Коммандо. Бурский дневник бурской войны

Мы уже слышали голоса тех из басуто, которые сидели наверху и пытались увидеть нас. В таком положении — когда одни враги находятся над нами, а другие в церкви — положение наше было безнадежным, и мы приготовились снова сесть в седло и постараться убежать, хотя шансы на спасение были невелики.

Глядя на дорогу, мы могли видеть только двух наших, которые, перескочив каменный забор убегали по полю, Троих оставшихся мы не видели, но на дороге лежали две мертвые лошади, а третья скакала без всадника. Выглядело это плохо, но другого выбора у нас не было, поэтому мы вскочили в седла и выскочили из-за скалы, служившей нам убежищем. Увидев нас, сидевшие в церкви удвоили интенсивность стрельбы, а сидевшие наверху испустили чудовищный вопль и тоже открыли огонь.

Пока мы гнали лошадей, множество местных поднялось из-за забора. К счастью, вооружены они были только копьями и дубинками, которые просвистели мимо наших ушей. Каждый миг мог оказаться для нас последним, но через шестьдесят ярдов дорога внезапно ушла в русло ручья, чего мы ранее не видели. Это было спасением, хотя вначале казалось, что это новая опасность, потому что во время спуска мы увидели группу местных числом в пятнадцать или двадцать человек, которые сидели в круг на корточках и собирались делать что-то с чем-то, лежащим между ними. Прежде, чем они вскочили на ноги, мы проскочили рядом с ними. Мы не стали подниматься на противоположный берег ручья, чтобы не оказаться снова в зоне обстрела, а скакали по руслу, пока не оказались в безопасности.

Из пятерых мужчин, которые были с нами, двое, которые перескочили через забор и ускакали по полям, уже скрылись из виду, а трое других очевидно были убиты на дороге, а затем унесены в русло ручья, или с ними поступили по-другому, но, так или иначе, уже потом мы узнали, что их тела были найдены на дороге, страшно изуродованными — местные использовали их внутренности для изготовления своих снадобий, как это у них принято. Я думаю, что, когда мы с дядей скакали по руслу, те, кого мы там видели, именно этим и занимались.

Теперь мы были вне опасности, но перспектива оставалась неопределенной. Правда, сами мы не получили ни единой царапины, но наших вьючных животных с основной частью нашего имущества мы лишились, а, осмотрев лошадей, мы обнаружили, что они обе тяжело ранены. Нижняя челюсть моей гнедой кобылы была раздроблена брошенной дубинкой, а лошадь моего дяди получила пулю в подхвостник и еще одну в заднюю ногу. Страдания моей кобылы я прекратил сразу, а дядя решил, что его лошадь оправится (как это и произошло). Я взвалил седло на плечи и мы пошли пешком, ведя лошадь в поводу и предаваясь печальным размышлениям по поводу нашего будущего, потому что для того, чтобы выжить в этой неприветливой стране, мы имели только горсть патронов и раненую лошадь.

Вдали мы могли видеть коммандо, стоявшее на горном хребте и прикрывавшее отступление тех, кто был еще в опасности, поскольку некоторые были ранены, когда их обстреляли из церкви, и с трудом пробирались по равнине.

Когда наконец мы достигли коммандо и получили возможность ознакомиться с положением дел, нас ожидала приятная неожиданность: обе наши вьючные лошади были там, живые и невредимые, со всеми нашими вещами и припасами. Очевидно, убежав от нас, они сами догнали коммандо, пока мы шли по ручью. Сейчас они находились за холмом вместе с остальными лошадьми, и мы имели по лошади на каждого.

В то время как мы стояли здесь, оказалось, что другая партия из десяти или двенадцати человек была в трудном положении. Они также отделились от нашего главного отряда, когда утром пошли на фуражировку, но никто их не хватился, пока мы не услышали звуки отдаленной стрельбы и они не появились в поле нашего зрения, на расстоянии примерно в две мили, преследуемые отрядом конных басуто. Их положение казалось безнадежным, поскольку между ними и нами проходило глубокое ущелье, к которому их скоро прижали бы, и нам пришлось бы наблюдать их гибель, не имея возможности помочь. Пытаясь сделать все возможное, все коммандо (и я в том числе) вскочило на коней и подъехало к краю пропасти, где нам посчастливилось найти небольшую возвышенность, с которой просматривалась вся сцена погони, и мы стали стрелять по преследователям с таким хорошим результатом, что они отступили. Это дало нашим возможность найти спуск вниз, и скоро они воссоединились с нами, не понеся потерь.

