Женщина фюрера, или Как Ева Браун погубила Третий рейх

Глава 16

КОГДА ПРАВДА СТАНОВИТСЯ ВЫМЫСЛОМ, А ВЫМЫСЕЛ — ПРАВДОЙ

И вновь мы забежали вперед, так что вернемся к нашему повествованию, приостановленному жаркой крымской дремотой, в тиши которой за закрытыми дверями дворцовых покоев вершилась никому не известная История.

Поток речи немецкого гостя был пылок и аргументирован; Гитлер спешил высказаться, рассказать свои тайные мысли лидеру, которому давно открыто симпатизировал, как могучей авторитарной личности. (К слову: личный переводчик фюрера оставил запись о том,

«с каким восторгом, почти с восхищением Гитлер всегда говорил о Сталине»;

да, — указывают многие историки, — Адольф Гитлер выказывал симпатию Сталину, считал его великим политиком и ни в грош не ставил Черчилля, де Голля и др.) Воспользовавшись короткой паузой, товарищ Сталин напомнил, что патриотизм — это дело похвальное, но при первом личном знакомстве не следует так горячо распространяться на подобные темы, особенно когда не знаешь, как на самом деле мыслит собеседник. Гитлер внял совету, послушно кивнув, и тогда Сталин сказал, что

всякий долг платежом красен.

«Мы вам обеспечили победу, и мы вам хотим предложить создать достаточно сильную армию. По возвращении в Германию вам нужно наладить отношения, которые, по нашему мнению, не так уж и плохи, с румынским правительством. А мы со своей стороны вам поможем. Вы ведь

убедились в том, что мы не подводим. Румынская нефть станет вашей, что очень важно для ваших замыслов, которые мы поддерживаем. Но имейте в виду — главный враг не Франция, ближайшим врагом Германии будет Британия. А там посмотрим. Вы понимаете, что если мы сумели вас привести к власти, то наши возможности в Германии неограниченны. Поэтому, коль речь зашла о долге, то… не могли бы вы дать согласие на то, чтобы мы способствовали развитию новых технологий в вашей стране?» — сделав паузу, Сталин ждал ответа.

Гость, мгновенно проанализировав и уяснив, что к чему, отреагировал: «Мы согласны, румынская нефть окажет существенную помощь в развитии нашей экономики. И мы согласны с тем, что вы готовы поделиться с нами новыми технологиями. Но все это требует больших капиталовложений». — «Не беспокойтесь. Наши общие друзья вам помогут.»

Скрытый в полумраке поодаль от говоривших Митрополитов, синхронно переводивший их разговор, уловил перемену, произошедшую с гостем. Гитлер больше не горячился, не убеждал, а лишь внимал тихому, гипнотизирующе-спокойному, не терпящему никаких возражений голосу с характерным акцентом. Именно так эту встречу описал Олег Грейгъ, по его словам, получивший эти сведения от своего непосредственного босса — Митрополитова; думаю, он даже видел пленки из сверхсекретных архивов партийной разведки.

И вновь я обращусь к свидетельству моего собеседника, чтоб ошарашить читателя странным и, по-моему, невероятным, даже фальшивым признанием. Ну что за напасть, — куда мне деться от участи

некоего передаточного звена,

от которой я, скажу честно, всеми силами стараюсь отделаться. Увы…

Этот разговор состоялся в первой половине 70-х годов, тогда О. Грейгъ служил в качестве референта под началом всесильного члена ЦК КПСС Митрополитова. Прошло несколько лет после окончания учебы в военно-дипломатиче

ской академии и еще в нескольких специфических школах, в том числе и за границей. Причем ни военное, ни силовое ведомства к этим последним секретным школам никакого отношения

не

имели. В какой-то момент референт был отправлен на очередную встречу с определенным узким кругом лиц, среди которых оказалась хрупкая дама средних лет. Эта дама, скажем, Рогнеда Павловна, в прежние времена преподавала сценическое искусство (мастерство пластики) у курсантов академии, возможно, как и писал небезызвестный В. Суворов, скрытая за специальной ширмой (или световым экраном), дабы не видеть лиц сидящих перед ней молодых ребят, предназначенных партией и правительством в будущем «исполнять самые секретные задания Родины».

