За каждую пядь земли...

Увидев пирушку, Хисматулин доложил по команде и попросил разрешения угостить фашистов «дополнительным пайком». Получив разрешение, он подошел к танку, с позиции которого удобнее всего было открыть огонь, сел за пулемет и дал длинную очередь. Более десяти офицеров и несколько солдат из числа обслуги навсегда остались лежать на берегу Горыни...

На командном пункте полным ходом шло инженерное оборудование узла связи, а также командирского и других блиндажей. Находившийся там начальник штаба полковник Девятов доложил о полной ликвидации группы немецких танков и мотопехоты, прорвавшейся под Горыньградом и Воскодавами.

— В данный момент, — продолжал он, — идут тяжелые бои наших частей с войсками 3-го и 48-го моторизованных корпусов противника и пехотными соединениями его 6-й армии, которые пытаются ударом в стык корпуса с группой войск генерала М. Ф. Лукина прорваться к шоссе, ведущему на Новоград-Волынский...

Так мы узнали, что нашим левым соседом оказались теперь войска группы генерала Лукина, в состав которой была передана от нас 213-я моторизованная дивизия.

Оценив обстановку, генерал Фекленко принял решение выехать в 40-ю танковую дивизию. Меня он попросил быть сегодня в 43-й танковой, которая отражала непрерывные атаки частей 13-й и 14-й танковых дивизий врага.

Полковник Девятов получил от комкора указание составить в соответствии с директивой Военного совета 5-й армии план отхода соединений на рубеж реки Случь с 1 по 6 июля. Я тоже поручил полковому комиссару Емельянову подготовить на эти дни план партийно-политической работы отдела пропаганды. Стержневым вопросом этого плана должно было явиться проведение в паузах между боями партийных и комсомольских собраний первичных организаций. Мы не надеялись провести эти мероприятия [143] в масштабе полка, а потому ориентировались в основном на ротные собрания в мотострелковых и батальонные (дивизионные) в танковых и артиллерийских полках. Забегая вперед, скажу, что нам удалось осуществить на промежуточных рубежах почти все, что было намечено, хотя ради этого пришлось преодолеть немало трудностей.

Вскоре мы с офицером оперативного отдела были на НП командира 43-й дивизии. Отсюда хорошо просматривалась лежащая впереди местность и был виден разгоравшийся танковый бой. Немецкие Т-IV, Т-III и Т-II с разбегу шлепались в воды Горыни в местах разведанных бродов, на полном ходу выскакивали на отлогий восточный берег и тут же открывали огонь по позициям наших орудий, стрелявших прямой наводкой. Огонь немецких танков был неприцельным, но массированным, и выстоять перед такой силищей могли только беспредельно смелые люди. Ну а этого качества нашим артиллеристам-противотанкистам было не занимать. Основательно зарывшись в землю, они прочно стояли на своей родной земле. Их огонь был точным. Пушечные батареи 43-го артиллерийского полка и танкисты били по хорошо пристрелянным рубежам. Гаубичные дивизионы и минометные подразделения отсекали вражескую пехоту от танков и заставляли рассредоточиваться по полю, в результате чего она несла большой урон от осколков снарядов и мин, а также от ружейно-пулеметного огня.

Но, несмотря на потери, фашистское командование методично, волна за волной, упрямо бросало в бой новые части. Я насчитал за Горынью четыре горящих танка, прямо в реке догорал пятый. Черные клубы дыма застилали поле боя, ухудшали видимость. И все же можно было увидеть, что наши танкисты пока вели огонь с места, стараясь поближе подпустить вражеские машины.

Вскоре над плацдармом появилась большая группа «юнкерсов». Пикируя, они подвергли остервенелой бомбежке боевые порядки артиллерии и мотопехоты. Под прикрытием самолетов к переправам на Горыни устремились более 40 танков и около полка мотопехоты на бронетранспортерах. Удар пришелся по боевым порядкам 43-го мотострелкового и в стык 85-го, 86-го танковых полков.