В результате этого эпизода мой боекомплект уменьшился до четырех патронов, да и у других дела обстояли не лучше. Стычки с преследователями, которые сопровождали их переход через Свободное Государство, опустошили их патронташи, и этот вопрос встал очень серьезно.

После этого мы остановились на час, чтобы дать отдых раненным, и позволить тем, лошади которых были убиты, оседлать новых. Раненых было семеро, а у нас не было ни метра бинтов и никаких медикаментов, и мы почти ничем не могли им помочь.

Через некоторое время раненые были усажены в седла, и мы отправились в дальний путь. Несколько отрядов местных преследовали нас, словно желая убедиться в том, что мы уходим, но потом отстали. После утомительной поездки мы, наконец, вышли из района, населенного местными, и к полудню нашли первый европейский дом, где и оставили наших раненых на попечение англичан.

Мы оставались там до вечера, чтобы дать отдых нашим утомленным лошадям, а затем отъехали еще на пять-шесть миль, где и расположились на ночь.

В течение многих прошедших месяцев нам сопутствовала прекрасная погода, когда ночью, правда, было холодно, но днем светило солнце. Теперь она изменилась и пошел сильный дождь, так что нам пришлось сидеть всю ночь в грязи и сырости. Этот дождь, завершивший первые сутки нашего пребывания в чужой стране, показал нам, что нас ожидает нелегкий путь.

Следующим утром небо несколько очистилось, хотя мелкий дождь продолжался в течение большей части дня, в течение которого мы все время дрожали от холода, поскольку наша тонкая одежда не была хорошей защитой. Мой собственный гардероб был как и у всех:; рваное пальто и изношенные дырявые брюки, без рубашки или нижнего белья. На моих голых ногах были старые сделанные из сыромятной кожи сандалии, которые я несколько раз за последние восемь месяцев чинил, и у меня было только одно потертое одеяло, которым я укрывался ночью. Немногие из нас были более обеспечены, и мы мрачно смотрели на перемену погоды, поскольку это означало наступление дождливого сезона со всеми трудностями, которые нас при этом ожидали.

Наш путь в течение этого дня проходил через более населенные места, и впервые мы видели фермы и поля, нетронутые войной. Мужчины мирно работали в полях, женщины и дети стояли у дверей и без испуга смотрели. как мы проезжаем мимо — совсем не та картина, к которой мы привыкли в опустошенных республиках.

Люди были почти исключительно голландского происхождения, поэтому они оказали нам бескорыстное гостеприимство. Что касается одежды, то они были едва ли в состоянии помочь нам, из-за военного эмбарго, которое препятствовало им покупать больше определенного количества, но кофе, сахар, соль и табак были подарены нам в большом количестве, и я впервые за год съел ломоть хлеба с маслом и запил его чашкой кофе.

Несмотря на плохую погоду, наш первый день среди дружественного населения был приятным и привел людей в хорошее настроение, и могу сказать, что мы даже немного покрасовались перед женщинами, прежде чем отправиться дальше. Тем же днем наша дорога привела нас на горный перевал, верхней части которого мы достигли к вечеру, и с него мы увидели вдали слева красивую деревню, а под нами была знакомая картина ползущей английской колонны. Это нас не обеспокоило, поскольку, не будучи обремененными колесным транспортом, мы развернулись и легко оставили солдат далеко позади.

Той ночью снова пошел дождь, и холодный ветер с юга дул нам в лицо. Наше коммандо представляло собой странное зрелище, поскольку у нас не было плащей и мы в качестве укрытия от дождя использовали одеяла, поэтому наш отряд походил на индейцев на тропе войны.