Залпы с берега

Но тут, сотрясая резким звуком утренний воздух, грянул дружный залп. Около самолета возникли белые хлопья разрывов. Это заговорила девичья батарея. Еще залп, другой... И вот самолет стал быстро терять высоту. Густой шлейф черного дыма вырвался из его брюха. Коснувшись верхушек сосен, он со свистом врезался в землю на поляне за первой заставой.

Весь форт ходил смотреть на сбитый самолет-разведчик. Героями дня, конечно, были зенитчицы. Их восторгу и ликованию не было предела.

Девушки стали полноправными и признанными членами нашего боевого коллектива - ореол зенитчиц распространился на них всех. Но это не означало, что моряки по отношению к ним утратили мужскую галантность. Люди оставались людьми. У них возникали чувства, и порой весьма серьезные, которым ни в какой мере не могла помешать война. Когда окончились бои, на Красной Горке был заключен не один счастливый брак.

Но это произошло гораздо позже. А пока мы с нетерпением и неясными надеждами ждали первой военной весны - весны сорок второго года...

Глава четвертая. В визире - враг

Наш левый фланг

Финский залив окончательно очистился ото льда только в мае.

В середине апреля, когда бурый ковер прошлогодней травы уже освободился от снежного покрова, замерзшее море все еще лежало под слоем желтоватого льда. Лишь черные трещины и разводья напоминали о том, что приближается пора чистой воды.

Потом до нас все чаще стали доноситься глухие взрывы: лед сжимался, торосилсяу подрывая выставленные с осени мины. По той же причине в самые неожиданные моменты в воздух взмывали сигнальные ракеты, становясь причиной ложных тревог.

На какое-то время прервалась связь с Кронштадтом, а следовательно, и с Большой землей: движение по льду сделалось невозможным, а плавание судов еще не началось. Впрочем, с этим мы могли примириться. Запасов всего необходимого для жизни и боя при строгих тогдашних лимитах могло хватить надолго и без какого-либо пополнения. А вот левому нашему флангу весеннее межсезонье принесло ощутимые неприятности.

Этим левым флангом были острова в средней части Финского залива, занятые нашими гарнизонами. Среди них особое место принадлежало Лавенсари крупнейшему из островов, на которые так ни разу и не ступила вражеская нога. В приближавшейся летней кампании ему вместе с Сескаром предстояло сыграть важную роль в боевых действиях флота, в развертывании корабельных сил для активной борьбы на вражеских коммуникациях. Кроме того, он служил основным плацдармом для наступления на оставленные нами острова.

Такое наступление на Гогланд и Большой Тютерс было предпринято в самом конце минувшего года. Захват этих островов сулил существенные выгоды. Во-первых, значительно расширилась бы операционная зона флота. Во-вторых, противник вынужден был бы считаться с постоянной угрозой удара по своему тылу и флангу на обоих побережьях Финского залива.

И вот 31 декабря выступившая с Лавенсари усиленная рота моряков-добровольцев под командованием полковника А. А. Баринова - заместителя начальника штаба Кронштадтской крепости без боя заняла Большой Тютерс. Через сутки эта же рота атаковала Гогланд, и к исходу дня 2 января, разгромив вражеский гарнизон, овладела островом.

С радостью было воспринято известие об этом в "Лебяжьенской республике". Нам тогда казалось, что Гогланд и Большой Тютерс теперь-то уж навсегда очищены от неприятеля. Все мы были под впечатлением разгрома, понесенного гитлеровцами под Москвой. Оптимизм наш подогревали и события, начинавшиеся под Ленинградом. Войска Волховского, Ленинградского и Северо-Западного фронтов переходили к наступательным действиям.

Поэтому, когда стало известно, что противник 17 марта попытался отбить Гогланд, никто из нас не придал этому серьезного значения. Ну, сунулись, мол, фрицы, получили по шее и больше не полезут. Однако 27 марта после солидной артиллерийской и авиационной подготовки гитлеровцы перешли в новое наступление на остров. В бой вступили все наличные силы гарнизона. Враг нес немалые потери, но на его стороне был явный численный перевес. Все-таки наш гогландский гарнизон был малочислен, и для усиления его у командования не имелось резервов.

Как ни отчаянно дрались балтийцы, но к вечеру их положение стало безнадежным. Поступил приказ оставить остров. Под покровом темноты уцелевшие бойцы отдельными группами отошли на Лавенсари.

