Сара Бернар

«Трех Гамлетов» Сары характеризует молодость, которая позволила актрисе обратиться к их детству и дала возможность ее таланту подчеркнуть все ступени в развитии каждой роли. Энергии и живости ее интерпретации способствовали быстрые смены настроения и колорита, что позволяло увидеть сложность этих мужских персонажей и виртуозное мастерство их исполнительницы. Ее игра — это искусство движения. С одной стороны, ее понимание текста ведет к тому, что она может показать все грани героев, которых воплощает, и видоизменять их ловко и быстро, нанизывая драматические переходы, погружающие публику в море эмоций. С другой стороны, ее доподлинное знание жеста, то чрезмерно выразительного, то словно приостановленного, позволяло ей порождать у зрителя образы, которые запечатлеваются в памяти.

«РУМЯНЦЕМ, БЕЛИЗНОЙ ПОДЛОЖНЫМИ КРАСНА» [39]. 1914–1923

В начале Первой мировой войны Сара поселилась на скромной вилле под названием «Эврика» в Андерносе, маленькой рыбачьей деревне. Ее сопровождали внучка Лизиана и Сюзанна Сейлор. К ней присоединились Морис со своей новой подругой, потом Клэрен, Луиза Аббема, Бланш Дюфрен… Неутомимый секретарь Питу и Сюзанна были для нее козлами отпущения. Там она празднует свое семидесятилетие, вновь берется за живопись и посылает письма в американские газеты, дабы привлечь их внимание к делу союзников. Парижский врач Сары, знаменитый Поцци, надеялся, что вынужденный отдых если и не излечит ее колено, с которого все еще не сняли гипс, то по крайней мере успокоит постоянные боли. Однако этого не случилось. Сара попросила снять гипс, который мешал ей, но оказалось, что правая нога поражена костным туберкулезом. Актриса отправляет письмо Поцци, которого называет «Доктор Бог», сообщая ему о своем решении пойти на ампутацию:

«Умоляю Вас отрезать мне ногу чуть выше колена. Не возражайте. Мне осталось жить еще лет десять-пятнадцать. Зачем обрекать меня на страдания в эти пятнадцать лет, зачем обрекать на бездеятельность? Прошу Вас, поймите, что с гипсом или целлулоидом я все равно калека и не могу играть. И, ужас, буду по-прежнему страдать, и мои ночи станут кошмарными, потому что именно по ночам колено меня мучает, только колено. <…> У меня отсутствует инстинкт самосохранения, и мне решительно наплевать на мою ногу. Пускай бежит куда пожелает. Если Вы мне откажете, я всажу себе пулю в колено, и тогда ногу все-таки придется отнять. Друг, не думайте, что я нервничаю, нет, я спокойна и весела, но хочу прожить то, что мне осталось, или сейчас же умереть. Поймите, мой дорогой Сам, из всех приспособлений лучшим будет то, которое позволит мне, сняв деревянную ногу, принимать каждый день хорошую ванну. От этого мое здоровье выиграет на сто процентов, я буду ездить с лекциями, буду давать уроки и буду веселой, я не хочу терять свою веселость. Сейчас бедным двадцатилетним мальчикам ампутируют проворные ноги, ампутируют руки, годные для объятий, а Вы хотите отказать в этом мне. Нет, так нельзя. Ее надо отрезать немедленно, чтобы через месяц я была свободна. Не покидайте меня на этом мучительном последнем этапе. Будьте моим преданным другом, и я примчусь к Вам в Париж и дам Вам отрезать мою ногу».

Поцци уклоняется, наверняка испугавшись, что его прославленная пациентка умрет у него под скальпелем, и просит провести операцию Денисе, одного из бывших своих учеников. 22 февраля 1915 года Сара в сопровождении своего сына Мориса, тщательно причесанная и подкрашенная, отправилась на ампутацию в Бордо. Верно, в поддержку ее легенды рассказывают, будто, направляясь в операционный зал, она запела «Марсельезу». Операция прошла успешно, и в течение двух месяцев выздоровления Сара перепробовала множество деревянных ног, присылавшихся бесплатно бордоскими ортопедами, но ни одна ей не подошла. Она предпочла изображать византийскую императрицу и велела соорудить покрытый белым лаком элегантный портшез в стиле Людовика XV, достаточно узкое складное кресло, чтобы преодолевать пороги или входить в лифт, за что получила новое прозвище «Матушка Лашез» [40]. Новость об ампутации не замедлила пересечь океаны, и директор цирка «Барнум» в Соединенных Штатах поручил своему эмиссару предложить актрисе сто тысяч долларов за ногу, чтобы демонстрировать ее в Америке. Со свойственным ей юмором Сара будто бы ответила ему телеграммой: «Которую?»

