Ураган. Последние юнкера

— А мне с вами переговорить надо, — вполголоса обратился Глеб к Наташе.

— Извольте, — удивилась та, останавливая, свою Машку.

Обоз быстро двигался вперед и вскоре Глеб и Наташа остались позади. Снаряды по-прежнему сыпались, как из рога изобилия и осколки их, пролетая над головой, угрожающе взвизгивали.

— Наталия Владимировна, сойдите с коня. Все же меньше шансов будет, что какой-нибудь осколок вас заденет.

Наташа послушалась и молодые люди, некоторое время, молча, шли рядом.

— Вас удивит то, что я вам сейчас скажу. Но дальше по многим причинам ждать я не могу.

Голос Глеба от волнения стал прерываться. Наташа с беспокойством и удивлением взглянула на него.

— Я вас давно полюбил, Наталия Владимировна. Хотите составить счастье всей моей жизни и стать моей женой? Предупреждаю, что я вдовец и у меня есть пятилетний сын.

Пораженная и удивленная Наташа молчала.

— Глеб Николаевич, — наконец, начала она. — Я вас очень уважаю и даже несколько привязалась к вам за короткое время нашего знакомства. Но уж очень неожиданно ваше предложение. Сейчас я не могу вам ответить.

— Когда же? — прошептал Глеб.

— Завтра, — отвечала она, вскакивая на Машку и давая ей хлыста. — До свидания, — уже издали крикнула она.

Была глубокая ночь, когда расстроенные части добровольцев и многострадальный обоз вошли в маленькую немецкую колонию Гнечбау, сделав за эти сутки переход более чем в сорок пять верст. Колония представляла собою маленький поселок, всего с одной улицей. Вся площадь ее теперь была запружена подводами,

с которых раненых не разгружали, так как хат было так мало, что поместиться в них всем было невозможно. Несмотря на всю трудность устроить Колю под кров, Наташа и на этот раз, благодаря своей Машке, заняла маленькую комнатушку в самой крайней и дальней избе.

Провалявшись остаток ночи в каком-то амбаре, лишь только взошло солнце, Глеб отправился разыскивать своих.

— Здравствуйте, Наталия Владимировна, здравствуй Коля, — приветствовал он их, входя в комнату, после долгих поисков. — А я никак не предполагал, что вы и здесь сумеете устроиться в хате. Ведь такая повсюду теснота, что не приведи Господи.

— Да я и сама уже думала, что придется нам с Колей ночевать под открытым небом. Да вот, совершенно случайно, попала сюда, а здесь никого нет. Ну, зевать было нельзя и я в одну минуту заняла эту комнату. А мы ведь только что проснулись, — улыбнулась она, приготовля- я таз и воду, чтобы умыть Колю.

— Да здесь-то хорошо спать. Не то, что в моей квартире, — улыбнулся Глеб.

— А вы где ночевали?

— В каком-то амбаре, за который и то приходится Бога благодарить, потому что большинство было принуждено устраиваться прямо на улице. Позвольте я вам подам, — предложил он, заметив, что Наташа, окончив мыть Колю, собирается мыться сама.

— Спасибо, Глеб Николаевич. Только тогда захватите воду и идемте во двор, чтобы не мочить пола.

Когда Наташа окончила мыться и обтеревшись полотенцем собиралась войти в хату, Глеб ее остановил.

— Я жду, — прошептал он.

— Согласна, — протянув ему руку, которую он прижал к губам, ответила Наташа и юркнула в дверь.

— Поздравь нас Коля, — входя за невестой, воскликнул радостный Глеб.

— С чем это вас поздравить? — отозвался последний.

— Сейчас Наталия Владимировна сделала мне честь, согласившись выйти за меня замуж.

— Ну? — протянул Коля. — Давно бы так, — радостно улыбаясь и обнимая наклонившегося к нему брата, продолжал он. — Наташа подойдите же ко мне. Дайте поцеловать вашу ручку, — обернулся он к смущенной девушке. — Ведь теперь, вы моей сестричкой будете. Правда?

— Правда, правда, — отвечала она, краснея и принимаясь гладить его по голове.

— Вот это умницы, — продолжал Коля, держа в своих исхудавших пальцах руки Наташи и Глеба. — Я вам давно говорил, что из вас выйдет прекрасная пара. Эх, освободиться бы нам от красных, уехать, забиться куда- нибудь в горы на Кавказ и жить бы припеваючи, — мечтал Коля, любовно поглядывая на помолвленных.

