Я – Малала

В марте я прекратила вести свой блог, так как Хай Какар решил, что в этом больше нет необходимости. Но к нашему великому разочарованию, ситуация в долине Сват почти не изменилась. Произвол талибов только усилился. Они считали, что получили от государства санкцию на терроризм. Все наши надежды развеялись. Мирный договор оказался миражом. Талибы, вооруженные до зубов, патрулировали улицы и дороги, словно правительственные войска.

Талибские патрули расхаживали и по Китайскому базару. Как-то раз мама пошла за покупками вместе с одной из моих двоюродных сестер, которая собиралась замуж и хотела купить себе обновки к свадьбе. Какой-то боевик преградил им путь и сказал:

– Женщины должны носить паранджи, а не только шали! Сестры, если я еще раз увижу вас на улице без паранджей, я вас высеку.

Но мою маму не так просто испугать.

– Хорошо, мы обязательно будем носить паранджи, – спокойно сказала она, и талиб отпустил их.

Мама всегда ходила с покрытой головой, но носить паранджу – не в обычаях пуштунов.

До нас дошли слухи о том, что талибы избили владельца магазина, который продал помаду женщине, пришедшей без сопровождения мужчины.

– Над входом на базар висит плакат, где говорится, что женщины могут приходить сюда только в сопровождении родственников-мужчин, – заявили талибы. – Ты нарушил закон, и ты за это поплатишься.

Они били этого несчастного на глазах у множества людей, и никто за него не вступился.

Как-то раз отец показал мне видео, записанное на мобильный телефон. Это была шокирующая сцена. Девочка-подросток в парандже и красных брюках лежала на земле лицом вниз, а какой-то бородатый мужчина в черном тюрбане сек ее плетью.

– Прошу, пощадите! – умоляла она на пушту сквозь слезы и стоны. – Во имя Аллаха, прекратите! Я сейчас умру!

Но талиб продолжал ее сечь, обращаясь к своим товарищам:

– Держите ее крепче, держите ей руки!

В какой-то момент паранджа с девочки слетела, и талибы прервали экзекуцию, чтобы вернуть ее на место. После этого порка продолжилась. Они нанесли девочке тридцать четыре удара. Вокруг стояла толпа. Никто ничего не сказал. Одна из женщин, родственница несчастной, даже помогала держать девочке руки.

За несколько дней этот ролик посмотрела чуть ли не вся страна. Одна женщина, режиссер из Исламабада, несколько раз показала его по пакистанскому телевидению, а вскоре кошмарную сцену увидел весь мир. Люди были потрясены. Бурная реакция, которую вызвало видео, доказала – до сих пор за пределами нашей долины мало кто представлял, какого размаха достиг беспредел талибов. Премьер-министр Пакистана Юсуф Реза Гилани потребовал, чтобы по факту незаконной экзекуции было проведено расследование. Он заявил, что истязание, которому подвергли девочку, противоречит исламу.

– Ислам учит нас кротко обращаться с женщинами, – сказал он.

Некоторые люди называли видеозапись фальшивкой. Другие утверждали, что девочку избили в январе, до того, как было принято мирное соглашение. Видео выпустили в свет именно сейчас, чтобы опорочить талибов, говорили они. Но Муслим Хан подтвердил, что запись подлинная.

– Эта женщина вышла из дома с мужчиной, который не являлся ее родственником, – заявил он. – Мы должны были ее наказать. Она перешла границу, которую нельзя переходить.

Примерно в это же время, в начале апреля, еще один известный журналист по имени Захид Хуссейн приехал в Сват. Он посетил уполномоченного по делам долины в его официальной резиденции и стал свидетелем торжественного приема, где присутствовали многие лидеры движения Талибан, включая Муслима Хана и даже Факира Мухаммеда, командира боевиков в Баджауре, где между талибами и армией постоянно происходили кровопролитные столкновения. За голову Факира правительством была назначена награда в 200 000 долларов, тем не менее он восседал за столом в доме официального лица как почетный гость. По слухам, некоторые армейские командиры посещали моления, проводимые мауланой Фазлуллой.

– Нельзя держать два меча в одних ножнах, – говорил один из друзей моего отца. – На одной земле не бывает двух правителей. Кто заправляет делами в Свате – правительство или Фазлулла?

