Моя жизнь 1964-1994 (СИ)

Когда отбили атаку, к нам привели пленного. Наши ругали его матом, и даже кто-то замахнулся. Но Клюканов сказал: "Пленных не трогать". В это время кричат: "Немцы! Немцы наступают!" Все пошли, и Георгиевский мне говорит: "Ты его карауль". А он такой щупленький, худенький. Трясётся. Сидит напротив меня. Я обратила внимание на его нашивки. Которые были не такие, как у немцев. Он объяснил мне, что он венгр. К вечеру его отправили в штаб. Наша переводчик Дунаевская потом мне рассказывала, что он мало чего знал. А вот второй пленный немец рассказал, что за железнодорожным мостом через Тосно немцами наведён мост, по которому они ночью собираются наступать. Благодаря этим данным наша артиллерия этот мост разрушила. На следующий день снова немецкая атака ещё больше, цепь шла такая большая.... Но за ночь нашей артиллерии подвезли боеприпасы, которых вчера не хватило. Опять сильный бой. Тут произошел такой случай: Пополнение то пришло, но многие ещё и в боях то не были. Наша цепь залегла. Чернявская, перевязывавшая раненых, поднялась во весь рост и говорит: "Братцы мои! Давайте..". Бойцы поднялись и атаку отбили. Вскоре Лариса погибла. Когда она перевязывала очередного раненого, её подстрелил немецкий снайпер, засевший на стоявшей у берега церкви. Родом она была из Загорска Московской области. Они с мужем там работали ветеринарами. Муж погиб в самом начале войны. Лариса носила траур. Перекрасила гимнастёрку и пилотку в чёрный цвет. Она носила ещё кубанку, но тоже чёрного цвета. С нами воевали и танкисты с подбитых танков. Во главе с капитаном Сивущевым. Потом командир танка старший сержант Дмитриев рассказывал, что когда в первый день его танк был подбит, то немцы пытались его утащить. И ему пришлось отстреливаться. Потом уже переправились мы и выручили их. 25-го вечером, часов в 10-11 мы оттуда вышли. За день до этого ушел Дементьев. Когда он переходил мостик, рядом разорвался снаряд, и ему оторвало ногу. Больше о нём ничего не известно. На наших встречах он не появлялся. Вышло нас из полка 52 человека. Привели в Понтонное. Покормили. Потом в Рыбацкое. Там жили несколько дней в частном доме. Мылись, приводили себя в порядок. А потом пешочком, через Володарский мост, во Всеволожский район. За эту операцию в нашем полку наградили: Клюканова, Кукареко, связиста линейщика Казанского Бориса. И ещё несколько человек посмертно. Из батальона Кукареко, орденом Ленина связного Хайминова. Помню, такой рыжий был татарин. И ещё не помню фамилию. Пожилой такой был солдат из-под Казани.

Этой осенью мой младший брат, остававшийся с родителями, собирал грибы на минных полях. Он знал все тропинки и проходы. Зайдёт и собирает. Солдаты, охранявшие эти поля, уже его знали. Увидят и кричат: "Василий! Что ты там опять ходишь?! Уходи, а то нам попадёт!" Грибов он много набирал. Целую корзину соберёт и пойдёт в Рыбацкое. Там на трамвае в город, где приспособился в столовых Невского района менять грибы на хлеб. Вот утром он соберет грибы и поменяет на хлеб, а обратно идёт и набирает грибов домой.

В конце сентября нас отвели в тыл. Штаб дивизии расположился в п. Колтуши Всеволожского района Ленинградской области. Наш полк стоял не далеко в д. Орово. Жителей в ней не было. Штаб полка разместился в маленьком домике. Там же под козырьком находилось знамя нашего полка. Остальные батальоны рыли землянки. Местность там холмистая это хорошо по тому, что воды нет и землянки сухие. В склоне холма, на краю оврага у нас были вырыты землянки для телефонисток. Причём если на "Ивановском Пятачке нас было двое, то здесь пятеро телефонисток. Три девушки к нам пришли. Это: Шашкова Маша, Полина и Сима Ветлова из Чувашии. Выше и левее нас, если смотреть на горку, разместились разведчики. Правее была землянка радиовзвода. Ещё выше в гору жили начальник связи капитан Кавпыл, командир роты связи старший лейтенант Илья Сельверстов, командир радиовзвода и наш командир старший лейтенант Молчанов Иван Васильевич. Левее их жили линейщики. А на самой горушке стояла зенитная батарея. У них были капитальные, благоустроенные землянки. Командиром батареи был казах. У нас во взводе линейщиков тоже был казах старший лейтенант. Они ходили друг к другу в гости. Один раз нас тоже пригласили пить чай. Вообще национальности у нас в полку были разные. Были узбеки, казахи, якуты, эвенки, тувинцы. Один парень был удэгеец с Дальнего Востока. В ноябре прислали командиром радиовзвода преподавателя электротехнического факультета технологического Института по фамилии Шеремет. Он был еврей. Ну, украинцев, белорусов я за наших считаю. Все жили очень дружно.

