Моя жизнь 1964-1994 (СИ)

Шестого ноября в Колтушах состоялся парад частей нашей дивизии, посвящённый 25-й годовщине Октябрьской Революции. На нём нашей дивизии вручили революционное знамя рабочих Петрограда. Ассистентами знаменосца были лейтенанты Васильев Алексей Васильевич пнш-1 по разведке. Второй был Рыбаков Николай начальник штаба первого батальона, которым командовал Кукареко. А вечером провожали нашего командира дивизии Донского. Его забирали в Москву для направления в формирующуюся польскую армию. С ним уходил и командир 947-го полка полковник Казино, поляк по национальности. Вместо него полком стал командовать Важенин. В тот же вечер 3 представителя дивизии были приглашены на торжественное собрание в Смольный. Приглашен был Донской, начальник политотдела Золотухин Фёдор Кондратьевич. А от солдат была я. Меня послали, как участницу боёв за Ивановское. Я вышла из девчонок одна. Дак вот меня и... Нас тогда всего 52 человека вышло. Подходит ко мне командир роты и говорит: "Слушай Тамара. Тебе завтра надо ехать в дивизию. Ты принарядись". А во что мне было принаряжаться. У меня была всего одна гимнастёрка. Она мне была велика. У меня 42-й размер одежды. Я её ушивала, ушивала, но всё равно плечи висели. Да и старая она была. Зачем меня вызывают, командир не сказал. Штаб дивизии располагался в Колтушах. От нас километрах в шести. Там находился знаменитый институт Павлова. Из животных в нём оставалась только одна обезьянка. Наши её подкармливали. Пошла пешком. Прихожу, как приказано к 11-ти часам. Захожу в оперативный отдел. Там сидит Люция Станиславна Люкайтис, печатает. Она меня спрашивает: "А ты знаешь, зачем тебя вызвали?" Я говорю: "Понятия не имею. Вот уже скоро обед. А я без обеда останусь". Она говорит: "Здесь пообедаешь. Сейчас придёт адъютант и всё тебе скажет". Но вместо адъютанта приходит начальник политотдела Золотухин. А он такой улыбистый был. Всегда улыбка такая располагающая. Он поздоровался и говорит: "Ну что молодой солдат, знаешь, куда поедим сегодня мы с тобой? В Смольный на торжественное собрание". Ну ладно. Дело к обеду. Люция принесла тарелку. У штабных тарелки были. Это у нас котелки. Налили супа, хороший суп, полную тарелку налили. Такой хороший был. Потом второе. Две котлетки дали и компот. Ну, пообедала хорошо. А потом он говорит: "Через час поедим на машине командующего". Приехали в Смольный. Там в большом холле бюро пропусков. Нас оформляют. И вдруг наш бывший солдат Казанский Борис. Он был ранен на "Ивановском пятачке". А сюда приехал получать награду. Удостоен был ордена "Боевого Красного Знамени". А было так: Когда мы находились в немецких траншеях, он вёл связь к станции Пелла в батальон Кукареко. А тот уже отступил по другой траншее. И он, идя по траншее, натолкнулся на немцев. Они были ошарашены, а он не растерялся и их расстрелял из автомата. А одного в плен взял. Но и сам при этом был ранен в обе руки. Он был находчивый, 1918 года рождения, студент какого-то института московского. Из семьи профессоров. Приехал он к нам с пополнением из Сибири. До войны он был главарём "медвежатников". Я когда узнала, думаю: "Во, на медведей ходил". Потом мне уже объяснили, что это специалисты по взлому сейфов. Но всё же его как-то зацапали в армию. Прибывший с ним Молчанов рассказывал, что пока их везли эшелоном они съели свой паёк. На каждой остановке Казанский куда то сбегает. По-видимому, в те вагоны, где продовольствие, офицеры жили. И приносил нам хлеба и масло, и сало и всего. У нас он был просто солдатом, а тут уже старшина. Я спросила его, не хочет ли он вернуться к нам.

