Маршал Малиновский

Закончив подсчеты, командующий артиллерией доложил, что получилось 280 орудий на один километр в полосе ввода в прорыв танковой армии. Это по тем временам большая плотность.

В течение десяти суток к участку прорыва предстояло выдвинуть шесть артиллерийских дивизий, тридцать бригад и двадцать семь отдельных артчастей. В общей сложности до ста артиллерийских полков. Особенно беспокоила Фомина перегруппировка с левого крыла фронта, где противник имел возможность глубоко просматривать наши позиции. Дневные марши, естественно, исключались. Командующий был доволен. Оставалось по прибытии нацелить всех на проведение артподготовки по-новому, то есть не распределять артиллерию по целям, как было до этого, а заставить все стволы работать сообща. Сначала по первой траншее, потом по артпозициям, затем по команднонаблюдательным пунктам и так далее. Еще лучше, если все 280 орудий на километр фронта ударят по опорному пункту, который, допустим, запимает площадь 300 на 300 метров. Да если с переносом огня па другие цели на этот пункт ринется сразу 40—50 танков во время общей атаки, будет обеспечен полный успех.

Директива Ставки поступила следом. Началась интенсивная подготовка к действиям, начинка силами и средствами исходных районов. Координировал их представитель Ставки маршал С. К. Тимошенко. Войска главной ударпой группировки в составе 27, 52, 53-й общевойсковых, 6-й танковой армий и 18-го танкового корпуса готовились для прорыва, встречи с соединениями Толбухина и последующего продвижения на Фокшаны. Им предстояло рассечь противника. Правее расположилась 7-я гвардейская армия с конно-механизированной группой (5-й гвардейский кавалерийский и 23-й танковый корпуса) для нанесения вспомогательного удара со стороны Карпат. Эта группа предназначалась для создания падежного внешнего фронта окружения. Левее находилась 4-я гвардейская армия для наступления вдоль восточного берега реки Прут на Унгены. Она должна была захватить переправы, отбросить вражеские части и тем самым помочь остальным форсировать водную преграду с западной стороны для уничтожения окруженных. Армия целиком предназначалась для образования внутреннего фронта окружения на самых горячих точках. Наконец на крайнем правом крыле изготовилась 40-я армия для наступления на Тупилацы, Пятра с тем, чтобы гарантировать внешпий фронт окружения, отодвинув его на запад как можно дальше.

В первом эшелоне оперативного построения войск 2-го Украинского фронта справа палево располагались 40-я,

7-я гвардейская, 27, 52, 4-я гвардейская армии. 53-я армия выводилась во второй эшелон на направлении главного удара. За ними — 6-я танковая армия, три стрелковых,

5-й гвардейский кавалерийский, 18-й и 23-й танковые корпуса. Наличие сил и средств свидетельствует о том, что во фронте оставались еще довольно большие резервы. Кроме того, каждая армия имела свои собственные. Наземные войска поддерживала 5-я воздушная армия.

Успешно шла подготовка к операции и на 3-м Украинском фронте, расположившемся вдоль Днестра с севера на юг. Там все внимание сосредоточилось вокруг Кицкан-ского плацдарма, который был захвачен еще весной, когда фронтом командовал Родион Яковлевич. Отсюда и планировалось нанести главный удар. На уцелевшую высокую колокольню поднялся Толбухин, чтобы собственными глазами увидеть картину на важнейшем участке задуманного прорыва. И ничего на местности не заметил, так отлично была выполнена маскировка. Даже свои самолеты-разведчики, летающие для контроля, возвращались ни с чем. А ведь именно здесь разместилась усиленная армия. По ночам, используя переправы и подводный мост на Дпестре, прибывали части еще одной армии. В оперативной глубине фронта скрытно готовился к вводу в прорыв механизированный корпус.

Зато под Кишиневом, па стыке фронтов, подготовка велась открыто, на дорогах можно было заметить колонны танков, артиллерии, велись радиопереговоры. Противник так и не установил, что активность эта ложная. Даже тогда, когда операция началась и оборопа была прорвана, Фриснер все еще ждал главного удара на кишиневском направлении.

Расположить войска — полдела. Не менее важно было дообеспечение их боеприпасами и продовольствием в соответствии с задачами и ролью соединений. К ним тянулись с тыла необозримые линии вагонов, автомашин, повозок: все сновало и копошилось подобно огромному муравейнику. Подтягивались к переднему краю и развертывались медсанбаты и госпитали. Тыловые подразделения и части все выполняли добросовестно. Да и жесткого контроля побаивались: уж очень строго взыскивали старшие начальники за нарушение порядка и дисциплины. А в штабах управлений тыла фронтов и армий смотрели вперед — намечали новые границы уже на румынской территории, обдумывали перебазирование туда складов и развертывание станций снабжения.

Учеба во время подготовки операции приобрела более конкретный характер. Казалось бы, занятия накануне сражений! До них ли? Вот в том-то и дело, что каждый солдат, подразделение, часть должны были знать свой маневр — с чем и с кем придется взаимодействовать в наступлении. На практических занятиях по картам, схемам и визуально изучались балки, позиции, опорные пункты, оборонительные узлы с точки зрения обхода, лобовой атаки, подавления артиллерией и минометами.

Родион Яковлевич и Военный совет фронта надеялись на танки при прорыве вражеской обороны не менее, чем на артиллерию. Поэтому на командно-штабных занятиях они учили и требовали все выделенные сорок-пятьдесят единиц для каждой дивизии главного удара применить массировано и смело. Опыт показал, что, как правило, комапднр дивизии отдавал двенадцать танков одному полку. Столько же — другому. Около восемнадцати — второму эшелону. Пять оставлял у себя на всякий случай. С пими спокойнее. В свою очередь командиры полков оставляли по три, да командиры каждого батальона — по два. И в атакующей линии участвовало только двадцать пять. В первые минуты сгорало пять-восемь танков.

— Вы думаете, если, скажем, из пяти атакующих на 500-метровом фронте два сгорели, остальные будут очень резво прорывать? — спросил Малиновский у собравшихся па занятия военачальников и ответил: — Нет. Потому, что в них сидят живые люди. У некоторых начнут «заедать» фрикционы, у других «заклиниваться» башни, и танки остановятся для «ремонта». Из поддержки, но сути дела, получится пшик. Л раз так — атака захлебпется... Чтобы этого не случилось, ведите на противника все сорок— пятьдесят машин, которые вам выделены, не оставляя ни одной в своем резерве. Чувствуя броневую связь, экипажи не стушуются и танки пойдут всей массой. В таком случае прорыв будет обеспечен и враг сломлен.

Для большей убедительности командующий фронтом рассмотрел этот вопрос с точки зрения психологии обороняющегося. При атаке пятью танками даже закаленным в боях людям будет не но себе, но не так, чтобы бежать. Всеми силами они сожгут пару танков, да и с остальными справятся при помощи противотанковых средств. По когда па них на шестисотметровом отрезке зловеще ползут пятьдесят чудовищ, извергая из орудий огненные плевки смертоносного металла, то «екнет сердце». Через некоторое время командованию сообщат, что идут не пятьдесят танков, а видимо-невидимо. Строгий командир потребует точных данных. И все равно ему допесут вдвое увеличенное число, а это подорвет веру в возможность их отражения. Конечно, таких солдат, как Роман Смищук, никакое количество вражеских танков не испугает. Такие люди рождаются героями. На днях я беседовал с ним и прикрепил к его гимнастерке орден Лепина и «Золотую Звезду». Удивительно, что он до этого вовсе не участвовал в боях. Наш расчет на воина средпей стойкости,— закончил командующий.

Это о танках непосредственной поддержки пехоты во время атаки и прорыва главной полосы обороны на глубину пять—семь километров. А дальше что? А дальше требуется развитие успеха проникновением подвижных сил в

тыл противника для завершения его окружения. Ими являлись мощная танковая армия с отдельным танковым корпусом. Им-то и принадлежала главная роль в операции. Армией командовал генерал А. Г. Кравченко. Малиновский знал о нем как о человеке храбром, с оперативным кругозором и изобретательностью. «Раз Кравченко пошел — все будет в порядке»,— говорил Захаров. Вместе с тем очень важно было ввести в прорыв танковую армию вовремя — не раньше и не позже. Это самое главное после полной готовности к действиям. В отличие от установившихся правил — вступай в прорыв в назначенное планом время — Малиновский уже давно исходил из того, что на войне все может быть. В том числе самое неожиданное и невероятное. А вдруг обстановка потребует ввести армию, скажем, в первый день, а не второй — с утра, как запланировано? Так было у него в предыдущих операциях. Конно-механизированная группа Плиева иногда вводилась в сражение даже для завершения тактического прорыва. Но выйдя на оперативный простор, плиевцы действовали буквально виртуозно. Они громили тылы, не оглядываясь назад. Опираясь на этот опыт, командующий фронтом потребовал от танкистов быть готовыми к действиям уже в начале операции и ринуться вперед по сигналу. Именпо по сигналу, а не по приказу. «Ну, а коль войдете в прорыв,— говорил он Кравченко,— назад не оглядывайтесь. У Плиева это очень хорошо получалось в 3-м Украинском фронте. Сейчас он где-то в Белоруссии воюет».