Целый день провели они вместе, мечтая о будущем и строя всевозможные планы. Между тем вечерело. Рассыпанные вокруг селения разъезды и пикеты добровольцев, стали замечать появление красной конницы, попавшей на след отступавшего врага. Целый день по приказанию генерала Деникина, происходило переформирование и реорганизация расстроенных частей. К ночи, несколько отдохнувшие люди, были высланы в поле, для защиты селения на случай внезапного нападения. Было уже совсем темно, когда к крайней хате подъехало четыре всадника и остановились у забора.

— Ну, Федченко, теперь действуй, — проговорил один из них, слезая с коня.

— Значит к раненому ее вызвать? — отозвался Федченко, так же спрыгивая на землю и передавая повода Карягину.

— Ну, да. Скажи, что де мол, в соседней хате доктор перевязку делает, да без сестры обойтись не может и просит ее помочь. Понимаешь?

— Понимаю, товарищ, — отвечал тот, входя в калитку.

Карягин снова вскочил в седло и застыл на месте.

— Сестра, а сестра, — услышала, только что проводившая Глеба Наташа, чей-то незнакомый голос.

— Вам кого? — открывая дверь, обратилась она к стоявшему за дверьми бородатому солдату.

— Где здесь сестра? — спросил тот.

— Я сестра. Что вам нужно?

— Да меня доктор за вами послал. Тут он в соседней хате перевязку делает, да говорит, что без сестры не может управиться. Сходи говорит. Кликни сестру на минутку.

— Это далеко?

— Да нет. Через одну хату всего.

— Хорошо, идемте, — накидывая шинель, согласилась Наташа. — Ух, как темно, — произнесла она, выходя со своим проводником за калитку. — Погодите. Почему вы сворачиваете налево. Ведь там же нет домов. Вы не туда... — но тут она с ужасом почувствовала, что чьи то сильный руки подняли ее на воздух и положили поперек седла.

— Помогите, — отчаянно крикнула она, но в ту же секунду почувствовала как ей закрыли рот, какою-то тряпкой.

— Рысью, — скомандовал чей-то голос и всадники, отделившись от забора, понеслись в поле.

Расставшись с Наташей, Глеб не хотел возвращаться в свой амбар, так как был слишком взволнован, чтобы, спать. Выйдя на улицу и пройдя несколько шагов по направлению к амбару, он вдруг повернул и, подойдя к валявшемуся на другой стороне улицы бревну, уселся на него, как раз против комнаты, из которой только что вышел.

«Милая, дорогая», — думал он, следя за тенью Наташи, двигавшейся за белой занавеской окна.

Глеб видел подъехавших всадников. Видел, как один из них вошел в калитку, но, погруженный в мечты, не обратил на это внимания. Внезапно его внимание было привлечено голосом Наташи, вышедшей на улицу.

«Чтобы это значило? — подумал он. — Зачем она идет к этим кавалеристам?»

Но в это мгновение он услышал ее крик о помощи. Глеб как ужаленный вскочил со своего сидения и бросился к темной группе кавалеристов, которые, между тем, дав коням хлыста, выскочили из-за забора и понеслись в поле.

— Увезут! Увезут! — обезумев от ужаса, шептал Глеб, останавливаясь и поднимая винтовку. — Господи помоги, — мысленно обратился он к Богу, наводя винтовку во всадника, скакавшего позади и державшего на седле какой-то предмет. Прогремел выстрел и державший Наташу на своем седле, Карягин вскрикнул от боли, полетел вместе с нею на землю. — Стойте мерзавцы, Глеб, бросился вперед.

Видя падение своего начальника, солдаты мгновенно остановились. Двое из них спешились и подбежав к нему, быстро взвалили его на седло третьего, не слезавшего с коня.

— Прохоров, бери барышню-то, — крикнул Федченко впрыгивая в седло. — Давай ее сюда, ко мне.

Видя, что кавалеристы поднимают упавших, Глеб снова выстрелил. На этот раз пуля пролетела, у самой головы Прохорова, намерившегося было вернуться за Наташей.

— Сам бери, — бросаясь к коню, огрызнулся тот. — Стану я пропадать из-за девки!

Еще мгновение и кавалеристы потонули в темноте ночи. Не помня себя, Глеб подбежал к темному предмету оставшемуся лежать на земле.