Избавление от КГБ

Наиболее серьезные аргументы технического свойства, которые приводились на стадии проработки и приводятся сейчас для обоснования нецелесообразности передачи, можно свести к трем:

1. Американцам выдали новейшую сверхсекретную технику, которая не имеет аналогов в США. «Аналогов» в США она, наверное, не имеет, так как это вчерашний день даже для нас. А американская техника, как выразился один специалист, «поизящнее».

Установленная в здании посольства США техника — новинки в лучшем случае середины 70-х годов, а вовсе не 90-х. Морально она уже устарела. Кроме того, американцы и ранее имели информацию о местонахождении спецсредств и доставали их образцы и без нашей документации. С помощью тех радиоизотопных томографов с кобальтовой «пушкой», которыми они «просвечивали» здание в 80-е годы, они уже имели полное или 95-процентное представление о всех наших хитростях. Во всяком случае, таким было однозначное мнение советских экспертов, моделировавших эффективность применения этих томографов при «просвечивании» конкретного строения.

2. Получив эти документы, представители спецслужб США смогут разработать методику обнаружения аналогичных подслушивающих систем в других зданиях.

Американцы с успехом обнаружили систему, и не имея схемы. Кроме того, «специалисты» должны знать, что такие «дела» настоящие специалисты по «типовым проектам» не делают. Аналогов нет.

3. Спецслужбы США узнают, откуда пришли отдельные блоки со встроенной спецтехникой (а часть из них привозилась из-за границы), что поможет им вскрыть наших зарубежных агентов.

И без схем, просветив конструкции, еще несколько лет назад американцы знали, в каком блоке что находится. И уж, конечно, если это их интересовало, узнали, где они изготовлялись. Мы им таких сведений не представляли. Что же касается сообщения «Аргументов и фактов» о якобы состоявшейся высылке нескольких работников совучреждений из Финляндии в связи с передачей схем американской стороне, то его можно отнести к разряду откровенных газетных «уток». При чем здесь наши специалисты в Финляндии? Пусть это «рассекречивание» останется на совести «АиФ» и тех мафиозных структур, которые дали эту информацию.

Нельзя сказать, что все без исключения эксперты в МСБ были за передачу, да иного и трудно было ожидать. Никому не хочется признаваться в собственных ошибках, которые много лет назад привели к провалу операции.

Сторонники привлечения меня к ответственности за «разглашение важнейшей государственной тайны» заявляли, будто, принимая решение о передаче документации по посольству, я нарушил законодательство о государственной тайне. При этом приводился аргумент сколь убийственный, столь и наивный: «Если бы эти данные разгласил рядовой сотрудник спецслужб, ему бы не избежать тюрьмы».

При этом как-то забывают, что руководитель МСБ, реализующий политическую волю высшего руководства страны, — не рядовой сотрудник. Для сравнения: если рядовой сотрудник ракетной базы пускает туда людей из Пентагона, он совершает преступление. Если их привозит с собой министр обороны — то какие к нему претензии? Закона о государственной тайне у нас нет, так что нарушить я его при всем желании не мог. Действуют старые постановления Совета Министров и ведомственные инструкции, которые утверждает Председатель КГБ и согласно которым сам имеет право самостоятельно принимать решения по рассекречиванию любых документов по его ведомству. Но только Председатель, а не рядовой сотрудник. Но в любом случае никакой «тайны» не выдавалось. Был подтвержден давно известный факт неудачной операции КГБ.

Вся эта травля и шумиха в связи с посольством доставила мне и прежде всего моим близким немало тяжелых минут. Никому бы не пожелал оказаться на месте человека, на которого лгут самым бессовестным образом из-за идеологических соображений. Истина здесь очевидна, но она никому не нужна. Нужен скандал. Поэтому оправдываться бесполезно. Оправдания только подливают масла в огонь.