История с ампутированной ногой имела продолжение и в наши дни, ибо в декабре 2008 года в Бордо в заброшенном флигеле городской больницы среди разного рода диковинок ее вроде бы отыскали в сосуде с формалином под этикеткой «Сара Бернар». Но после нескольких экспертиз и множества споров выяснилось, что речь идет о левой ноге, ампутированной к тому же ниже колена. Настоящую ногу, похоже, выбросил по недосмотру какой-то невнимательный служащий, который, заметив свою ошибку, поспешил исправить оплошность и приклеил этикетку к другому сосуду.

В Андерносе Сару посещает Саша Гитри, он снимает ее для документального фильма под названием «Вот они, наши». В фильме были представлены самые выдающиеся личности, интеллектуальные и артистические, того времени: Андре Антуан, Сара Бернар, Эдгар Дега, Анатоль Франс, Октав Мирбо, Клод Моне, Огюст Ренуар, Огюст Роден, Эдмон Ростан и Камиль Сен-Санс. Этот двадцатидвухминутный фильм стал ответом немецким интеллектуалам, восторгавшимся германской культурой. Гитри снимал французских художественных деятелей за работой и записывал все, что они говорили, это позволило ему напрямую дублировать их в момент показа фильма. Кроме того, Сара снимается в художественном фильме «Жанна Доре» по пьесе, в которой она играла до войны. Некоторые съемки были натурными, и мы видим Сару на улицах, идущую на вокзал, в суд и в тюрьму, где ожидает казни ее сын, его играл Жак Бернар, сын Тристана Бернара. Кинокамера Луи Меркантона подвижна, углы зрения чередуются, он дает крупным планом глаза и руки Сары и даже нашел способ создать впечатление, будто она идет.

Ноу Сары опять денежные затруднения, ей даже пришлось занять, чтобы оплатить хирурга и расходы в клинике, — на помощь актрисе пришли Ротшильды. Поэтому она настойчиво просила открыть ее театр, который после объявления войны был закрыт, и 1 апреля 1915 года Бланш Дюфрен играет главные роли в «Орленке» и «Даме с камелиями». Заскучав, Сара решает вернуться в Париж. Ей хочется играть, и с драматической поэмой Эжена Морана под названием «Кафедральные соборы» актрисе такой случай представился. 6 ноября она олицетворяет Страсбургский собор. Когда прозвучали традиционные три удара, возвещавшие о начале спектакля, послышался чей-то голос — возможно, Тристана Бернара, — который насмешливо произнес: «Вот и она!» Декорация изображала поле битвы со шпилями соборов на заднике и Реймсом в огне, на этом фоне — неподвижно застывшие фигуры актеров, они произносили текст от имени соборов, солдатских матерей в трауре и граждан, исполненных любви к своей отчизне. Когда настала очередь Сары, она совершила подвиг, выпрямившись во весь рост, чтобы произнести: «Плачь, плачь, Германия, немецкий орел рухнул в Рейн», что вызвало исступленный восторг в зале. Довольная столь удачным опытом возвращения на сцену, она через несколько дней сыграла последний акт «Дамы с камелиями», оставаясь лежать или полусидя.

Вспомнив о героических часах своего полевого госпиталя в «Одеоне», актриса хочет снова действовать во имя воюющей Франции и предлагает директору «Комеди Франсез» включить ее в группу актеров, создавших то, что станет потом «Театром для солдат в районе боевых действий», и собиравшихся отправиться на фронт в 1916 году. В книге «Королевы театра» Беатрис Дюссан рассказывает, как она встретилась с Сарой, работала с ней и поддалась ее чарам, покоренная работоспособностью и жизненной энергией актрисы: