Искусство вождения полка (Том 1)

Центр событий явно переносился на восток от Вильны. 14 сентября конный корпус Орановского, двинутый из Польши для усиления нашей конницы в районе Свенцян, подходил только к переправам на верхней Вилии у м. Быстрица и м. Михалишки, к северу и востоку от м. Ворняны, где находился штаб конного корпуса; переправы оказались занятыми немцами; 16 сентября конный корпус Орановского был уже оттеснен на фронт Ворняны — Гервяты и держался только из последних сил, В 20 км перед ним, вдоль западного берега оз. Свирь, было замечено движение больших колонн немецкой пехоты, в направлении на Жодзишки (75-я и 115-я пехотная дивизия, долженствовавшие поддержать прорвавшуюся в район Молодечно конницу). Командование 10-й армии решило от полумер перейти к энергичным мероприятиям и бросить на восток от Вильны, для удара во фланг по прорывающимся немцам группу Флуга (командира II корпуса, в составе II и V армейских, III Сибирского корпусов и 3-й гвардейской дивизии). Орановский и отошедшие на Вилию части конницы Тюлина должны были прикрывать это лихорадочное развертывание. Независимо от этого, Западный фронт формируемую им на линии Ошмяны — Молодечно новую 2-ю армию должен был направить в наступление в промежуток между 5-й и 10-й армиями. Для этой цели явилось возможным задержать и подкрепления, направленные в состав Северного фронта, но осторожно, так как 5-я армия держалась на Двинской предмостной позиции на волоске. Вступление в бой первых корпусов 2-й армии (прибытие первых частей 16 сентября) можно было ожидать к 19 сентября. А до этого времени тыл 10-й армии трещал по всем швам. Немецкая кавалерия прервала во многих местах железные дороги Вильна — Молодечно, и Молодечно — Полоцк, нападала на обозы, высылала предприимчивые разъезды на несколько переходов вперед. Поезда на перегоне Солы — Сморгонь уже 15 сентября обстреливались артиллерией, и движение по железной дороге здесь прекратилось; к вечеру Солы и Сморгонь заняли немцы. Нужда в войсках для обороны железнодорожных станций, административных центров, сооружений и обозов была столь значительная, что 16 сентября начальник штаба Флуга полковник Семенов просил штаб 10-й армии выслать хотя бы роту на поддержку в Ошмяны, чтобы двинуть что-нибудь на Жуйраны, занятые немцами, откуда последние пересекали почти все пути отхода обозов 10-й армии. Приводим ответ в телеграфном разговоре дежурного по штабу армии: "Господин полковник, в Ошмянах находится рота понтонного батальона штабс-капитана Бейю, жаждущая боя. Начальник штаба разрешил воспользоваться ею и направить вашим распоряжением в Жуйраны". Действительно, обстановка в тылу 10-й армии оправдывала введение понтонеров в бой наравне с пехотой, не искушенной в мостовой технике.

Не все однако начальники 10-й армии в эти критические дни понимали необходимость крайнего напряжения сил. Так, 4-я Финляндскаял дивизия, ссылаясь на потерю боеспособности, просилась в резерв. Эта дивизия находилась в бою на левом фланге Мейшагольской позиции, где наш фронт в результате многодневных боев осадил уже на тот самый участок Паужели — Медведзишки — Левиданы Эльнокумпэ, с которого 6-й Финляндский полк днем 30 августа перешел в атаку; вот иеремиада 4-й Финляндской дивизии: "15 сентября 21 час. На правом участке часть 16-го Финляндского полка 4 раза переходила в контратаку для возвращения своих окопов между Медведзишки и Левиданы, но контратаки эти не увенчались успехом, и роты занимают фронт Паужели — Медведзишки включительно, далее по опушке леса, что к югу от Медведзишки, до дороги Левиданы — Бринкишки 6 — 7 рот и остатки 15-го Финляндского попка, но сомкнуть фланги 15-го и 16-го Финляндского полка еще не удалось; о большей части 15 полка, занимавшей окопы от Левиданы до высоты 82,3, сведений у командующего полком не имеется; от батальона 7-го Финляндского полка (выделен на поддержку нашей дивизией. — А. С.), направленного на фронт з. Рузунишки — з. Пурвишки для атаки высоты 82,3, донесений нет. Занимавшие левее позицию пограничники отошли, обнажив фланг; дивизия уже вчера состояла лишь из 3 батальонов, на одну четверть только 11 сентября пополненных вновь прибывшими укомплектованиями, не обстрелянными и не успевшими подучиться при полках; при этом 4-я Финляндская дивизия с 20 августа, со дня прибытия с Юго-западного фронта, находится в непрерывных боях, переутомление войск достигло крайних пределов". Начальник штаба V Кавказского корпуса переслал эту иеремиаду начальнику штаба 10-й армии с припиской, что, несмотря на изложенное, командир корпуса приказал идти в атаку и восстановить положение. Командование 10-й армии так и не вняло слезнице 4-й Финляндской дивизии. Ответ его гласил: "Генералу Истомину. 1374. Командующий армией обращает ваше внимание на то, что малообученные пополнения одинаково вливаются и в другие части, и особых против других причин утомления у финляндцев быть не может, все ведут бой с напряжением, притом конечно не меньшим, чем 4-я Финляндская дивизия, показавшая уже много раз свою малую стойкость. Необходимо привести части в порядок и обратить внимание на начальствующих лиц; солдаты везде одинаковы и не только у нас, но и у противника; все дело значит в начальниках, их твердости, бодрости и энергии… 9716 Попов (начальник штаба 10-й армии)". И командир корпуса и начальник штаба армии отвечали конечно не совсем верно, но здорово; пускать в атаку жаждущих сдачи солдат не следовало, но эти контратаки производились большей частью только на бумаге.

Первой задачей было освободить для действий в районе прорыва ближайший III Сибирский корпус; важно было не допустить немцев по крайней мере на левый берег верхней Вилии, чтобы сохранить хотя бы узкую полосу для отхода из Вильны. 7-я Сибирская дивизия уже 15 сентября находилась за Вилией и растянулась до района м. Быстрица. В ночь на 16 сентября 2-я Финляндская дивизия получила приказ сменить 8-ю Сибирскую дивизию на правом участке Мейшагольской позиции, между оз. Желосы и р. Вилией, протяжением около 8 км.

За выделением 7-го полка на помощь 4-й Финляндской дивизии, во 2-й Финляндской дивизии оставалось для смены 8-й Сибирской дивизии (16сильных батальонов) только 3 полка (9 батальонов) и вместо 7 батарей только 2 батареи (горная батарея была взята в отдел) с неполным числом орудий. Центральный участок Мейшагольской позиции занимала отошедшая гвардия. Все три полка нашей дивизии были назначены в боевую часть; мой полк получил наиболее угрожаемую, выдвинутую вперед половину дивизионного участка, примыкавшую к Вилии (от реки до ручья Желоса); другая половина была поделена между истрепанными 5-м и 8-м полками. В дивизионном резерве ничего не было; правда 1 батальон 32-го Сибирского полка был задержан на этом берегу Вилии и находился в корпусном резерве гвардейского корпуса, в участок которого входила и наша дивизия.

Конечно бросалось в глаза слабость нашей артиллерии — десяток орудий на 8 км серьезно угрожаемого фронта; рядом в гвардии было относительное изобилие батарей; раз наша дивизия входила в участок гвардейского корпуса, то штаб дивизии и возбудил ходатайство об усилении нас одной гвардейской батареей, хотя бы взамен взятой у нас в отдел горной батареи (осталась в сводной пограничной, дивизии). Начальник штаба гвардейского корпуса обещал нам уже в середине боя прислать одну легкую батарею 2-й гвардейской артиллерийской бригады (3 сентября, 14 час. No Л 80), но под условием, что она будет поставлена на позиции западнее линии Белозеришки — Пошили, т. е. не дальше 1,5 км от разграничительной линии со 2-й гвардейской дивизий; по-видимому свои батареи гвардия не слишком доверяла соседям. Но, в конечном счете, и эта обещанная батарея не соблаговолила к нам прибыть. Нас оставили выпутываться, как мы можем, для гвардии по-видимому неприятелями мы не были, но не были и своими{67}.

В 20 час. вечера 15 сентября уже стемнело, когда 5-й, 6-й и 8-й полки под моей командой выступили из района мызы Повидаки, через м. Реша, к г. дв. Червонный двор, откуда начали расходиться по своим участкам. Штаб дивизии не пытался сопровождать дивизию на ночном марше, для чего конечно вполне достаточно было старшего командира полка. Командир 5-го полка Шиллинг, ввиду воспрещения отпусков, сказался больным и эвакуировался. Пример его нашел массу подражателей в высшем комсоставе 10-й армии, и к концу дивизиями и штабами дивизий, отчасти полками почти сплошь заправляли временно исполняющие должность. Старший после Шиллинга командир 7-го полка Марушевский находился в отделе. Штаб дивизии ночевал в фольварке близ м. Реша, а утром 11 сентября переехал в г. дв. Вилиянова, где сменил штаб 8-й Сибирской стрелковой дивизии. Такой метод управления позволял штабу дивизии сосредоточиться на своей штабной работе, и при опытности полков в совершении маршей был вполне уместен. За более слабыми частями с его стороны потребовался бы однако неотступный присмотр.