Верующих много было у нас. По себе знаю, как сильный обстрел особенно на передовой. Когда припрет, дак всех богов вспомнишь и перекрестишься и молишься: "Ой, Боженька спаси, спаси!" У нас служила Полина Кривошеева с Воронежской области. Всю войну носила крестик, который ей мать надела. А мы дураки не носили. Хотя мне мама давала. А я говорю: "Да не надо". Ещё у нас был линейщик с Калининской области. Ему было 45 лет. У него была иконочка. Он каждое утро перед ней молился. Как-то ребята хотели посмеяться. Дак командир взвода Телюк так зыкнул на них, что всё. Наш политрук Тимофеев аспирант философского факультета Ленинградского Университета. Никогда про религию ничего не говорил. Что есть Бог или нет. Или что нельзя молиться. И этому солдату не запрещал.

Комиссаром полка в начале у нас был Мартиросян. Он был очень строгий. Его почему-то офицеры очень боялись. Я помню случай, как какой-то солдат пожаловался, что его притеснил офицер. Обругал или что... Мартиросян вызвал этого офицера и такой нагоняй дал, что.... На ремне он носил родовой кинжал, весь украшенный камнями. На Ивановском Пятачке комиссар был смертельно ранен. При этом где-то пропал кинжал. Медсанбатовские говорили, что когда он к ним поступил, кинжала при нём уже не было. После Мартиросяна комиссаром был Саулькин. Он был профессором, преподавателем Ленинградского Университета. Этот вообще был очень хороший. Человечный человек. Он тоже погиб в июле 1943 года под Кировском в районе Зольных сопок.

В начале октября принимали присягу солдаты из пополнения. Был смотр, в присутствии Донского. Капитан зачитывает фамилии, и вдруг вызывают меня принимать присягу. Донской говорит: "Ничего себе. Отвоевала и без присяги". Потом ребята смеялись: "Не могла домой убежать?" Я приняла присягу. Расписалась. И получила "красноармейскую книжку". Не только я, но и Мишка Маслов и ещё несколько человек без присяги были. Новобранцы стояли отдельно, а нас выстроили напротив. Донской нас представил. Сказал, что вышли из такой операции, проявили героизм, мужество... Они прокричали нам: "Ура!" Потом мы прошли перед новичками. Я шла в первой шеренге и сбила ногу. Но даже замечание мне никто не сделал.

Началась усиленная боевая подготовка. Тогда мы, конечно, не знали, что готовят нас к прорыву блокады Ленинграда. Мы девчонки дежурили у телефонов. Надо же было держать связь с батальонами и со службами. А когда были свободны от дежурств, то выходили с линейщиками. Брали коммутатор, шли в поле. Там в основном лес, озёра и холмы. Учились быстро наводить связь. Коммутатор это такой деревянный ящичек с двенадцатью клеммами, расположенными в два ряда. У меня сходились линии от штабов батальонов, артиллеристов, роты автоматчиков, командира полка, начальника штаба... Кто к кому звонит — я соединяю. В батальонах были свои взводы связи. Они тянули связь от штабов батальонов в роты. Наушников у нас небыло. Работали с телефонной трубкой. Посреди леса сядешь на корточки. Коммутатор на колени и работаешь. В землянке находился коммутатор большего размера. Для дежурства у входа был отгорожен закуток. В нём стоял коммутатор и маленькая печурка. Дежурили по 4 часа. Если было ночное дежурство. Я привязывала телефонную трубку к голове. Так можно подремать сидя. Вся аппаратура у нас была отечественная. Кабель тоже наш чёрный. Может быть, после меня что-нибудь иностранное и появилось. Я не знаю. Телефонного кабеля не хватало. Бывали случаи, когда кабель воровали. Приходят связисты с линии и по секрету рассказывают, что вырезали у соседей кусок, метров 30. У каждого линейщика был с собой резервный кабель. На случай если из линии вырван большой кусок провода. Если обрывается связь, то вдоль провода посылается линейщик с катушкой и телефоном. Найдя обрыв, он соединяет концы, подключается к линии и звонит, узнать у меня на коммутаторе правильно ли он соединил. Полагалось место соединения замотать изолентой. Но её не хватало и часто особенно в боевых условиях соединения оставались не заизолированными. Линейщики часто погибали или бывали ранены. Поэтому устранять обрывы приходилось всем, кто был под рукой. Меня тоже посылали. Найдёшь обрыв, специальным ножичком зачистишь концы. Свяжешь провода двойным узлом и бежишь обратно. Если провод двужильный, то соединяешь так, чтобы соединённые провода не касались друг друга. Связываешь один левее, другой правее.