Я – Малала

В день, когда состоялась церемония выдачи школьных наград, на которой присутствовали родители, многие мальчики произносили речи. Некоторые девочки тоже выступали, но не на публике. В классе был установлен микрофон, в который мы говорили, а наши речи транслировались в актовый зал. Но я привыкла к публичным выступлениям, поэтому смело вышла вперед и прочла перед всеми учениками и родителями наат, стихотворение, прославляющее Пророка, да пребудет с ним мир. После этого я спросила у учителя, могу ли я прочесть что-нибудь еще, и, когда он утвердительно кивнул, прочла еще одно стихотворение – о том, что осуществление наших заветных желаний требует упорного труда. «Только после тщательной огранки алмаз становится драгоценностью», – говорилось в этом стихотворении. После этого я рассказала о своей великой тезке, Малалай из Майванда, девушке, превосходившей целое войско силой и смелостью, героине, сумевшей при помощи нескольких слов поднять боевой дух своих соотечественников и вдохновить их на победу над британцами.

Люди, сидевшие в актовом зале, смотрели на меня с недоумением. Возможно, они сочли меня городской воображалой, которая перед ними выделывается. Возможно, удивлялись, что девочка вышла на публику с открытым лицом.

Мне нравилось проводить время с двоюродными братьями и сестрами, но я очень скучала по своим книгам. С тоской я вспоминала оставленную дома сумку, где лежали «Оливер Твист» и «Ромео и Джульетта», книги, которые я так и не успела прочитать, и DVD с моим любимым сериалом «Дурнушка Бетти». Впрочем, сейчас мы переживали не менее серьезную жизненную драму, чем те, что выпали на долю героев книг и фильмов. В нашу налаженную счастливую жизнь ворвалась злая сила, которая заставила нас бросить дом и пуститься в путь. Теперь нам оставалось только ждать счастливого конца. Я вздыхала по книгам, братья – по своим цыплятам.

По радио мы слышали, что правительственные войска начали операцию по очистке Мингоры от боевиков. Несколько воздушно-десантных частей высадилось в городе, на улицах Мингоры начались рукопашные бои. Отели и правительственные учреждения талибы использовали в качестве бункеров. Через четыре дня армии удалось захватить три площади, включая Грин Човк, где талибы выставляли обезглавленные тела своих жертв. Вскоре правительственные войска захватили аэропорт, и через неделю весь город был в их руках.

Все мы очень беспокоились об отце. В Шангле мобильные телефоны практически не работали. Для того чтобы позвонить по мобильному, приходилось залезать на огромный валун, лежавший посреди поля. Но и здесь связь была очень плохой, и нам не удавалось толком поговорить с отцом. После того как мы провели в Шангле шесть недель, отец предложил нам перебраться в Пешавар, где он жил в одной комнате с тремя друзьями.

Я была счастлива увидеть отца вновь. Уже в полном составе наша семья отправилась в Исламабад. Там мы остановились у родителей Шизы, молодой девушки, звонившей нам из Стэнфорда. Вскоре стало известно, что Ричард Холбрук, американский посол в Пакистане и Афганистане, дает в отеле «Серена» пресс-конференцию, посвященную борьбе с Талибаном. Нам с отцом удалось на нее попасть.

Мы едва не опоздали, потому что я неправильно завела будильник. Отец очень сердился и по дороге почти со мной не разговаривал. Холбрук оказался грузным мужчиной с красным лицом и грубым резким голосом. Но люди утверждали, что благодаря его усилиям установился мир в Боснии. Я сидела неподалеку от него, и он спросил, сколько мне лет.

– Скоро будет двенадцать, – ответила я, встала и, стараясь держаться как можно солиднее, произнесла: – Уважаемый посол, прошу вас, помогите девочкам, живущим в нашей стране, получить образование.

Он рассмеялся.

– В вашей стране слишком много проблем, и мы не в состоянии их разрешить, – сказал он. – Мы тратим миллиарды долларов на экономическую помощь Пакистану. Вместе с вашим правительством мы работаем над тем, чтобы системы электро– и газоснабжения действовали у вас без перебоев. Но каждый новый день приносит новые проблемы.

