Обрученные с севером. По следам «двух капитанов»

«Моржи и вчера не оставляли нас в покое: раза три они делали на нас нападения, к счастью, окончившиеся благополучно. Высунется из воды саженях в 50 от каяков и, громко фыркая, злобно и удивленно следит за нами. Но вот он ныряет, и мы видим в прозрачной воде, как он идет к каякам, повернувшись на бок. Я не сомневаюсь в их намерении ударить в каяк клыком» [81] .

Старая поморская пословица гласит: «Промышляй моржа на берегу, а ошкуя [82]в море». И ведь верно замечено! Туши в несколько тонн весом, неповоротливые и внешне безобидные на берегу, в море становятся проворными и грозными охотниками. Они в состоянии пробыть под водой десять и даже более минут, а потом внезапно вынырнуть и нанести сокрушающий удар по намеченной цели. И хотя основной их пищевой рацион составляют моллюски, но «боднуть» из любопытства проплывающую мимо лодку для них не проблема

Мир пернатых на мысе Калина оказался очень беден: в основном это люрики и единичные чайки, да еще пара маленьких куличков — морских песочников. Растительность тоже небогата мох, растущий отдельными пучками с незначительными высевами каменоломки. Его становится больше лишь ближе к выходу из залива, где возле террасы из столбчатого долерита мы ожидали прибытия нашего вертолета.

Следов пребывания группы Максимова мы здесь так и не обнаружили. Да и не мудрено: птиц очень мало, плавника для дров тоже практически нет. Для людей, оказавшихся в экстремальной ситуации, это совершенно бесполезное место.

Прямо в море, не далее трех километров, едва заметен маленький остров Давида Справа от нас хорошо виден мыс Краутера. Кажется, что он почти рядом, а на деле до него не менее десяти часов ходу по леднику. Слева — чуть подернутый дымкой тумана мыс Гранта Такие дни, как сегодня, скорее счастливое исключение из бесконечной череды туманов и ветров. Я с благодарностью и нескрываемым удовольствием принимаю этот мимолетный подарок природы. Рассчитывать на то, что такая идиллия продлится еще хотя бы несколько часов, не приходится. Поэтому с наслаждением сижу, досушивая обувь на разогревшихся на солнце каменных «карандашах»: идеально правильной шестигранной формы огромные базальтовые столбы возвышались причудливым амфитеатром затерянной Гипербореи.

А люди здесь все‑таки были. Но это, к сожалению, наши не слишком аккуратные соотечественники из геологической экспедиции 1971 года. Такие же водочные бутылки и банки из‑под тушенки, а также деревянную мемориальную табличку на столбе об их пребывании мы обнаружили в прошлом году на острове Давида.

20:40. Возвращаемся в базовый лагерь и слушаем рассказы его обитателей о встрече с белым медведем. Я почему‑то живо представляю себе картину: что, если бы это был не глуповато–любопытный молодой медведь, практически еще ребенок, а взрослый и практичный хищник–рецидивист?

На завтра запланирована очередная переброска группы «Поиск» на вертолетах, но перед этим всем нам нужно зачистить вершину морены и скальные кручи, что вздымаются над нашим лагерем заснеженными небоскребами. Поэтому теперь пару часов сна, а ночью наверх, раскидывать камни.

27 июля 2011 года.

На циферблате второй час ночи. А может быть, уже дня? По возвращении домой нужно будет обязательно купить часы с двадцатичетырехчасовым циферблатом во избежание путаницы. Ан нет, электронное табло навигатора подтверждает, что сейчас все‑таки ночь. Ну, значит, во втором часу ночи выходим на скалы над базовым лагерем Сюда могла пойти в обход группа Максимова, не сумев преодолеть сложный ледник «в лоб». Плато почти идеально ровное, будто укатанное катком, с незначительными скоплениями базальтовых камней. Все остальное — это мелкий плотный щебень. Местность просматривается далеко и детально: никаких следов пребывания человека. Недалеко от обрыва, чтобы было видно с моря, складываем гурий с вложенной капсулой о целях и ходе нашей экспедиции:

«Здесь работала поисковая группа «По следам двух капитанов». В 2010 — 2011 гг. нами обнаружены останки участника экспедиции л–та Г. Л. Брусилова. Снявшему записку просьба сообщить по адресу…».

Начинаем спуск к лагерю. Внизу, как муравьи, на морене работают люди — это дежурная смена продолжает ворочать камни.

