Разведка «под крышей». Из истории спецслужбы

Примерно такая же оценка звучит в докладе ГУГШ в 1909 году и разведдеятельности штабов Дальневосточных округов.

Так что, считай, повсеместно окружные разведотделения начинали работу по созданию тайной разведки практически с нуля.

Надо признать, во многом ее постановка зависела от индивидуальных качеств, профессионализма и энтузиазизма офицеров, назначенных во главе разведотделений. Как раз таким энтузиастом и был старший адъютант штаба Варшавского военного округа Николай Батюшин. Он прибыл к месту службы в Варшаву в 1903 году. С началом Русско-японской войны был назначен во 2-ю Маньчжурскую армию. С окончанием боевых действий вновь возвратился в Варшавский округ, старшим адъютантом разведывательного отделения.

Он сумел наладить агентурную разведку. В 1913 году эта работа оценивалась ГУГШ как «целесообразная и значительная».

Остались в истории и оценки наших противников. Начальник разведывательной службы германского Генштаба Вальтер Николаи в книге «Тайные силы. Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время» отзывается о Батюшине как о деятельном и успешно работающем руководителе разведотделения.

Надо сказать, что Варшавскому округу приходилось вести разведку в постоянном противостоянии спецслужб Германии и Австро-Венгрии. Это признавало и Главное управление Генштаба. В докладной записке генерал-квартирмейстер указывал, что штаб округа, «осуществляя свою разведку в 1912 году при чрезвычайно тяжелых условиях, созданных австрийской контрразведкой… неоднократно нес чувствительные потери в людях. Тем не менее, к концу года он располагал значительной агентурной сетью…»

И генерал называет весьма внушительные силы, находившиеся под командой полковника Батюшина: 18 агентов-резидентов в Галиции и 13 агентов-резидентов — в Пруссии.

Достаточно активно работал и старший адъютант разведывательного отделения штаба Киевского военного округа Александр Самойло. У него на связи был легендарный агент № 25, долгие годы поставлявший нашей разведке особо ценную информацию.

Никто не знал ни фамилии, ни имени этого человека. Военный агент в Вене полковник Владимир Рооп, который начинал работать с «двадцать пятым», знал, что тот является высокопоставленным офицером австрийского Генштаба. Однако все отношения с особо ценным агентом строились через посредника.

Рооп в свое время передал агента Самойло. Однако от личной встречи австрийский офицер-генштабисг отказался. Тем не менее ценные данные поставлял, за что и получал солидное вознаграждение.

Когда в мае 1913 года в Вене покончил жизнь самоубийством полковник Генштаба Австро-Венгрии Альфред Редль, который, как известно, работал на нашу разведку, появились подозрения, якобы он и есть агент № 25. Однако это было не так. Первый руководитель «двадцать пятого» Владимир Рооп доказывал, что его агент не имеет ничего общего с Редлем.

Полковник Александр Самойло, накануне Первой мировой войны, уже будучи делопроизводителем ГУГШ, решил добиться ясности в этом вопросе. Как он это сделал, Александр Александрович описывает в своей книге «Две жизни». «Попытался связаться по обычному адресу с Веной, получил ответ, был вызван на свидание в Берн, ездил на это свидание и даже достал последние интересовавшие нас сведения». И надо подчеркнуть, что эти сведения полковник получил спустя год после смерти Редля.

В отличие от западных округов, штаб Кавказского военного округа имел свои зарубежные силы — негласных военных агентов под прикрытием консульских и вице-консульских должностей в Турции.

Разведка Персии возлагалась на заведующего обучением Персидской кавалерии офицера Генштаба и нескольких его помощников, работавших инструкторами. Их деятельность мы уже рассматривали в одной из предыдущих глав.

Зимой 1907–1908 года штаб Кавказского округа неожиданно поднял тревогу в высших военных кругах Петербурга. На стол начальника Генштаба легло сообщение о том, что Турция готовит нападение на Российскую империю.

