В воздухе - испытатели

- Героические вы ребята, парашютисты! Ведь дневные и ночные групповые рекорды с одиннадцати тысяч, дневные и ночные групповые с четырнадцати, одиночный рекорд Николая Никитина с шестнадцати тысяч держатся до сих пор!

- Да, держатся. Очень тщательно готовились мы к этим рекордам. Сколько их установили, такими большими группами прыгали, и все было всегда при прыжках нормально.

- Разве у тебя перехлестывания строп никогда не было?

- Почему не было? Было и перехлестывание! Глубокое даже... Но это же не во время рекордных прыжков. Помню, выполнял я тренировочный прыжок с вертолета Ми-4 со спортивным парашютом, у которого купол был круглой формы, со щелью. Щель для управления куполом в воздухе... Высота прыжка была восемьсот метров. Выпрыгнул, открыл парашют и, как оно, бес его знает, но произошло глубокое перехлестывание купола стропами. Стал он вращаться вправо и меня вращать. Да так сильно! Лечу вниз, а меня вращает и вращает... Смотрю вверх: ребята уже вон где с раскрытыми парашютами остались!..

- Раскрывал бы запасной...

- Запасник в это время раскрывать бесполезно: закрутится и он. Запрещено это делать инструкцией.

- А что же делать?

- Резать стропы! Сейчас уже сконструированы замки для отцепки купола в воздухе, а тогда их еще не было и нужно было резать стропы. Спасение только в этом.

- А высота у тебя маленькая...

- В этом-то и беда вся. Я уже сколько метров пропадал! Быстро ищу перехлестнувшие купол стропы, хватаюсь за них левой рукой, а правой достаю из кармана на ранце запасного парашюта нож. Кстати, Петра Долгова нож у меня был. И раз!.. Но стропичка, которой нож привязывается, как назло, короткая, и он вырвался из руки. Но я поймал его все-таки. Натянул стропы и обрезал их. Купол после этого вывернулся наизнанку, но работал хорошо. На высоте четыреста метров я тогда обрезал стропы...

- Да, героические вы, парашютисты, люди! Честное слово, героические!

...Долго мы еще в тот вечер говорили с Жуковым. Говорили об испытаниях, о войне... Николай Павлович поинтересовался: как воевали стрелки-радисты или младшие командиры, как назвал он их. Вспомнив его случай с катапультированием, когда загустела смазка при понижении температуры, я рассказал ему эпизод из боевой жизни, когда в критический момент на Пе-2 Леонида Боброва замерзла смазка в пулемете.

Произошло это под Сталинградом.

В сентябрьское утро сорок второго года экипаж Пе-2 в составе летчика Леонида Боброва, штурмана Митрофана Малущенко и стрелка-радиста Василия Ратников" получил боевое задание разведать вражеский Аэродром Тузов. В то время под Сталинградом действовала известная вражеская эскадра "Удет". Ее асы оказывали нашим разведчикам сильное противодействие. Знал эту неприятную истину и экипаж Боброва.

После пролета линии фронта Бобров и Малущенко увидели по пыльному следу на находящемся в двадцати пяти километрах впереди их аэродроме Тузов взлетающую пару немецких истребителей. Сбросив по стоянке аэродрома бомбы, сфотографировав его и сосчитав самолеты, экипаж после разворота лег на обратный путь, но туг же был атакован уже набравшей высоту парой "мессершмиттов".

Самообладание и выдержка, умноженные на хитрость и мастерство, сыграли в этом воздушном бою решающую роль. Тот, кто так же, как и парашютисты, в критическую минуту не падает духом, а ищет выход из, казалось бы, самого что ни на есть безвыходного положения, обязательно победит!

Ведущий пары "мессеров", выполнив поспешную атаку и определив, что у штурмана Пе-2 отказал пулемет, решил поиграть с нашим самолетом, как играет кот с пойманной мышкой. Он установил "мессер" рядом с Пе-2 и открыл фонарь кабины. Наши ребята увидели на фюзеляже "мессера" всяческие разрисовки. Здесь была даже и змеевидная спираль, которая, вероятно, по замыслу фашистов должна ввинчиваться в предстоящую жертву, как ввинчивается штопор в пробку ромовой бутылки.