05:10. Возвращаемся к палаткам, наскоро перекусываем и ложимся спать. Поступила новая вводная: через два часа подъем, сбор лагеря и перенос его на соседний остров Белл.

12:00 Лагерь уже практически собран. Но, к сожалению, местные метеорологические условия весьма далеки от совершенства: по сложившейся доброй традиции в последнюю минуту выпал туман. Запланированные на 14 часов вертолеты дали отбой. Теперь созваниваемся с летчиками каждый час. Все набились в оставшуюся неупакованной кают–компанию. У меня какое‑то странное неприятное чувство недоделанности задачи: все кажется, что мы здесь еще чего‑то не нашли, и, видимо, сама природа не хочет нас отсюда отпускать.

17:15. Эпидемия плохой погоды продолжается. Вертолеты пока так и не прилетели. Сидеть в пустом ожидании сложа руки уже невтерпеж. Снова выходим на морену. И вдруг на жалких остатках хребта морены я нахожу маленькую кость. Со всех ног бегу в палатку к профессору Звягину:

— Виктор Николаевич, ну скажите мне, что это V плюсневая кость! — в душе еще теплится слабая надежда.

Опытный судмедэксперт склоняется над находкой. Кость изрядно потерта каменной крошкой. Я вижу, что он понимает мое состояние и даже очень хочет меня обнадежить, но в первую очередь он все‑таки ученый.

— В Москве я отвечу тебе наверняка. Вообще‑то, похоже.

Собираем рабочее совещание. Если сегодня вертолеты все‑таки смогут прилететь, решаем оставить здесь еще на день–два мобильную группу, остальные полетят на «Нагурское», потому как при таких погодных условиях садиться вертолетами на остров Белл нереально. На заставе будут ждать летную погоду. Сколько — одному Богу известно. Я, естественно, набиваюсь остаться с частью экспедиции на морене.

В 22:10 вертолет улетел. Нас осталось шестеро. Легкий ужин. Когда снова пошли копать, Саша Чичаев наткнулся на комок бумаги. Из‑за спрессованности и грязи он был больше похож на камень. Место, где лежала бумага, нанесли на схему обнаружений. Получилось, что этот комок располагался на склоне по линии, параллельной всем предыдущим находкам и на три с половиной метра ближе к морю. Решили расчистить и весь этот склон. Стали появляться рыжевато–русые мягкие волосы клоками и поодиночке. Склон морены моментально оживал при любом неосторожном движении, поэтому пришлось сколотить из досок специальные камнеуловители, чтобы остановить обвал, и начали отгребать все с самого верха и до низа. В погребенном подо льдом и камнями русле ручья, который до этого вычислили георадаром, мы нашли несколько костей явно животного происхождения, а рядом с ними истрепанную клеенчатую обложку от тетради черного цвета. Такие тетради выдавала экипажу еще в начале плавания Ерминия Жданко:

«Она раздала всему экипажу толстые клеенчатые тетради, собственноручно ею озаглавленные: «Дневник матроса (фамилия) экспедиции Брусилова от Петербурга до Владивостока, которая имеет цель пройти Карским морем в Ледовитый океан, чтобы составить подробную карту в границах Азии и исследовать промыслы на тюленей, моржей и китов» [83] .

28 июля 2011 года.

Я проснулся ранним утром от непонятной сырости. На печке умирал выкипающий чайник, с потолка методично капает конденсат, теплые капли которого быстро исчезают на поверхности моего спального мешка. Как‑то мне внутренне «недохорошо». Начинаю смутно вспоминать. Так получилось, что этой ночью я сменился с работ несколько позже остальных. Моя смена уже спала мертвым сном, сотрясая недюжинным храпом стенки кают–компании. Несмотря на усталость, долго ворочался в спальнике. На столе стояла резервная емкость, заполненная «шилом». «Сугубо для сна» налил себе в свободный стакан на пару глотков обжигающей жидкости: во рту от чистого спирта полыхнул пожар. В поисках спасения окинул взглядом стол: рядом стояла крркка с холодной водой и лимоном Одним залпом запил «окаянную» и тут же все понял. Ну, спасибо вам, добрые люди! В кружке был все тот же спирт. Ну хорошо, хоть не уксус. По молодости сам так любил пошутить, но как я мог пойматься на этот бородатый трюк? Теперь я почетный обладатель недвусмысленного синдрома, а народ ходит с хитрыми глазами и, чья это была идея, естественно, не сознается.