Потеря Гогланда создавала угрозу и для самого Лавенсари, и для остальных островов - Большого Тютерса, Пенисари{11} и Сескара. Поэтому на другой же день для усиления островных гарнизонов Приморской оперативной группой был выделен лыжный полк. 30 марта Военный совет Ленинградского фронта поставил задачу вернуть Гогланд. На следующий день комендант Ижорского сектора генерал-майор Г. Т. Григорьев прибыл на Лавенсари в качестве представителя Военного совета флота, чтобы возглавить боевые действия по захвату Гогланда.

Пока велась подготовка к этим действиям, враг не сидел сложа руки. Он существенно укрепил оборону острова, усилил ее артиллерией, танками и людьми. Без особого труда противнику удалось овладеть и Большим Тютерсом.

А у нас дела шли неважно. Непосредственно организовать и осуществить захват Гогланда должен был командир лыжного полка (фамилии его я не запомнил). Но, как рассказывали потом мои друзья с островов, задачи этому командиру ставили все вышестоящие начальники, вплоть до коменданта Кронштадтской крепости. Такое обилие указаний, причем часто противоречивых, помешало бы кому угодно. И подготовка полка к выступлению не отличалась ни активностью, ни решительностью.

Наконец, вечером 13 апреля лыжники вышли с Лавенсари к Гогланду. Но, увы, время уже было упущено. Из-за плохого состояния льда ни танки, ни артиллерию доставить к месту назначения не удалось. А без этого бой, завязанный полком, не имел шансов на успех. Весеннее межсезонье отомстило за неорганизованность и проволочки.

17 апреля Военный совет флота отменил выполнение задачи по взятию Гогланда.

Весной противник усилил артиллерийские обстрелы Ленинграда и Кронштадта. Его огневые налеты стали отличаться большей скорострельностью, в них участвовало сразу по многу батарей. Это требовало менять тактику контрбатарейной борьбы, делать ее более активной. Такие указания исходили от командующего Ленинградским фронтом генерал-лейтенанта артиллерии (впоследствии Маршала Советского Союза) Л. А. Говорова и командующего артиллерией фронта генерал-майора артиллерии (ныне маршала артиллерии) Г. Ф. Одинцова.

У нас той порой произошла смена командования. Комендантом Ижорского укрепленного сектора стал генерал-майор береговой службы Иван Анисимович Большаков. Его назначение к нам никого не удивило. По своей подготовке, опыту службы он был прежде всего артиллеристом. Его же предшественнику Григорий Тимофеевич Григорьев, славился, главным образом, как общевойсковой командир. С окончательной стабилизацией фронта на нашем участке от коменданта сектора требовалось больше артиллерийской, нежели общевойсковой эрудиции.

Григорий Тимофеевич был переведен на не менее ответственную и больше отвечавшую его опыту должность заместителя коменданта Кронштадтской крепости.

Иван Анисимович Большаков энергично взялся за дело, добиваясь большей активности от батарей сектора в борьбе с неприятельской артиллерией. Активной в нашем понимании считалась такая стрельба, которая могла начаться сразу же после вспышки первого вражеского залпа и быстро привести чужую батарею к молчанию. Этой задаче как раз и отвечало все то, что делалось у нас в борьбе за снайперский огонь. А для стрельбы по-снайперски надо было прежде всего устранить недостатки в организации артиллерийской разведки.

Стараниями Ивана Анисимовича на форту была налажена работа поста сбора донесений, который сначала возглавил заместитель начальника штаба по разведке капитан М. Д. Саркисов, а потом старший лейтенант М. И. Кончаков. В организации артиллерийской разведки большую помощь оказывал начальник штаба Ижорского сектора полковник Т. М. Зубов (ныне генерал-майор). Тщательно изучались и систематизировались все данные, поступавшие от артразведчиков. И, что не менее важно, было увеличено количество корректировочно-наблюдательных постов, улучшилась их работа. Во главе многих из них стали превосходные командиры-разведчики, такиеу как И. и Ю. Кузнецовы, Н. Гаряшин, Н. Зыков, К. Диденко, В. Стародуб. Была налажена связь постов между собой, а также их взаимодействие с армейской артразведкой. Каждую проводную линию связи дублировало радио.