Иллюзии без иллюзий

Кроме Мандригеля, можно вспомнить и других замечательных ассистентов (а для иллюзиониста это всегда более чем важные помощники). Они никак не просто униформисты. Это люди, которые помогают нам сыграть тот или иной трюк, — и они должны быть очень профессиональными людьми. Именно такими и были у отца Иван Татаринский, Иван Брюханов, Петр Липковский и другие. В мою бытность — Толя Колоденко, который сейчас стал замечательным артистом. Когда-то я задумал сделать новый трюк с появлением медвежонка: мне ребенок-подсадка дарил цветочки и игрушечного медведя, я клал его в коробку, а затем вместо игрушечного появлялся живой медвежонок. Толя Колоденко прежде ассистировал дрессировщику Иосифу Монастырскому, имел опыт работы с медведем — и когда мы купили маленького медвежонка, начал репетировать с ним участие в задуманном трюке. Время шло — требовалось периодически менять «исполнителей», и каждый раз к нужному времени мы, благодаря усилиям Колоденко, получали достойную замену. Параллельно он готовил свой сложный номер «Медведь на свободной проволоке», где медведь выполнял такие же трюки, как и люди-канатоходцы. Анатолий Колоденко уже шесть лет живет яркой и самостоятельной артистической жизнью, поскольку номер его нарасхват — он гастролировал в Южной Америке, во Франции, Италии, Испании. В Толином номере уникальная дрессура: медведь работает на проволоке, а Толя вообще стоит в стороне — это считается высшим классом дрессировщика. И для импресарио очень выгодно, когда в номере всего один медведь и один дрессировщик.

Мы по-прежнему поддерживаем добрые отношения с Колоденко — и когда он в России, стоит мне его пригласить в Театр эстрады (или был случай — я работал в Кремлевском Дворце съездов), как Толя сразу откликается и приезжает участвовать в наших программах со своим медведем. «Московский комсомолец», который любит громкие заголовки, заметку о нашем выступлении во Дворце съездов назвал в своем стиле: «Медведи в Кремле».

Грешно не вспомнить и о женщинах-помощницах, которые еще и украшали арену своим присутствием. Красивые женщины — это всегда было сильной стороной аттракциона Кио. Когда-то в Париже я спросил у художественного руководителя варьете «Лидо», где работали танцовщицы одна красивее другой: «Скажите, по какому принципу вы набираете труппу?» Он ответил: «По самому простому, банальному. Мой принцип таков — главное, чтобы каждый присутствующий в зрительном зале мужчина хотел каждую из артисток, появляющихся на сцене». По-моему, таких артисток всегда было очень много и у отца, и у меня. Однажды в Тбилисском цирке меня привели, извините, в туалет — и показали стенку, где не всякие политические глупости, как сейчас принято, начертаны, а написано каким-то черным углем: «Слушай, кагда Кио приедит?» У отца в разные годы были лучшие ассистентки: Ангелина Бугрова, Зоя Арабажиева, Любовь Тихонова, будущая народная артистка СССР Элина Быстрицкая, моя мама, конечно, которая блистала… В моей программе в шестьдесят седьмом году работала будущая «кавказская пленница» Наталья Варлей, затем очаровательная ленинградка Лида Ясинская — высокая, красивая женщина, которая всех напрочь сводила с ума, Ира Булавкина — молодая москвичка, которую я, шестнадцатилетнюю, случайно увидел в буфете Московского цирка и пригласил на работу, и через два месяца она уехала со мной на гастроли в Соединенные Штаты. Она оказалась очень талантливой артисткой — сделала прекрасный номер с хулахупами. Ира уже много лет жена Владимира Довейко-младшего. Лена Чиченкова, прелестная девочка из Батуми, эффектная Света Перевезенцева из Донецка стали украшением программы на долгие годы. Из работавших со мной девушек не могу не назвать Любу Макарову из балета, рижанку Таню Борину, Жанну Власову, Женю Никоненко, которая стала ныне хозяйкой модного салона женской одежды в Москве, Свету Травникову и Нину Тоцкую из Ленинграда, совсем молодых Катю Дорогину из Перми и Ларису Князеву из Москвы. Я чувствую себя виноватым, что не называю всех-всех. Но в лице названных отдаю должное Красивой Женщине — неотъемлемой части аттракциона Кио.

Марина Кувалдина всю жизнь посвятила коллективу Кио. Сначала она была красивой, эффектной ассистенткой. Затем, когда возраст взял свое, переквалифицировалась в костюмера, технического работника. Марина с нами сорок лет. Все, что она сделала и делает для аттракциона Кио, отличает высокий уровень. Ее преданность безгранична, за что огромное ей спасибо.

