Моя фронтовая лыжня

Что и говорить, способ кустарный и, возможно, не стопроцентно надежный. Но он не подвел нас. Прочесывание придорожной полосы показало: мин натяжного действия нет.

Точно в условленное время далеко на юге послышалась орудийная канонада: началась наша артподготовка. Нервное напряжение в отряде достигло крайней точки. Ребята то и дело непроизвольно покашливают. Поближе к дороге подползают заранее выделенные лыжники - наши лучшие гранатометчики во главе с Мусой Нургалиевым.

Остальные на всякий случай протаптывают поперек полосы тропинки.

Связь по рации, хотя и с перебоями, поддерживаем. Последнее распоряжение из "Крыма", полученное уже в момент артподготовки, таково: действуйте по плану и сообразуясь с конкретной обстановкой. "Крым" - это кодовое наименование КП дивизии, мы - "Тихвин".

Кто-то предложил, а если устроить на дороге завал? Вон лежат в куче деревья, спиленные немцами при очистке полосы. Возьмем лесину, положим поперек дороги. Чтобы издали не бросалась в глаза, припорошим снегом. Машина с ходу резко затормозит и остановится, из нее выскочат фрицы - и мы без особого труда разделаемся с ними...

После короткого, но всестороннего обсуждения проект был отвергнут. Если бы мы охотились за "языком", тогда другое дело. А выполнению нашей основной задачи завал только помешал бы. На него может наскочить случайная одиночная машина, не представляющая для нас большого интереса. Поднимется тарарам - и мы раньше срока демаскируем себя.

Артподготовка опять была кратковременной. После нее прошло уже минут двадцать. Но каких минут! Случаются в жизни ситуации, когда наше сознание, наши чувства отмеряют время, ни в малейшей мере не согласуясь с механическими часами. Бывает, время течет легко и стремительно, как вода в горном ручье. Сейчас же оно ползет убийственно медленно, как самый ленивый ледник.

По нашим расчетам, вот-вот должно что-то произойти. Куда предпочтительнее, если гитлеровцы хлынут по дороге слева. И не только на машинах, но и пешком! Это будет означать, что удался оптимальный вариант: немцев турнули из Ольховских Хуторов и Сенной Керести. С бегущим в панике противником и нам легче будет справиться.

Несравнимо хуже, если машины появятся справа, со стороны Чудова. Это будет поднятое по тревоге вполне боеспособное подразделение, готовое с ходу вступить в схватку. Кроме того, это будет означать, что немецкий гарнизон Ольховских Хуторов держится и вызывает подмогу.

К сожалению, оптимальный вариант не состоялся: долгожданная колонна машин появилась со стороны Чудова. И мы немного прохлопали, не сразу разобрались, что это именно колонна. Два крытых брезентом грузовика, которые шли на значительном удалении от остальных, мы пропускали. Подумали, что это машины-одиночки. Но вслед за ними показалось еще несколько таких грузовиков. Тогда-то с нашего КП открыли автоматную и пулеметную стрельбу, которая послужила сигналом для всего отряда.

Под колеса машин ят гранаты. Мы, оставленные во втором эшелоне, изо всех сил бежим к дороге по заранее протоптанным тропкам. На ходу стреляем - кто по шинам, кто по кабине, кто по бортам и брезенту.

Одна машина, пытаясь развернуться, завалилась набок в кювет. Другую бросил выскочивший из кабины шофер. Немецкие солдаты в нелепых длиннополых шинелях, вывалившись через задний борт, уползают к лесу или вправо по кювету. Высокий вал снега, навороченный снегоочистителями, спасает их от наших пуль. Убегающие немцы отстреливаются слабо. Но, надо им отдать должное, самоотверженно тащат с собой убитых и раненых. Сколько тех и других - не разобрать.

Но все-таки двух убитых и одного раненого успели захватить. Приступаю к своим обязанностям: срываю с убитых погоны, забираю бумажники с документами. Однако на этот раз моя задача намного усложняется: Науменко возлагает на меня ответственность за пленного. А тот ранен в плечо и сильно хромает - прыгая с машины, растянул сухожилия в голеностопном суставе. Придется тащить незадачливого фрица на волокуше. А тут еще неизвестно, когда и как отсюда выберемся.

