Реплика в зал. Записки действующего лица

После подобного любой ум поведет на мистику...

Добавлю, что неоднократно мною упомянутый и процитированный знаменитый толстовед Константин Ломунов тоже родился 10 февраля.

Недавно не стало Анри Труайя. В своей книге "Лев Толстой" он упоминает некоего Орлова, корреспондента "Русского слова", который первым сообщил телеграммой Софье Андреевне, что Лев Николаевич заболел и находится в Астапово.

Почему Орлов? - возникает вопрос в моем мистическом уме. - Почему корреспондент именно "Русского слова", редакция которого помещалась в доме на углу Тверской и нынешней Пушкинской площади, то есть как раз в том доме, в котором десятилетия спустя я начинал свою журналистскую жизнь - в том красивом здании размещалась в мои годы газета "Труд". Но и опять - не все! Я же в середине девяностых еще и в нью-йоркской газете умудрился поработать, в самой старой русскоязычной. Она, как бы продолжая традицию, называлась не "Русское слово", а "Новое русское слово".

Так вполне случайный Орлов из толстовской биографической хроники вдруг снова прочертил мистический пунктир странных сближений...

Почти два десятилетия проработал когда-то хранителем Ясной Поляны Сергей Иванович Щеголев. Если бы не он и его жена, Ясной Поляны просто бы не было. Он первым заметил пожар, устроенный немцами в доме Толстого, когда те отступали, и, рискуя жизнью, бросившись в огонь, загасил его. Жена помогала. И снова я спрашиваю, почему у народного артиста СССР, впервые сыгравшего роль Толстого на русской сцене, фамилия тоже Щеголев? И оба Ивановичи...

Осенью 1978 года, в дни толстовского 150-летия, в Туле устроили торжественную премьеру фильма "Лев Толстой - наш современник". Пригласили киногруппу. Так сразу после Парижа, еще переполненный впечатлениями от показа нашей ленты в ЮНЕСКО, я оказался в родной Туле. Тут все прошло в лучших, так сказать, традициях - с приемом в обкоме партии, с цветами, речами и подношениями сувениров в центральном кинотеатре. И конечно, мы не могли не нагрянуть в Ясную Поляну.

Нагрянули. Нас там не ждали, шла генеральная уборка, на следующий день должна была прибыть большая делегация писателей. Но нас, непрошенных, приветили, обласкали, даже пустили в дом. И получилось, что одарили незабываемым впечатлением: столбики со шнурами сдвинуты в сторону, ходят женщины с влажными тряпками - полная иллюзия, что мы не в музее, а запросто пришли в гости к любезным хозяевам. Хозяева вышли на минутку. А ты можешь встать у письменного стола, разглядеть любую фотографию не издали, а вплотную, любой предмет - на расстоянии руки. От такой степени доверия впору было и прослезиться.

А в довершение всего в нашу притихшую от впечатлений группу с тихой любезной улыбкой вписался еще и сам Николай Павлович Пузин - легендарный яснополянский домовой, литературовед и музеевед, душа этого места, легенда.

И вот уже в моем уме мистического склада исчезают, сжавшись до мгновения, добрых четверть века - будто не бывало! И вижу я Пузина, встречающего Гудзия и нас, приехавших с ним студентов. Потом они идут вдвоем впереди нашей группы по широкой тропе, ведущей в Старый Заказ к могиле Толстого. О чем говорят? - думаю я, глядя им вслед. - Как же много знают они о том, о чем мы, молодые, еще не знаем...

И вот теперь той же тропой, к той же цели, идем и мы вдвоем с Пузиным, что встречал когда-то моего учителя. Что общего между всеми нами? Да ничего - одни разницы, начиная с возраста. Кроме одного - главного: соединенности общим делом, одним интересом и, наверное, сходным знанием своей малости рядом с тем великим, кому выпало поклоняться, кого судьба распорядилась изучать и любить.

