Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика
Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика читать книгу онлайн
Этот роман — история любви Мэрилин Монро, кинозвезды с мировым именем и ее последнего психоаналитика Ральфа Гринсона. Он был одним из немногих, кому Норма Джин Мортенсон могла доверить свои секреты и страхи. Он знал, что скрывает звучный псевдоним «Мэрилин Монро».
Книга будет интересна не только поклонникам творчества знаменитой актрисы, но и широкому кругу читателей.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
«Я сообщил одной молодой и эмоционально незрелой пациентке, что через три месяца должен поехать в Европу на международный конгресс. У нее развился по отношению ко мне перенос, характеризующийся крайней зависимостью. Мы интенсивно работали над многочисленными факторами, определяющими ее «цепляние» и ее зависимость, но успехи были незначительными. Но настал день, когда ситуация резко изменилась — она сказала, что поняла, что может помочь ей пережить разлуку. Это было не новое знание о себе, не новые завязанные ею отношения, а фигура из шахматного набора. Недавно эта женщина получила в подарок резные шахматы из слоновой кости. Накануне своего сеанса она смотрела на фигурки через искрящийся в ярком свете бокал шампанского. Вдруг ее поразило сходство белого всадника на шахматном коне со мной. Это сразу принесло ей чувство утешения и даже триумфа. Белый всадник был ее защитником. Он принадлежит ей, она может носить его повсюду, куда ни пойдет. Он будет защищать ее, а я смогу наслаждаться своей поездкой по Европе, ни о чем не волнуясь. Должен признаться, что, несмотря на беспокойство, я испытал некое облегчение. Основной трудностью, с которой моей пациентке предстояло столкнуться в мое отсутствие, было важное публичное мероприятие, на котором она должна была выступить на сцене. Теперь она была уверена в предстоящем успехе, потому что собиралась спрятать своего белого всадника в носовом платке или шарфе, чтобы он защищал ее от нервозности, тревоги и невезения. Впоследствии, когда я был в Европе, я с облегчением и радостью узнал, что выступление имело огромный успех. Но вскоре последовало несколько телефонных звонков — моя пациентка была в панике. Она потеряла белого всадника и была растеряна, испугана и переживала такое же горе, как ребенок при потере успокаивающего одеяльца. Один из моих коллег, который наблюдал ее в это время, сказал мне впоследствии, что все его вмешательство никак не повлияло на ее тоску. Он даже советовал мне сократить поездку и вернуться раньше. Мне не хотелось прерывать отпуск раньше времени, и я не был уверен, что мое возвращение принесет пользу. Как ни странно, польза оказалась вполне явной.
Как только я вновь встретился с пациенткой, ее тревожность и депрессия уменьшились прямо на глазах. Тогда стало возможно в течение нескольких месяцев поработать над тем, чтобы она использовала меня скорее в качестве некоего талисмана, который приносит удачу, чем в качестве психоаналитика. Талисман — шахматная фигурка — послужил ей волшебным средством, отпугивающим зло и горе. Он защитил ее от потери чего-то драгоценного».
Беверли Хиллз,
Роксбери-драйв
8 мая 1962 года
Мэрилин вновь стала опаздывать на все сеансы. Психоаналитик спросил ее, не связано ли это с его предстоящим отъездом.
— Когда я одеваюсь, чтобы выйти из дому, я делаю это как можно медленнее. Мне приятно думать, что я опаздываю. Меня ждут, во мне нуждаются. Людям не терпится меня увидеть. Я вспоминаю те годы, когда я никому не была нужна, никто меня не видел, никто меня не ждал. Я была девочкой на побегушках, даже для собственной матери.
— Особенно для нее. На самом деле вы всегда ждали возвращения отца!
— Теперь я чувствую странное удовлетворение от того, что наказываю тех, кто меня ждет. Но я сержусь не на них. Я сержусь на людей из моего прошлого. Это не Мэрилин Монро заставляет себя ждать, а Норма Джин. Вы знаете, я часто думала, что быть любимой — значит быть желанной. Теперь я думаю, что быть любимой — значит повергнуть другого в прах, иметь над ним полную власть. Кстати, теперь на моей шахматной доске два всадника. Два брата. Я думаю, что люблю одного из них. Другой хочет меня, как ребенок хочет съесть пирожное, нарушив запрет. Ну, вот и все на сегодня, как говорит доктор Гринсон.
