Сара Бернар

«Раньше я никогда не видела ее вблизи. И вот я иду на бульвар Перер и у огня, в белом будуаре вижу утопающее в глубоком кресле необычайное существо: множество атласных и кружевных оборок, рыжая копна венчает лицо без возраста, на котором каждую морщинку украшают всевозможные краски… Впечатление, сбивающее с толку, немного печальное; она здесь, такая маленькая, такая больная, великая, лучезарная Сара! Кучка пепла…

Но именно там мне довелось вслед за многими другими приобщиться к ее чуду. В течение двух часов она репетирует, повторяет заново свои тирады, придает им движение, делает купюры, велит принести чай, интересуется условиями путешествия, воодушевляется, волнуется, радуется, все видит, все слышит, все схватывает; в течение двух часов „кучка пепла“ непрестанно сверкает искрами! Я чувствую, что так было всегда с тех пор, как она появилась на свет, и мне кажется, что это будет длиться вечно. Под раскрашенной немощью старой актрисы сияет неугасимое солнце…»

В Коммерси на маленькую сцену из утрамбованной земли нужно было подниматься по лестнице в десять ступенек, при опущенном занавесе Сару поднимают туда. Ее встречают вежливыми аплодисментами, солдаты ждут.

«Она это чувствует, — продолжает Дюссан, — этот зал был дороже ее сердцу, чем когда-то публика на больших премьерах. Она начинает. <…> Ее охватывает трепет, и в ритме, взмывающем вверх, словно сигнал к атаке, она развертывает апострофы [41], подобно тому, как вонзают знамя в отвоеванную позицию; она вспоминает всех славных павших нашей нации и ставит их в ряд подле сегодняшних бойцов. И когда вслед за ее возгласом „К оружию!“ музыка подхватывает „Марсельезу“, три тысячи сынов Франции встают и с дрожью устраивают ей овацию».

Дюссан покорили воля и мужество этой Дамы Энергии [42], способной иронизировать в любых, самых деликатных ситуациях:

«Однажды я оказалась с ней одна и должна была помочь ей привести себя в порядок. Она добиралась со своего стула к окну, опираясь на меня и прыгая на одной ноге, на своей единственной семидесятилетней ноге, иссохшей, как птичья лапа, но не такой крепкой. Причем она со смехом говорила мне: „Я цесарка… Я цесарка…“ До чего прекрасна была эта лихость, отвергавшая болезнь, эта победа духа над слабеющей плотью, и жалость сменяло восхищение».

В 1917 году по возвращении в Париж Сара снимается в патриотическом пропагандистском фильме Луи Меркантона по сценарию Жана Ришпена «Французские матери», в котором играет госпожу д’Юрбекс, мать, потерявшую на войне сына. Снимавшийся на фронте по специальному разрешению, фильм был рекомендован Военным министерством. Там есть сцены натурной съемки, где Сара идет в окопы на поиски сына, которого находит умирающим. Показанный в Америке, фильм этот взволновал публику; «Нью-Йорк таймс» полагала, что он несет «глубокую и тонкую» пропаганду и что его искренность должна «волновать самого нейтрального и самого бесчувственного зрителя».

Кроме того, Сара ставит короткие одноактные пьесы, вроде «Театрального действа на поле чести», там она играла тяжелораненого солдата, который ищет место, где он спрятал знамя своего полка. Собрав в героическом порыве последние силы, он, прежде чем упасть замертво, вскидывает стяг под звуки «Марсельезы». Материальное положение Театра Сары оставалось трудным, что послужило дополнительной причиной для еще одной поездки в Соединенные Штаты. Притом Сара хотела лично попросить американцев вступить в войну на стороне союзников. 30 сентября 1916 года она поднимается на борт парохода «Испания». По прибытии в Нью-Йорк ее встречает огромная толпа, однако она приходит в неописуемую ярость, увидев рекламу, оплаченную ее новым импресарио Коннором: «Великая Сара, самая старая актриса мира, прибыла в Нью-Йорк!» За восемнадцать месяцев она объедет Америку в качестве посланницы Франции, встречаясь с журналистами и видными деятелями и выступая в защиту дела союзников. Она берет слово во время благотворительных манифестаций и на собраниях Красного Креста. В январе 1917 года она пишет сыну, что имеет огромный успех и каждый вечер публика кричит: «Да здравствует Франция!» В марте 1917 года в городе Саратога у актрисы случился сильнейший приступ уремии из-за большого почечного камня, гастроли пришлось прервать. Она пишет романтичные и героические письма Морису: «Мой обожаемый сын, мой дорогой, мой любимый сын, я содрогаюсь при мысли, что могла не увидеть тебя больше; но моя безграничная сильная любовь к тебе, подобно рыцарю, готовому к турниру, подняла на борьбу мою волю, и я билась со смертью до последнего дыхания, до предсмертной хрипоты. Но любовь и на этот раз восторжествовала. И вот я снова исполнена сил. Что за скверная одиссея!» Удаления почки с трудом удалось избежать, но Саре придется носить дренажную трубку.

