «Свадьба», «Тишина», «Липовая аллея», «Дорога», «Осенний лес», «Вакханалия» и другие.
На отдельном листе рукописи романа, как отмечала Ольга Всеволодовна, имеется дарственный автограф Пастернака Ольге: «Ларе от Юры».
Позиции 2, 3 и 4.
Роман «Доктор Живаго», книга первая (части с первой по шестую), машинопись с авторской правкой.
Позиция 9.
Пьеса «Слепая красавица» (картины 1, 2, 3, и 4), автограф, на 169 страницах.
Позиция 11.
Борис Пастернак. «Биографический очерк», машинопись на 74 страницах.
Позиции 12–30.
Автографы и машинописные копии стихотворений Пастернака «Следы на снегу», «После вьюги», «Перемена», «Хлеб», «Осень», «Ева», «Душа», «Когда разгуляется», «Нобелевская премия» с датой 20 января 1959 года, «Единственные дни» и других.
Позиция 31.
Рисунок Л. О. Пастернака, карандаш. На рисунке надпись Бориса Пастернака: «Дж. Фельтринелли».
Позиции 32–57.
Автографы и письма Пастернака разным адресатам. В их числе письмо Хрущеву от 1 ноября 1958 года, опубликованное в газете «Правда», письма Галлимару, Коллинзу, Крузе, Пастернаку Евгению Борисовичу от 27 июня 1954 года, Герду Руге, Элен Пельтье, Элиоту Слейтеру, Борису Зайцеву, Зельме Руофф, в Монтевидео и другие.
Позиции 59–69.
Письма в адрес Пастернака, автографы (Фельтринелли, Пельтье, Коллинза, Д’Анджело, Пузикова, Табидзе и других).
Позиции 70–76.
Телеграммы Пастернаку, большая часть из-за рубежа.
Ольга Ивинская вспоминала:
В собранном мной архиве было приглашение от известного писателя Оскара Уайльда после телефонного разговора 1 ноября 1958 года в дни нобелевской травли Пастернака. Я сохранила письмо Инюрколлегии СССР от февраля 1959 года с приглашением Пастернака для переговоров о переводе гонораров в советский банк. Львиную долю власти хотели забрать на свои нужды: Фонд мира, Фонд поддержки освободительных движений и тому подобное. Пастернак отказался пойти на этот договор с дьяволом.
ЦГАЛИ также захватил более десятка доверенностей от Бори на мое имя в различные издательства, в том числе зарубежные. Отняли также стихотворение Ахматовой с посвящением «Борису Пастернаку» (позиция 83) и перепечатанную мною на машинке статью Цветаевой «Световой ливень» (позиция 84), которую я читала Боре, когда он отказывался от своих ранних стихов. «Марина обладала безупречным поэтическим чутьем, и если ценила твои стихи в те годы, то они многого стоят», — приводила я в споре последний аргумент, который неизменно действовал на Борю. Всегда это сопровождалось его горькой фразой: «И я виноват в ее гибели. Не настоял на ее переезде с Муром ко мне в Переделкино в августе 1941 года».