Вернувшись со своего последнего сеанса перед отъездом психоаналитика в Европу, Мэрилин сжимала в руке шахматную фигурку. Она налила себе шампанского и стала разглядывать всадника сквозь золотистую дымку. Она плакала: «Почему всегда есть это стекло между мной и моей матерью, между мной и моим образом?» Она вспомнила о съемках «Неприкаянных». Миллер и Хьюстон хотели заставить ее сыграть Розлин, почти невидимую за окном как раз в тот момент, когда мужчина ищет ее взглядом. А в следующей сцене она должна была с беспокойством разглядывать свое отражение в зеркале, нанося макияж. «К черту окна, зеркала! Покажите меня. Просто меня. Не прячьте меня под стеклом!» — крикнула она режиссеру.
Она нацарапала в своем блокноте несколько строк:
«Вторник, 8-е. Он сделал мне подарок. Шахматы. Игра королей и шутов. Все фигуры могут брать, съедать. Сильнее всех королева. Король мертв с самого начала. Я не знаю, за кого играю я. Я двигаю мои фигуры в темноте.
Мне не нравится писать. Мне надо будет найти что-нибудь другое. Может быть, я слишком люблю читать. Когда я в первый раз читаю те книги, которые мне действительно нравятся, у меня такое впечатление, как будто я их перечитываю, как будто я их уже читала раньше. Как некоторые люди, с которыми встречаешься словно со старыми знакомыми. Сегодня я нашла у Кафки эту фразу: «Капитализм — не только состояние общества, но и состояние души». Я не дочитываю книги. Не люблю последние страницы. Последние слова. Последние съемки. Последние сеансы».
Поздним вечером того же дня Гринсон постучал в дверь Уэкслера.
— Можно с тобой поговорить?
— О ней?
— Конечно, о ком еще! Я доверяю тебе мою безумицу. Будь осторожен. Она умеет расположить к себе, как никто. Ты знаешь, ребенком она пережила много ужасных, действительно ужасных испытании — изнасилования, совращение приемными отцами. Сначала я думал, что сексуальные злоупотребления — только ее фантазии. Теперь я верю в то, что все это было на самом деле. Мне кажется, я не могу со всем этим справиться. У меня не получится. С первого же сеанса я понимал две вещи. Во-первых, мы не будем заниматься классическим психоанализом, в четко определенных рамках, с креслом, поставленным спиной к дивану. Во-вторых, нас может разлучить только смерть, ее или моя.
— Богатая программа! Чего же ты ожидаешь от меня — чтобы я поработал няней?
— Я уезжаю в Европу на шесть недель. Я не могу оставить ее одну и не уверен, что даже с тобой, когда ты будешь проводить сеансы вместо меня, она сможет выжить.
— Раз уж все так серьезно, возьми ее с собой.
— Кстати, Фрейд так и поступал со своими любимыми пациентами.
— А еще он проводил бесплатные курсы психоанализа и приглашал пациентов на обед в столовую или свой кабинет. На сеансах он много говорил, и он провел психоанализ собственной дочери… Что это доказывает? Что Фрейд иногда переставал быть фрейдистом и нарушал правила, которые сам же установил. Вот и все!
— Ты меня не понимаешь. Уже два года я стараюсь освободить Мэрилин от снотворных. Но на самом деле я продолжаю ей их выписывать. Даже прошлой осенью, когда она заканчивала съемки своего фильма и приходила ко мне семь раз в неделю. И Хаймен делал ей чудесные инъекции Ли Зейгеля у меня за спиной. Но даже сам психоанализ стал для нее наркотиком. Удивительно быстро между ней и мной установилась взаимная зависимость. Я завишу от ее зависимости от меня. Учти, я разрешил ей в мое отсутствие звонить моим детям, если ей что-либо понадобится.
— Ты не перегибаешь палку? — спросил Уэкслер. — Минуту, сейчас я тебе кое-что прочту.
Он поднялся, взял из стопки на этажерке несколько скрепленных листов бумаги и прочел:
— «Психоанализ — не самое подходящее средство для срочных случаев или первой психиатрической помощи. Когда во время психоанализа возникает подобная ситуация, обычно следует перейти к неаналитической психотерапии. Желание облегчить страдания пациента в принципе противоречит целям анализа и понимания его проблем». Подпись: Ральф Р. Гринсон, доктор медицины.
— Прекрати! Как можно лечить, не вмешиваясь, даже силой при необходимости? Сила любви — это все, что у нас есть. Я ее психоаналитик, я хочу воплощать положительный образ отца, такого отца, который ее не разочарует, который пробудит ее сознание или, во всяком случае, всегда будет к ней добр.