Та кампания, которая велась против меня по этому поводу в отечественной прессе, была мне понятна в том смысле, что было совершенно ясно, откуда у нее «растут уши» — от «чекистов» и, мягко говоря, «социал-патриотов». Понятны мне и выступления в американской прессе, в которых говорилось, что «Бакатин отдал не все». Конечно, трудно поверить в искренность такого партнера, как КГБ, который еще вчера был злейшим врагом. Но от стереотипов пора отказываться. Не для того я проводил политику реформирования КГБ, чтобы играть в старые игры. Не для того, чтобы заменять неправду на полуправду. От недоверия к доверию — трудный путь. Но его надо пройти, хотя будут мешать те, кто паразитировал на конфронтации, жил и кормился за счет недоверия, потому и стерегут его как зеницу ока.

И государству, и тем более спецслужбам, многое еще предстоит преодолеть, пройти «минные поля холодной войны» так, чтобы не подорваться. Надо делать свое дело. Не унижаться до оправданий. Но сказать, что не стоит реагировать на нападки реакции, неверно. Демократии надо иметь активную наступательную позицию, не потерять темпа, не создать вакуума, ибо недоверие, которое еще не исчезло, может вновь быстро его заполнить.

9. Сто семь дней

Как оказалось, сто семь дней было отпущено мне на реформирование КГБ. Отсчет начался с 23 августа. На сто первый день, 3 декабря 1991 года, КГБ формально прекратил свое существование. Формально, но не по сути поручение Госсовета было исполнено. Родилась принципиально иная Межреспубликанская служба безопасности.

Через пять дней, 8 декабря, в Минске руководители Белоруссии, РСФСР и Украины заключили соглашение о создании Содружества Независимых Государств. СССР не стало. Вместе с ним, как оказалось, стала ненужной концепция МСБ, представляющая собой механизм координации совместной работы спецслужб республик. Все эти 107 напряженных дней прошли, как теперь оказалось, во многом зря… Я не жалею о них. Лично я по-другому не смог бы их прожить и не знаю, как в той обстановке можно было бы действовать иначе. Конечно, построение и реализация концепции реформы спецслужб в конечном счете зависели не от воли какого-то человека, даже Председателя КГБ, а от характера и совокупности тех политических процессов, которые происходили в стране. От тех целей, которые ставили политики.

Это были беспрецедентные по драматизму, насыщенности и политической непредсказуемости дни.

Первого сентября, в воскресенье, Михаил Сергеевич Горбачев первый раз собрал то, что позже будет названо Политсоветом. В Кремле, в Ореховой комнате, присутствовали Гавриил Попов, Юрий Рыжов, Анатолий Собчак, Александр Яковлев, Егор Яковлев, Георгий Шахназаров, Григорий Ревенко, Иван Лаптев… Речь шла о предстоявшем Съезде народных депутатов. Конечно, недопустимо в вольном пересказе передавать, кто и что говорил (стенограммы у меня нет). Я и не буду этого делать. Скажу только, что был поражен общей нашей беспомощностью. Позиция каждого, кто считал нужным ее выразить, была ясна, но механизмов реализации любых предложений не было… Не было и достаточно достоверной информации и прогноза. Масса вопросов повисала в воздухе. Соберутся депутаты или нет? Кого не будет? Сорвут съезд? Потребуют отставки Президента? Самому подать в отставку? Кому вести съезд? Какой доклад? Чей? Какова позиция России? Плохо, что опять их здесь нет. Какие документы можно предложить съезду?

Наиболее уверенно чувствовали себя Г. Попов и А. Собчак.

Ситуация исключительная. Прежний Союз разваливается. Страна в хаосе. Была высказана идея начать съезд совместным заявлением руководителей республик. Призвать к заключению нового Союзного договора и немедленно подписать краткое соглашение об экономических отношениях. Создать временные союзные структуры. Определиться по новым выборам и готовить новую Конституцию. Немедленно заключить соглашение о коллективной безопасности, единстве вооруженных сил. Подтвердить соблюдение всех международных обязательств.