Санитары перевязали раненого. Я подозвал подвернувшегося мне под руку Гришу Пьянкова, поручил ему уложить пленного в одну из волокуш и не спускать с него глаз. Наши ротные остряки, которым неймется в любой обстановке, напутствуют Пьянкова:

- Смотри, Итальянец, не упусти своего союзничка! Он и хромой может драпануть.

Остальные грузовики, соблюдавшие в колонне порядочные интервалы, успели притормозить, развернулись и укатили обратно к Чудову. А сколько их всего было? Много ли ехало в них солдат? Но зачем гадать, если у нас есть "язык"!

Допрашивают комроты и политрук, я перевожу. Допрос протекает трудно. Разговор ведь не простой, стандартные вопросы - фамилия, звание, из какой части? - в данный момент нас мало интересуют. А тут еще немец - он оказался ефрейтором - попался неудачный. Насквозь простуженный, поминутно кашляет и сморкается, от страха лопочет невнятной скороговоркой и заикается.

Все же главное, что нам незамедлительно надо знать, выспросили. В батальоне объявили "алярм" - боевую тревогу. Две роты по сто двадцать солдат посадили на восемь машин. Куда ехали? "Нас Ольхофски Кутора". С какой целью ехали? На помощь ольховскому гарнизону. Там русские опять начали "гросс ангрифф" - большое наступление. Едут ли к Ольховским Хуторам другие подразделения, кроме этих двух рот? Этого ефрейтор не знает...

Пока мы допрашивали пленного, высланные вправо и влево пятерки лыжников разведали обстановку. Две проскочившие машины на предельной скорости помчались дальше, к Ольховским Хуторам. Четыре отсеченные отъехали метров на триста четыреста назад и остановились. Немецкая пехота развертывается цепочкой перпендикулярно к дороге. Что она предпримет дальше? Попытается окружить нас своими силами? Или будет ждать подкрепления из Чудова?

Так или иначе, ситуация складывается явно не в нашу пользу. У немцев уже сейчас более чем двойной перевес. Правда, у нас большое преимущество - лыжи. Но мы сможем воспользоваться ими только в том случае, если получим приказ на отход.

Итак, свое преимущество скоро можем потерять... Задаем пленному дополнительные вопросы. По его словам, в их батальоне "шилёйферов", то есть лыжников, нет. Но вообще в чудовском гарнизоне специальные лыжные подразделения имеются.

Надо полагать, немцы уже вызвали из Чудова лыжников. И когда те прибудут, блокируют нас. И это может произойти вот-вот: от нашей позиции до Чудова около пятнадцати километров. А связь с КП дивизии, как назло, опять разладилась...

Пока что занимаем круговую оборону. Лейтенант Науменко, прислушиваясь к советам Гилева и проводников, по-моему, действует толково. Более половины отряда расположил цепью на северной окраине нашего лесочка. Во все стороны направил подвижные дозоры по три - пять человек.

Для рытья настоящих окопов и индивидуальных ячеек у нас нет ни времени, ни инструментов. Малых саперных лопат взяли немного, да и не одолеешь ими мерзлую землю. По периметру позиций протаптываем новые тропки. Таскаем из куч спиленные деревья и устраиваем из них подобие баррикад.

От северного дозора пришла плохая весть: цепь немцев обогнула наш лесок с северо-востока и медленно продвигается вперед. Пехотинцы по грудь в снегу. Науменко приказывает дозорным и пулеметчикам сблизиться с немцами и стрелять короткими прицельными очередями. Пока что у нас еще одно преимущество: мы в максхалатах, а немцы в своих мышиных шинелях - очень приметные на снегу мишени.

Науменко мчится к рации. Видимо, отозвался наконец "Крым". Так и есть!

- Говорил с подполковником Никитиным, - сообщает нам результаты переговоров лейтенант. - Приказано немедленно сниматься и возвращаться домой. Держаться как можно восточнее: не исключено, что от Сенной Керести и Ольховских немцы пойдут наперерез...

Когда мы это услышали, сразу поняли: из задуманного наступления или ничего не получилось, или опять успех очень скромный. Если бы немцы были в тяжелом положении, то Никитин подобных распоряжений не делал бы.