Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»

Тут сыграло свою роль то, что на последнем концерте преобладали жители не города, а области, для которых это был, возможно, единственный шанс в жизни услышать пение легендарного Высоцкого. И они не могли скрыть разочарования. Ведь они приехали за песнями, а не для того, чтобы слушать рассказ о Театре на Таганке и грядущей постановке «Зеленого фургона».

Один из поклонников Высоцкого слушал три концерта подряд из-за кулис калининградского Дворца спорта: «Между концертами приезжала «Скорая» – делали уколы. На сцене стоял весь мокрый… Все время врачи в белых халатах. Было много цветов, на одном из концертов Высоцкий сказал:

– Вы меня завалили цветами, как братскую могилу».

Во время концертов в Калининграде Высоцкий познакомился с некой Мариной, которая ему очень помогла, достав наркотики. По словам Янкловича, «Володя пообещал ей кинопробы», в связи с чем она в июле приехала в Москву. Ее муж, врач, осмотрел Высоцкого. Никита Высоцкий утверждает, что это произошло не в Калининграде, а в Москве: «Это было дней за десять до 25-го. В квартире был Валерий Янклович… Была одна женщина, которая вызвала врача…

И этот врач сказал, что человек с таким здоровьем не только выступать – жить не может… Живой мертвец! Все посмотрели на него, как на идиота. Но ведь, в принципе, он правильно говорил…

С одной стороны – внешне насыщенная жизнь: спектакли, концерты… А с другой – жить не может… То есть разница колоссальная… А за счет чего, я не знаю… Может быть, допинг?

Да, врач, которого привела женщина, сказал, что внешне человек производит нормальное впечатление, а здоровья как такового – нет».

Не исключено, что вместе с Мариной в Москву приехал и ее муж, который и произвел осмотр.

Тамразов тоже пытался достать наркотики: «Как человек, все понимающий, я помогал ему в каких-то ситуациях, но… В Калининграде мы свели дозу до одной ампулы… Не хватало… Володя мне говорил:

– Я покончу с собой! Я выброшусь из окна!

Я отвечаю:

– Ну нет, Володя, нет у меня. Можешь что хочешь делать – нет.

И Марина эта была ему нужна поэтому… У нее муж был врач, и она могла что-то доставать…»

О том же свидетельствует и Владимир Гольдман: «Там была одна женщина – Марина, очень красивая… Я знал ее по Ленинграду. У нее муж работал врачом, и она сказала:

– Могу помочь.

Она очень хотела познакомиться с Высоцким. Я пошел к Володе, он говорит:

– Накрывай обед».

В Калининграде Высоцкого посмотрел муж Марины и пришел к выводу, что тот жить не может в таком состоянии, а не только выступать, назвав его «живым мертвецом». Но тогда он сказал об этом, разумеется, только жене.

Врач Калининградской психиатрической больницы Анатолий Шварцев рассказывал, как всем миром доставали тогда для Высоцкого наркотики: «Обычная доза – два кубика морфия с промедолом, уже не давала результата. Высоцкому перед концертами вводили 12 кубиков сразу. Запасы наши больничные были невелики, и учет наркотиков велся строго. Поэтому были мобилизованы ресурсы и нашей, и областной, и портовой больницы, и медсанчасти… Санкции на это никто не давал, это была акция доброй воли. Высоцкого слишком любили, чтобы осуждать…

Кстати, после своего второго концерта Владимир Семенович побывал у меня дома в гостях. И похвастался: «Я, Григорьич, в рот спиртное не беру, а сижу вот на игле. 12 кубов – и 4–5 часов могу работать». А я ему: «Лучше, Володя, это дело, чем на игле».

Когда приезжал Высоцкий, врачи, как кажется, напрочь забывали клятву Гиппократа и действовали вопреки заповеди «не навреди».

В Калининграде у Высоцкого уже вовсю развились галлюцинации. Живший вместе с ним в трехкомнатном «люксе» Николай Тамразов вспоминал: «При мне у него была однажды – как бы это назвать – удивительная ситуация… Бреда?.. Удивительного бреда. Я уже говорил, что мы жили в одном номере. Володя лежит на кровати, нормально со мной разговаривает, потом вдруг говорит:

– Ты хочешь, я тебе расскажу, какой чудак ко мне приходит?

– Ну давай.

Нормальный разговор: вопросы – ответы… И вдруг  – это…

– А что тебе рассказать? Как он выглядит?

– Ну расскажи, как выглядит.

Володя кладет голову на подушку, закрывает глаза и начинает рассказывать… Какие у него губы, какой нос, какой подбородок…

– Ну как – хороший экземплярчик меня посещает?

Совершенно спокойно он это говорит. Потом я попросил продолжения. Мне было интересно: он фантазирует или это на самом деле? Непонятно, как это происходит. Я закрою глаза – и могу надеяться только на свою фантазию. А он – видел! Через некоторое время спрашиваю:

– А «этот» еще не отстал от тебя?

– Сейчас посмотрим.

Снова закрывает глаза и продолжает описывать с той точки, на которой остановился. Володя мог с «ним» разговаривать!

– Сейчас он мне говорит… А сейчас спрашивает…

Открывает глаза, и мы продолжаем разговор. Про уход из театра, про желание создать театр авторской песни. Идет нормальное развитие темы… Я снова его спрашиваю:

– А «этот» где?

Володя лежит на боку, теперь ложится на спину, закрывает глаза.

– Здесь. Порет какую-то ахинею.

Один раз я это видел…»

Вот это – настоящий «черный человек», но никакой не домуправ и не офицер. В моменты наркотического бреда, как раньше – бреда алкогольного, все темное поднималось со дна души барда и складывалось в образ мифического собеседника.

Дело в том, что в 1979 году Высоцкий пишет одну из своих наиболее мрачных и самых исповедальных песен:

Здесь все проблемы поэта-творца сводятся к проблемам социальным. Ему ломает крылья правящая бюрократия. Для него открыт весь мир, но закрыта дорога к официальному признанию поэтом. За это, да еще возможность свободно творить на родине, без цензуры, он готов отдать все приобретенные блага, но сам прекрасно понимает невыполнимость подобной мены.