Безусловно, все имена в этом эпизоде вымышленные, а вот события, возможно, и нет (?!). Разговор зашел о теме, которая могла оказаться небезынтересной и даже важной в предстоящей операции, подготавливаемой для референта его боссом — о Третьем рейхе, Адольфе Гитлере и Еве Браун.

—

Я знаю, что ты хочешь знать, — сказала Рогнеда Павловна, — тебя интересует тайна: что случилось после ночи любви, проведенной Евой в объятиях Сталина, когда она со своим возлюбленным тайно посетила Крым.

—

Да, — подтвердил молодой человек. — Помнится, вы сказали, что это происходило в Магараче, и что она забеременела от нашего вождя.

—

Так оно и было, — сказала актриса, словно не размыкая губ. И повторила сказанное чуть ранее: — Они встретились: Ева и товарищ Сталин, и провели бурную ночь. И она забеременела от нашего вождя, забеременела в первый и последний раз. Ее возлюбленный, оставаясь без нее на целую ночь, знал, с кем она… как знал после, чьего ребенка она носит под сердцем.

—

Она родила? — допытывался собеседник.

—

Конечно, Гитлер привез в Германию свою возлюбленную беременной, хотя они оба еще не знали об этом.

Ева выносила ребенка и в срок родила девочку. Но она не стала матерью.

—

Я правильно вас понял, она не…

—

Совершенно верно. У нее отняли ребенка.

—

Девочку забрал отец?

—

Всю эту историю лучше знает твой босс.

—

Вы намеренно ушли от ответа.

—

Считай, что ее увезли к отцу. И это было роковое ре

шение. для него.

_—

_?!

—

После того, как у Евы отобрали ребенка и стерли память о рождении дочери. а ты знаешь, как это умеют делать в наших лабораториях, и делают уже давно, пожалуй, чуть ли не с 20-х годов… эта несчастная женщина, лишен

ная памяти, но не лишенная инстинкта, стала отчаянно просить своего возлюбленного фюрера подарить ей собачку, ма

ленького щенка.

—

Какая трогательная история, достойная романа, — иронизировал мужчина, но хрупкая дама и не думала реагировать

на иронию и едва видимую улыбку в уголках его губ.

—

Советский агитпроп никогда не позволит себе подобный сюжет. Там, где бред принимают за правду, прав

да не нужна.

—

Рогнеда Павловна, вы же. так не думаете?

—

Сейчас мы с тобой думаем иными категориями, дорогой друг. И хорошо, что нас никто не слышит.

—

Вы правы, но я хочу знать судьбу этого ребенка.

—

Не в моих полномочиях открыть тебе всю тайну.

С этим вопросом тебе нужно обратиться к боссу.

Ну вот, собственно говоря, мы и подошли к тому, ради чего писалась эта книга. Еще добавлю, как штрих, что эф

фектная немолодая дама в свое время была любовницей вождя, и ее имя в этой ипостаси уже известно читателям… Вот незадача: так хотелось не называть имен, но словно укором сейчас смотрит записанное в моих творческих тетрадях имя «Рогнеда Павловна», напротив которого рукой Олега

Грейга выведено ее

настоящее имя.

Обращаюсь к энциклопедиям и справочникам, которые свидетельствуют, что интересующая меня особа — народная артистка СССР, не единожды лауреат Сталинских премий — происходила из семьи старых большевиков, профессиональных революционеров. С начала 1960-х годов вела педагогическую работу (скажем, как раз в годы, когда в Военно-дипломатической академии учился О. Грейгъ); в качестве репетитора (уж не по партийной ли линии выполняла секретные задания?) выезжала в Венгрию, Германию, Италию, Швецию, бывала в Нью-Йорке и Токио (это в те годы, когда заграница для простого человека и рядового театрального деятеля была «железным занавесом»). Имеет высокие правительственные награды (по всей вероятности, не только за искусство). Эта легенда российской сцены получила от «вождя всех народов» ласковое прозвище Стрекоза. Возможно, она не только знает весьма прелюбопытные секреты эпохи, но и до сих пор сохраняет умение не доверять их никому (не подписки ли «о неразглашении государственной тайны» висят грозным дамокловым мечом и над ее седенькой головой?).