Когда 6 апреля Соединенные Штаты вступили в войну на стороне союзников, Сара, безусловно, чувствовала себя главным творцом этой победы, и наверняка это событие ускорило ее выздоровление. К измученной поездкой бабушке приехала Лизиана: с августа 1917-го по октябрь 1918 года Сара объехала около сотни городов, передвигаясь в специальных поездах, играя, случалось, по два раза в день в коротких пьесах, таких как «Кафедральные соборы» и «Театральное действо на поле чести». Она решила вернуться к Шекспиру, взяв пьесу, к которой никогда еще не обращалась, — «Венецианский купец»: в сцене с сундуками она играет Порцию и произносит речь против Шейлока в защиту Антонио. Нет числа рассказам пораженных свидетелей о преображении старой немощной женщины в трепетный персонаж. Дороти Перрот, принимавшая участие в массовых сценах спектакля «Смерть Клеопатры», рассказывала о перевоплощении, происходившем у нее на глазах:

«Два невзрачных носильщика доставили ее кресло на сцену, затем горничная уложила ее, расправив покровы, чтобы не слишком бросалась в глаза ампутация, и доктор дал ей понюхать какие-то укрепляющие соли. В складки одежды поместили зеленую резиновую змею. В ту минуту я видела лишь старую раздражительную женщину, ужасно размалеванную и надушенную. Наконец она подала знак, помощники удалились, поднялся занавес. И внезапно ее окружила некая аура; возможно, причина этого крылась в музыке ее голоса, в движении рук. При появлении Антония она чудесным образом, без видимого усилия, самостоятельно приподнялась на своем ложе, такая прямая, овеянная какой-то необычной красотой, затем упала в его объятия. Эта старая женщина приобщалась к вечности. Среди грома аплодисментов занавес поднимался три раза. Она кланялась, слегка опираясь на Антония, который после последнего вызова опустил ее на ложе. Казалось, последние силы покинули ее, и, не подавая признаков жизни, она позволила унести себя в гримерную».

Когда в Музыкальной академии Бруклина Сара играла последний акт «Дамы с камелиями», на спектакль пришел Лу Телльжан вместе со своей новой супругой Джеральдиной Фаррар. Зная, что он в зале, Сара превзошла самое себя и после окончания спектакля, доставленная в гримерную, не велела никого пускать, дожидаясь его. Но он так и не пришел поприветствовать ее.

Осенью 1918 года она возвращается во Францию и при всеобщем ликовании высаживается в Гавре 11 ноября, в день перемирия. Однако смерть сеет пустоту вокруг нее: в 1917 году безумцем был убит Поцци, ее Доктор Бог, а 2 декабря умирает Эдмон Ростан, ставший жертвой эпидемии гриппа, свирепствовавшей во Франции. Между тем верная своему правилу Сара продолжает устраивать обеды и приемы, приглашая знаменитых людей и близких друзей, погружаясь в новые театральные проекты, придумывая новые маршруты для скромных турне.

Она стала одним из свидетелей на свадьбе Саша Гитри, 10 апреля 1919 года сочетавшегося вторым браком с Ивонной Прентан. На фотографиях, сделанных на этой церемонии, никто не смог бы дать Саре исполнявшиеся ей вскоре семьдесят пять лет. В апреле и мае 1919 года она играет в «Трокадеро» в спектакле «Триумф», поставленном по написанной в форме диалога поэме Фернана Грега. 20 мая она организует торжественное представление в память Ростана: лежа, актриса в последний раз играет смерть Орленка, затем, стоя, держась за кресло, читает стихотворение Анри Батая перед бюстом Ростана, который изваяла сама. В июле она едет в Лион, Монпелье, По и Бордо читать лекции, посвященные драматургу. Перед многочисленной взволнованной аудиторией она предается воспоминаниям, читает стихи и первый акт «Самаритянки». Кроме того, она публикует роман «Маленький идол» — трагическую и весьма романтическую историю молодой талантливой актрисы, в которой мы обнаруживаем множество автобиографических черт, роман печатался в номерах газеты «Голуа» ее другом, журналистом Артюром Мейером. На несколько недель она едет отдохнуть на Бель-Иль, и там в сентябре умирает ее очень верный и очень близкий друг художник Клэрен. Преданнейшая Сюзанна Сейлор ушла после неистовой гневной вспышки «Божественной», которой, однако, она посвятила всю свою жизнь. Сюзанна умрет через несколько лет в полнейшей нищете, вдали от той, кого обожала.