Очень долго была с нами супружеская пара из Горького — Галя и Ваня Моисеевы. Галя — образцовый костюмер, мало с кем сравнимая своей аккуратностью, требовательностью, взыскательностью. А Ивана в свое время отец взял в аттракцион как водителя высочайшего класса. Я ему на всю жизнь благодарен за то, что в шестьдесят втором году он научил меня водить автомобиль. Как человеку, прошедшему школу в «органах», ему было ровным счетом наплевать на то, что он занимается с сыном своего начальника Кио. Он оказался суровым педагогом, не дававшим ученику никаких послаблений, — и сделал из меня приличного водителя. Сейчас супруги Моисеевы на пенсии — живут в Нижнем Новгороде. Недавно я должен был там гастролировать, но все отменилось. Однако на заводе изготавливалась для нас новая аппаратура. Я попросил Ваню — и он с утра до вечера пропадал на этом заводе — курировал наш заказ, требовал от рабочих стопроцентного исполнения. Я снимаю перед Ваней шляпу. Дай Бог, чтобы сохранились, особенно в наши дни, такие люди, что ставят во главу угла не чистый заработок, а интересы дела, которому служили и служат не один десяток лет.

Заговорив о помощи, мне хочется вспомнить те предприятия, те заводы, те мастерские, тех конкретных людей, без которых не иметь бы мне необходимой иллюзионной аппаратуры, оформления. Изготовить их — работа специфическая, экспериментальная. В годы советской власти каждый завод был нацелен прежде всего на выполнение государственного плана — и для его руководителей весьма и весьма непросто было отодвинуть в сторону первостепенное и заняться изготовлением какого-нибудь реквизита для цирка. И могу ли я забыть Кировский завод в Ленинграде или куйбышевский завод, сверхвоенный, очень серьезный, который помог мне с номером «Моды»? Благодаря дружбе Александра Авербаха с Алексеем Андреевичем Туполевым, нам все последние годы была дана зеленая улица на его заводе. Замечательный человек, заместитель директора завода Алексей Михайлович Романов и конструктор Андрей Белавский взяли над нами деятельное шефство — притом что наше сотрудничество продолжалось и в тот оскорбительный для рабочих людей период, когда не платили зарплату и люди уходили с завода. Тем не менее заказы Кио выполнялись столь же качественно. Наши коллективы одеты и обуты благодаря сочувствию и симпатиям московских художественно-производственных комбинатов — циркового и Большого театра, Ленинградской пошивочной мастерской. С одной стороны, сейчас нам проще. Если есть наличные деньги, можно заказать все что угодно. Но это — когда имеем дело с частным сектором. Правда, и дерут с нас втридорога.

Я одним из первых, наверное, ушел из Союзгосцирка — и ни на одну секунду об этом не пожалел. Для артиста величайшее дело — быть свободным, не иметь над собой дураков-начальников. Действовать так, как ты считаешь нужным, работать, когда ты считаешь нужным — то есть по контрактам, которые выгодны тебе материально, интересны творчески.

В Союзгосцирке, где я работал три десятилетия, каждый клерк, каждый большой и маленький начальник пытались тобой командовать. Как артист с именем, приносивший огромные деньги Союзгосцирку, я мог иногда и взбрыкнуть, от чего-то отказаться, чего-то не захотеть. И со мной вынуждены были считаться. Но все равно, от «конвейера» я никуда не мог деться. Были, конечно, отдушины — Москва, Ленинград, заграница. Но парадокс в том, что, поскольку я делал большие сборы — всегдашние аншлаги в любом цирке страны, меня выгоднее было в Москву и за границу как раз и не пустить, а лучше заставить сделать сто пятьдесят аншлагов в Калинине или в Туле, где другой бы денег не принес. Положение, конечно, было незавидное — однако содержало меня при этом все-таки государство. Правда, заказать даже две пары балетных тапочек директор цирка без разрешения Москвы тогда не мог. Но платило за них государство. И все равно, при всех сложностях нынешней жизни, когда нужно платить за аренду офиса, помещения, где хранится реквизит, оплачивать коммунальные услуги (а цены все время растут, растут и растут), платить из своего кармана постоянную зарплату основным сотрудникам, — сегодняшнюю нелегкую свободу я никогда не променяю на те времена, когда у содержавшего меня государства я всегда оставался наемной рабочей силой. А именно сейчас я живу, может быть, в чем-то и труднее, но так, как должен жить каждый нормальный артист, каждый нормальный художник.