Он говорит: "Н-е-е-т. Я теперь занимаю хорошую должность. Теперь я заведующий продовольственным складом". Ну, вот получили мы пропуска. Когда раздевались, замполит говорит: "Скажи своему командиру полка, что бы тебе сделали гимнастёрку. Что это такое? В такой гимнастёрке..". Пошли по коридору. Мне рассказывают, где Кирова убили. Привели в зал, где Ленин объявил Советскую Власть. Там уже сидели. Вначале доклад Капустин делал. Потом нас повезли в Дом Офицеров. Там слушали трансляцию из Москвы доклада Сталина посвященного 25-й годовщине Октябрьской Революции. А потом был банкет. Столы были расставлены буквой "П". Были Жданов, Капустин, Говоров и всё руководство. Мы сидели рядом с представителями 45-й гвардейской дивизии. Потом поехали домой. В машине замполит снова говорит: "Скажи Клюканову, чтоб тебе сшили гимнастёрку по плечам". Я, конечно, ничего командиру полка не сказала. Но на следующий день приходит адъютант Жуков и говорит: "Слушай. Ты знаешь, где баня? А там дом двухэтажный видела? Там на втором этаже пошивочная мастерская. Иди туда". Прихожу в мастерскую. Там был такой дядя Ваня, солдат из Коми. Рассказывал, что у него 8 детей и все дочки. Он меня всё называл: дочка, дочка. У меня такая же дочка. Говорит: "Мне уже сказали, что бы я тебе гимнастёрку и шинель перешил". А у меня шинели вовсе небыло. Фуфайку носила. Там было много гимнастёрок. Ну, с убитых. Выбрал он мне, офицерскую. Сукно хорошее, хорошее, тонкое. Пробита на спине слева, где лопатка. По-видимому, пулей. Маленькая дырочка. Он говорит: "Ну, это мы заштукуем, что не заметно будет". Ещё не знаю, откуда он взял шинель английского сукна. Наши — серые, а эта зеленоватая. Ну, такое сукно легкое. Снял мерку и всё так замечательно подогнал по фигуре. Вот так у меня появились гимнастёрка и шинель, которыми я выделялась. Поэтому меня все знали по гимнастёрке и шинели. Прихожу я в этой гимнастёрке, а разведчики и говорят: "Ну что..., в такой гимнастёрке и с таким ремнём. Да мы тебя сейчас оденем". И они мне принесли офицерский ремень с портупеей. Такой — широкий, с двумя шипами на пряжке. Пряжки со звездой носили только политработники. Когда командир полка увидел, то спросил, откуда у меня такой ремень. Я ответила, что разведчики подарили. Он сказал: "Да ладно носи. Тебе можно". С этим ремнём ещё связан эпизод. 7-го марта 1943 года мы с заместителем командира по политчасти лейтенантом Тимофеевым, аспирантом университета ездили на митинг женский в радиокомитет. Меня на Невском патруль задержал. Потому, что офицерский ремень, портупея, а погоны солдатские. Хотели на Садовую отвести в комендатуру. А потом посмотрели год рождения, всё. Старший патруля майор спросил откуда ремень, из какой дивизии и говорит: "Да ладно, иди". После моего ранения шинель осталась в роте и в ней ходила Зина Мельникова.

Вместе с офицерским пополнением к нам пришел офицер по фамилии Чирков из Рыбацкого. Он повадился ходить к нам. Придёт и сидит. Командир роты ему говорит: "Чего ты тут? Иди". А потом и командир полка ему сказал: "К девчонкам не ходи и не выдумывай тут". И вот седьмого ноября был вечер у офицеров. И они поднапились. А после десяти часов вечера по территории части просто так не пройдёшь. Надо знать пароль. А Чирков пошел гулять. Первый же часовой его остановил. А тот говорит: "Какой тебе пароль? Я офицер!" И начал.... А часовой мальчишка молодой стал его не пускать. И всё. Тот взял и застрелил этого солдата. Чиркова приговорили к расстрелу. И куда-то увезли. Это был единственный случай, когда в нашей части человека приговорили к расстрелу. Хотя особый отдел работал, связистов часто туда вызывали. Расспрашивали, не слышали ли какие разговоры. Что на линии делается. Не говорят ли лишнего. А я поначалу даже и не знала, что это такое особый отдел.

Не далеко от нас находились два озера с крутыми берегами. В ноябре, когда они замёрзли туда выходили наши батальоны и тренировались в преодолении открытого пространства и крутого берега. Помню мимо нас всё время проходил второй батальон с штурмовыми лестницами. Всем были выданы лыжи.

Обмундировали нас неплохо. Всем бойцам выдали валенки, ватные брюки, фуфайки. Это такие стёганые ватные куртки их одевали под шинель, но некоторые шинели не носили и ходили в одних этих телогрейках. Всё обмундирование было новое. Все офицеры получили полушубки. У нас полушубки выдали радистам и командирам отделений. Мне же полушубочек достался случайно. Как-то я принесла новые позывные командиру полка Клюканову. Там же в прихожей слышу: зав. складом, пришедший на доклад к начальнику снабжения, разговаривает с адъютантом штаба — старшим лейтенантом Жуковым Михаилом Михайловичем. И говорит: "Слушай Миша. У меня остался полушубок, ну такой маленький. Никому не подходит. Кому бы его отдать". А я была ростом 155 сантиметров и весила 42 килограмма. Жуков и говорит: "Вот Тамаре и отдай". Зав. складом говорит мне: "Скажешь своему старшине". Я к своему старшине Антоненко: "Товарищ старшина, вот там мне полушубок обещали". Он говорит: "А мне уже звонили. Завтра пойду, получу".