Обер-квартирмейстеры и их подчиненные были вынуждены срочно провести анализ обстановки и убедиться, что «туркестанцы», к счастью, ошиблись. Ошибка эта не прошла даром. В докладе на имя начальника Генштаба говорилось о «безотлагательной реорганизации всего разведывательного дела в Азиатской Турции».

Предпринятые меры дали свои результаты, и уже через несколько лет, в 1913 году, работа штаба Кавказского военного округа по развертыванию разведки была признана ГУГШ «вполне продуктивной в качественном и в количественном отношении».

А вот история с постановкой разведдеятельности штабом Туркестанского военного округа является ярчайшим подтверждением роли личности в этом не простом деле. Капитан Генерального штаба Александр Муханов был убежденным сторонником развертывания тайной агентуры на твердой основе. В 1907 году нештатно исполняя должность старшего адъютанта разведывательного отделения, он выдвинул весьма перспективную идею — открыть представительства русских торговых фирм в Индии и использовать их как «крышу» для ведения разведки. Александр Владимирович изучил, на какие наши товары будет спрос в этой стране. Оказалось, русский ситец пользуется большой популярностью в Индии.

Соавтором идеи можно считать чиновника канцелярии генерал-губернатора Михаила Андреева, который служил в консульстве в Бомбее. Он много рассказывал капитану об Индии.

Суть предложения была такова: Андреев работает в консульстве Бомбея, а Муханов выдает себя за представителя торговой фирмы, с образцами товаров которой он выезжает в Лагор, а потом и в приграничные районы.

«Пребывание мое в Индии, — писал Александр Владимирович, — позволит мне подготовить к дальнейшему развитию нашу сеть, так как с расширением дела можно было открыть отделения представительства в Сринагаре, Пешеваре и Кветте».

Что и говорить, планы были далеко идущие. Андреев действительно уехал в Бомбей и активно сотрудничал с военной разведкой. А вот Муханову не удалось исполнить свои задумки. Его назначили на другую должность, а сменщик, к сожалению, не стал энтузиастом разведслужбы, и идеи Александра Владимировича не осуществил.

В 1909 году генерал-квартирмейстер Туркестанского округа докладывал начальнику штаба: «…Трудноедело изучения сопредельных стран, требующее большого времени и продолжительного пребывания офицера в округе, оставляет желать многого. Еще более вредно отзывается на деле разведки частая смена лиц, стоящих во главе разведывательного отделения».

Эти внутренние проблемы и трудности усугублялись сложностями внешнего порядка. Тот же генерал-квартирмейстер Туркестанского округа указывал, что при организации разведки «совершенно закрытая для европейцев в настоящее время афганская граница с каждым годом становится все более и более трудно проходимой и для туземцев… Всякий бухарец, переходящий границу, будь-mo торговец или простой туземец, идущий на богомолье (хадж), подвергается на афганской границе тщательным испытаниям. Записывается его фамилия, все приметы, ремесло, откуда, куда и зачем идет, приблизительное время возвращения… Если бухарец навлек на себя хотя бы малейшее подозрение, то подвергается не только расспросам, но и пыткам…»

Так что с полным основанием можно констатировать, что раз-веддеятельность штабов Кавказского и Туркестанского округов в этот период была недостаточно эффективной.

Что же касается организации разведки дальневосточных округов — Приамурского, Иркутского и Омского, то она страдала теми же «болезнями», что и западные и ближневосточные направления.

Сразу же после Русско-японской войны 1904–1905 годов штабу Приамурского военного округа было дано строгое указание: немедленно приступить к организации сети тайных агентств на местах.

Казалось бы, штабу есть на кого опираться в этой работе: в подчинении у него были военные агенты, военные комиссары, погранстража Заамурского округа, иностранные служащие в торговых фирмах Японии, Китая, Кореи. Разведсведения планировалось добывать и из местной прессы.