Замкнулся мистический круг - от первых тихих постижений до шумных премьер в Отечестве и вне. Мне скажут: ну и что - ты перевернул мир? Или хотя бы стал знаменит и богат? Не стал? Мир не вздрогнул? Тогда помалкивай.

Но вы держите в руках эту книгу. В первых ее главах я все-таки рассказал о, может быть, самом главном, что в течение жизни насыщало душу, что давало всему важный дополнительный смысл. Свою знаменитую биографию Толстого Павел Бирюков закончил словами: "Лев Николаевич оставил нам неисчислимое наследие. Кто жаждет, иди и пей".

Шел и пил. И, как мог, делился своим счастьем.

Завершая эту главу, поделюсь еще одним соображением. Не ради, как говорится, элегантности финала, а ради истины. Истина в том, что когда писались эти слова, все, кому это дорого, отмечали 100-летие со дня смерти Льва Толстого. Они невольно оглядывались на немало сделанное в театре и кино "на толстовском поле". Интересующихся деталями, отсылаю к книге Льва Аннинского "Охота на Льва". Тема "Толстой и кино" изложена автором, на мой взгляд, практически исчерпывающе - от первых еще немых съемок великого старца до тонкого анализа с сопутствующими строгими оценками бесчисленной череды фильмов, снятых и у нас, и за рубежом по толстовским сюжетам.

Однако, после выхода в свет второго издания книги прошло двенадцать лет, а после первого - и вообще тридцать. Бежит время...

Жизнь продолжается. Скверным анекдотом выглядит сегодня цензурный запрет на показ в пьесе об уходе Толстого его дочери Александры Львовны (выше об этом рассказано), да что дочери - самого-то отца было запрещено выводить в телевизионном фильме. Как ни печальны подобные истории, но это печали нашей с вами истории. Никуда не денешься. Остается порадоваться, что те времена позади.

Когда в штаб-квартире ЮНЕСКО довелось представлять советские фильмы, снятые по Толстому, а к тому времени уже были и "Война и мир" С.Бондарчука, и "Анна Каренина" А.Зархи, и "Воскресение" М.Швейцера, и мой полнометражный документальный фильм "Лев Толстой - наш современник", и много, что еще было, тогда по особенному въяве представилась мне картина уже проделанной огромной кинематографической работы по освоению литературного наследия Толстого. Но тогда, в 1978 году, в год 150 со дня рождения Льва Толстого, и в голову не могло придти, что ход истории, перемены в Советском Союзе отведут сделанному только роль начала, только первого приступа к освоению массива толстовской художественности и философии в их преломлении для сцены и экрана..

Так вот, про 100-летие со дня смерти... Как отметили, на чем заострили память?

Приведу грустные слова известного телеведущего, праправнука классика Петра Толстого из его интервью "Известиям" (15 ноября 2010 года): "Понимаете, Льву Николаевичу все равно, как будет отмечаться 100-летие его смерти. Это важно для людей, которые живут сегодня. Но если сегодняшним людям это не важно, это жалко... Постсоветского осмысления нет никакого по той простой причине, что современное общество даже отчасти не готово говорить на этом языке. Это общество думает о том, как купить автомобиль в кредит, обновить холодильник и съездить в выходные в мегамолл. А задуматься о каких-то философских идеях Толстого - и в мыслях нет Хорошо бы начать приближаться к Толстому не с философии, а с литературы, "Войну и мир" перечитать..."

Круглая дата не расщедрилась на впечатления. Да и те были не однозначны. Отсмотрели документальный сериал по телеканалу "Культура" "В поисках Толстого", с удовольствием открыли свежую стилем, цепкую наблюдениями книгу Павла Басинского "Лев Толстой: бегство из рая", развели руками, получив в прокат голливудскую ленту "Последнее воскресение". Практически, это - всё...

Тем не менее, для занимающихся Толстым и всех других, кто просто его любит, сейчас - другая ситуация: открылись многие архивы, опубликовано, никогда не публиковавшееся. Не только зеркалом русской революции, выясняется, был Лев Толстой, был он несравненно крупнее и значительнее сухих политических пониманий.