Я дала интервью радиостанции, которая называлась «Power 99». Интервью очень понравилось сотрудникам радиостанции. Они сообщили нам, что в Абботтабаде у их станции есть гостевой дом, где мы можем пожить всей семьей. Мы провели там около недели. К своей великой радости, я узнала, что Мониба тоже в Абботтабаде, так же как и другие наши подруги и некоторые учителя. Мы с Монибой не разговаривали со дня нашей ссоры накануне отъезда из Мингоры. По телефону мы договорились встретиться в парке. Я купила для нее печенья и бутылку пепси.

– Мы поссорились по твоей вине, – первым делом заявила она.

Я не стала спорить, потому что хотела сохранить дружбу, а не выяснять отношения.

Проведя неделю в гостевом доме, мы поехали в Харипур, где жила одна из моих теток. За четыре месяца мы уже в четвертый раз снимались с места. Я не сомневалась – переезжать из города в город лучше, чем жить в лагере для беженцев и часами стоять под палящим солнцем в очередях за водой и пищей. Но я очень скучала по нашей долине. В Харипуре я встретила свой двенадцатый день рождения. Все, даже отец, забыли об этом событии. Всем было не до того. Я с грустью вспоминала, как весело мы отмечали мой день рождения год назад. Дома устроили праздник, я задула свечи на торте и загадала желание. На этот раз ни торта, ни свечей не было, но самое заветное мое желание осталось прежним. Я хотела, чтобы в нашу долину вернулся мир.

Часть третья

Три девочки – три пули

16. Долина печали

Все происходящее казалось сном. Мы не были дома три месяца и вот теперь возвращались в родную долину. Когда мы миновали пик Черчилля, древние руины на холме, гигантскую Буддийскую ступу и увидели реку Сват, отец не смог сдержать слез. Вся долина находилась под контролем правительственных войск. Прежде чем мы добрались до перевала Малаканд, армейские патрули несколько раз проверили, нет ли в нашей машине взрывных устройств. Когда мы миновали перевал, выяснилось, что дорога, ведущая в долину, сплошь покрыта контрольно-пропускными пунктами. Солдаты, вооруженные автоматами, стояли на крышах почти всех домов.

Проезжая мимо деревень, мы видели разрушенные дома и сожженные машины. Все это напоминало старые фильмы о войне или видеоигры, столь любимые моим братом Хушалем. Въехав в Мингору, мы были ошеломлены. Во время операции по очистке города от талибов на улицах шли бои, и стены домов были испещрены выбоинами от пуль. Взорванные здания, которые талибы использовали в качестве укрытий, лежали в руинах. Повсюду валялись груды обломков, искореженного металла и сбитых вывесок. Витрины большинства магазинов были закрыты железными ставнями; этим магазинам удалось избежать разграбления. На безлюдных улицах царила тишина, словно город был поражен чумой. Странно было видеть совершенно пустой автовокзал, где всегда царила суета, теснились автобусы и рикши. Сквозь трещины на мостовой пробивалась трава. Я и представить не могла, что мой город может выглядеть подобным образом.

Но талибы исчезли, и это не могло не радовать.

Мы вернулись 24 июля 2009 года, через неделю после того, как наш премьер-министр объявил, что долина Сват освобождена от власти талибов. Он призвал жителей Свата возвращаться в свои дома, пообещав, что в самом скором времени в провинции будет восстановлено газоснабжение, откроются государственные учреждения и банки. Почти половина населения долины, насчитывающего 1,8 миллиона, покинула Сват. Судя по всему, в большинстве своем жители не верили, что могут вернуться домой, не подвергая себя опасности.

В полном молчании мы доехали до нашего дома. Даже мой маленький брат Атал, обычно болтавший без умолку, притих. Наш дом располагался около здания армейской штаб-квартиры, поэтому мы боялись, что он разрушен до основания. До нас доходили слухи о том, что многие дома в Мингоре разграблены. Затаив дыхание, мы ждали, когда отец отопрет ворота. Войдя во двор, мы увидели, что за три месяца нашего отсутствия сад превратился в джунгли.