Но мы все же верили, что мир и покой в конце концов придут в нашу долину. Все с нетерпением ждали 20 апреля – на этот день был назначен публичный митинг, на котором Суфи Мухаммед намеревался обратиться к жителям Свата.

В то утро мы все были дома. Отец с братьями стояли во дворе, когда по улице прошла группа подростков-талибов, из их мобильников неслись боевые песни.

– Посмотри только на этих отморозков, аба, – сказал Хушаль. – Будь у меня автомат Калашникова, я бы их всех перестрелял.

Был чудесный весенний день. Все были взволнованы, все надеялись – Суфи Мухаммед объявит, что талибам не за что больше сражаться, и прикажет им сложить оружие. Отец решил не ходить на митинг. Он наблюдал за происходящим с крыши школы, принадлежавшей его другу Ахмеду Шаху. Отец и его друзья часто собирались там по вечерам. С крыши хорошо было видно площадь, где происходил митинг, поэтому некоторые телеканалы установили там свои камеры.

На площади собралась огромная толпа, около 40 000 человек. Все были в тюрбанах, все пели талибские песни и песни, воспевающие джихад.

– Сразу было видно, что собрались сторонники Талибана, – рассказывал отец.

Прогрессивные люди, такие как отец и его друзья, не любили подобных песен. Они считали их отравой для человеческих душ, особенно в жестокие времена, подобные нынешним.

Суфи Мухаммед восседал на специально устроенном помосте. Огромное количество людей, желающих выразить ему свое почтение, выстроилось в очередь. Митинг начался с чтения суры Победы из Священного Корана. Затем последовали речи лидеров, представляющих пять округов нашей долины – Кохистан, Малаканд, Шангла, Верхний Дир и Нижний Дир. Все они были полны энтузиазма, каждый надеялся стать амиром (правителем) своего района и заявлял о том, что готов взять на себя ответственность за внедрение норм шариата. Позднее все эти лидеры были убиты или оказались в тюремном заключении, но тогда они мечтали о власти. Поэтому каждый напускал на себя такую значимость, словно был Пророком, да пребудет с ним мир, только что завоевавшим Мекку. Впрочем, его речь после победы была проникнута смирением и всепрощением, а не воинствующей жестокостью.

Наконец настала очередь Суфи Мухаммеда. Этот дряхлый человек не был хорошим оратором, тем не менее речь его длилась сорок пять минут. Многие его заявления казались такими неожиданными, словно его устами говорил какой-то другой человек. Пакистанскую систему судопроизводства он объявил не отвечающей законам ислама.

– Неверные стремятся внедрить у нас демократию по западному образцу, – сказал он. – Но демократия и выборы абсолютно не совместимы с исламом.

Об образовании Суфи Мухаммед не сказал ни слова. Он не призвал талибов сложить оружие и положить конец насилию. Вместо этого он принялся угрожать всей нации.

– Подождите, скоро мы придем в Исламабад, – провозгласил он.

Мы были ошеломлены. Вместо того чтобы затушить пламя войны, Суфи Мухаммед подлил в него масла. Люди чувствовали себя обманутыми.

– Что наговорил этот дьявол? – спрашивали они. – Мир ему явно не нужен. Он намерен и дальше проливать кровь.

Моя мама выразилась точнее всех.

– У этого человека был шанс стать героем и войти в историю, но он упустил этот шанс, – сказала она.

Если до митинга все мы были охвачены радостным возбуждением, то после него погрузились в уныние.

Вечером отец выступил на телеканале «Geo» и сказал Камрану Хану, что надежды жителей долины Сват жестоко обмануты. Суфи Мухаммед не сделал того, что должен был сделать. Люди ждали от него призыва к миру и согласию, а он призывал к войне и насилию.

У людей имелись разные версии произошедшего. Некоторые полагали, что старик Суфи Мухаммед выжил из ума. Другие считали, что его заставили произнести такую речь.

– Наверняка ему сказали: если ты не выступишь так, как нужно нам, террористы-смертники не оставят мокрого места ни от тебя самого, ни от тех, кто собрался на митинг, – говорили они.