Полковник Цибин вызвал к проводу майоров Алабушева и Воротникова и приказал им подготовиться к контратаке силами одного танкового батальона от каждой части. [144] Сигнал атаки — три зеленые и две красные ракеты с НП дивизии, а по телефону и радио — кодированная цифровая команда «222». Комдив предупредил обоих командиров, что справа, из-за фланга 86-го полка, удар нанесут танки капитана Архипова, которые уже находятся на западном берегу.

— Предупредите всех и сами глядите в оба — не перестреляйте своих! — строго сказал он.

Между тем фашистские танки уже переправлялись на восточный берег, рассредоточивались и с ходу бросались в атаку. Мотопехота не отставала от них. Поднялись и пошли в атаку и немецкие пехотинцы, которые раньше были прижаты к земле. Вражеские бомбардировщики завертели карусель далеко в стороне, боясь поразить свои войска и, очевидно, выжидая удобного момента для нового удара. Кстати, два «юнкерса», подбитые нашими зенитчиками, упали и взорвались в расположении своих войск где-то под Ровно.

Бой разгорался с новой силой и перемещался в глубь нашей обороны, к району наблюдательных пунктов дивизии и полков. А вдали показалась новая колонна вражеских войск — около 30 танков и большое количество бронетранспортеров. Усилила огонь артиллерия противника, особенно по району наблюдательных и командных пунктов частей, надеясь, видимо, нарушить управление нашими войсками.

Самое время было контратаковать. И когда передовые немецкие танки здесь, на плацдарме, затоптались и начали маневрировать под нашим перекрестным огнем, комдив Цибин приказал дать условные сигналы. Взвились ракеты, связисты и радисты передали по своим каналам кодированные цифровые команды. Танковые батальоны 85-го и 86-го полков вышли из тщательно замаскированных укрытий и по сходящимся направлениям вдоль берега Горыни атаковали фашистские подразделения у основания вражеского клина, отсекая их от переправ. С фронта в контратаку поднялся мотострелковый полк. Дружным сосредоточенным огнем накрыли плацдарм артиллерийские дивизионы и все минометные подразделения.

Во многих местах завязались рукопашные. Истребители танков смело подползали к вражеским машинам и забрасывали их гранатами и бутылками с горючей смесью. Подполковник Тесленко выдвинул на прямую наводку одну батарею 152-миллиметровых гаубиц-пушек и батарею [145] 122-миллиметровых гаубиц. Их огонь в полном смысле слова ошеломил врага — тяжелые бронебойные снаряды проламывали броню, сносили башни бронированных машин.

И все же гитлеровцы оборонялись с невероятным упорством. Им удалось подбить несколько наших легких танков, поднять на воздух три или четыре противотанковых орудия. Однако пути отступления были вскоре отрезаны для них. Произошло это в тот момент, когда в тылу немецких позиций, на западном берегу, загрохотали пушки наших мощных КВ и Т-34: это батальон Героя Советского Союза капитана Архипова с места открыл огонь по второй группе фашистских танков. Легкие же наши танки поражали из пушек и пулеметов бронетранспортеры с пехотой...

Проявляя массовый героизм, наши танкисты, пехотинцы, артиллеристы, воины других родов войск, решительно вступали в схватку с бронированными машинами, смело уничтожали вражеских солдат, даже если их было намного больше.

Командир саперной роты лейтенант И. Скориков получил задачу заминировать участок берега на пути отхода фашистских танков. Он стремительно бросился со своими бойцами и командирами к реке и начал устанавливать мины в наезженные колеи, которые могли быть использованы танками и бронетранспортерами, потому что вели к уже проверенным бродам. Работа подходила к концу, когда роту атаковали около 50 автоматчиков. Лейтенант дал одному взводу команду отразить атакующего врага, а с двумя другими продолжал минирование. Неожиданно он сам оказался в окружении нескольких гитлеровцев. Подняв в руках мину, лейтенант закричал:

— Это мина! Цурюк, сволочи, а то взорву!

Гитлеровцы поняли, что к чему, начали пятиться. Воспользовавшись этим, лейтенант Скориков выстрелил из пистолета в офицера и сразил его наповал. Солдаты бросились наутек, а наш герой, отбросив прочь мину, в которой отсутствовал взрыватель, уложил еще двоих солдат...