Малущенко тем временем быстро разбирал пулемет, ругая механика по вооружению за то, что тот "набухал" так много смазки. А Бобров, оценив обстановку, сказал скороговоркой:

- Ух, сволочь фашистская! Сейчас мы тебе покажем... Ратников!

- Слушаю, командир!

- У тебя "ШКАС" в каком окне установлен?

- В правом, командир!

- Поставь его в левое окно!

- Сейчас...

- Командир, "мессеры" справа! - раздался тревожный голос Малущенко.

- Вижу! Ратников, поставь, говорю тебе, "ШКАС" в левое окно. Я разверну машину вправо вниз, под ведущего "мессера", а ты дашь по нему очередь из "ШКАСа". Подлиннее только дай очередь.

- Понял, командир!

- Обожди, обожди... Отставить "ШКАС"! Не достанешь с него... Будешь бить по ведущему из "Березина". Сделаю разворот назад с очень большим креном. Бей без промаха! Понял меня!

- Понял!

- Только бей без промаха!

- Постараюсь, командир.

- Задержка устранена! - доложил в это время Малущенко.

- Хорошо! - сказал Бобров. - Смотри теперь за ведомым.

И он с креном девяносто градусов бросил машину вправо вниз, под ведущего "мессера".

"Брюхо" немецкого истребителя оказалось у Ратникова как на ладони.

Длинная очередь из "Березина", и истребитель, перевернувшись через крыло и сильно задымив, пошел штопором к земле.

Ведомый "мессер", увидев все это, взмыл, как ужаленный, влево вверх и подался восвояси.

Так на одиночном бомбардировщике Пе-2, уступающем паре "мессершмиттов" в маневренности и вооружении, экипаж Боброва одержал победу. Причем одержал ее над вражеским аэродромом.

Этот замечательный экипаж выполнил вместе за войну 216 боевых вылетов.

Леонид Бобров и Митрофан Малущенко стали Героями Советского Союза, а Василий Ратников награжден двумя орденами Славы.

- Да, хорошие ребята были в вашем полку, - выслушав меня, гордо произнес Жуков.

- Конечно, хорошие.

Потом, поинтересовавшись, сколько у меня боевых вылетов,. Николай Павлович спросил:

- Хочешь, костюм мой посмотреть?

- Конечно. Давай показывай.

- Тогда посиди, сейчас принесу.

Откровенно говоря, я приготовился посмотреть высотный компенсирующий костюм, в котором Николай Павлович Жуков поднимался на высоты в самолетах и тренировался в барокамере и который каким-то образом очутился у него дома. Но нет. Это была его обычная военная тужурка, с погонами старшины, орденом боевого Красного Знамени, боевыми медалями и золотыми медалями за рекорды.

- Ах, вон какой ты костюм показываешь! - воскликнул я, глядя на два ряда золотых медалей.

Да, каким трудом, каким упорством и мужеством завоеваны они - эти восемь золотых медалей!

- Николай, когда я встречаюсь с вами, парашютистами, то часто говорю: "Привет героям-парашютистам!" Поверь, я говорю это серьезно. Вы действительно герои! - сказал я при расставании с Николаем Павловичем Жуковым.

Улыбаясь, он крепко, по-фронтовому, пожал мне руку. И столько было молодого задора в его глазах!

Впервые в мире...

Как-то один журналист сказал; "Парашютист-испытатель Андреев... Какая глыба-человек!"...

Я тогда смотрел на лицо журналиста, выражавшее удивление, радость и гордость, смотрел на развернутые ладонями кверху со слегка растопыренными согнутыми пальцами его большие руки, которыми он, делая вверх и вниз движения, словно взвешивал эту глыбу, и тоже с гордостью думал об Андрееве.

Да, когда мы говорим о героях-современниках, когда говорим: "В мирное время всегда есть место подвигу", то парашютист-испытатель Андреев и есть тот самый настоящий современник-герой, тот самый Человек Подвига!

О нем, Герое Советского Союза, Заслуженном мастере спорта СССР, рекордсмену мира и Советского Союза, парашютисте-испытателе, полковнике Андрееве Евгении Николаевиче я и хочу рассказать.

В детстве Женя Андреев мечтал стать моряком. Начитавшись интересных морских рассказов, он видел себя на капитанском мостике, с высоты которого гордо взирал на седые волны, лавиной бегущие к - кораблю, слышал их извечный шум, грозный захватывающий, видел и слышал тревожно кричащих морских птиц.