Походные письма 1877 года

Почему добрейшая матушка кислится и кашляет? Уговор был, что она будет здорова в продолжение всего моего отсутствия и будет смотреть за здоровьем других, так ли? Нехорошо договора не исполнять. Надеюсь, что теплая погода восстановит силы. Матушка удивилась цветкам, называя это "поэзиею". К сожалению, жгучая деятельность и прозаическая забота жизни моей не выела поэтического настроения, которое часто во мне проявляется, несмотря на противодействующие усилия мои. Поэзия выплывает на мою поверхность лишь под влиянием сильной и чистой возвышенной любви, источник которой во мне неиссякаем и бьет неизменно, неустанно, без перерыва все в одном и том же направлении.

Успокойтесь насчет Лори. Глуповатым он останется, но в России он расхрабрится. Про какого Мельникова, "который хочет подражать своему дяде (?!)", пишете вы, добрейшая матушка? Если это управляющий, то я не знаю, кто его дядя. Действительно, он не умен и привык у Ржевусского своевольничать по хозяйству и по-польски. Но честен он и край знает. Надо свыкаться с недостатками, присущими более или менее каждому человеку, стараясь лишь извлечь наибольшую пользу из их качеств. Прежде нежели смещать кого, надо приискать достойнейшего, не поддаваясь легко первым впечатлениям. Уверен, что с некоторым постоянством и твердостью Катя направит Мельникова на надлежащий путь. Мягкостью, соединенною с твердостью, большего достигнешь, нежели резкостью.

Мухи нас здесь совсем одолевают с 3 час. ночи до темноты. Писать нельзя почти, а есть надо с крайней осмотрительностью.

Теплов сделал отличную этнографическую карту Болгарии, которая будет нам крайне полезна, если мы, наконец, разобьем турецкую армию. Я его представил государю. Его величество дал ему руку и благодарил. Он удостоился отобедать в царской палатке и земли под собой не слышит. Иванов (Адриан) выписан из Бухареста, чтобы состоять переводчиком турецкого, греческого и болгарского языка при государе и императорской Главной квартире. С тех пор как мы отделились от Главной квартиры армии, приходилось бедствовать без переводчика. Он был мною всем представлен и очень доволен, в особенности, что избавился от Черкасского.

Канцлер и Жомини продолжают [интриговать] и заявляют письменно мне и Гамбургеру que nous sommes d ne nous m en rien de ce qui se fait Quartier g Как тебе это нравится? Опасаемся, что при проезде Бертолсгейма и Веллеслея чрез Бухарест канцлер что-нибудь напутает и их собьет с толку. Придется охраняться от глупостей канцлера!!

Благодарю деток за письма. Письмо Леонида хуже обыкновенного, и много ошибок. Целую ручки у матушки. Передай мой привет Екатерине Матвеевне и поклон воспитателям. Обнимаю тебя тысячекратно.

Твой любящий муж и друг Николай

No 21

25 июля. Бивак на р. Янтре у с. Бела

В первый раз отправление фельдъегеря застигает меня врасплох, бесценный друг мой, ненаглядная жинка моя. Со среды я был поглощен занятиями весьма неприятного свойства, но которые лишили меня возможности взяться за перо для вещественной беседы с вами, моими милыми. Хотел приняться за дневник сегодня и докончить его к завтрашнему дню. Вдруг прибежал фельдъегерь и говорит: "Пожалуйте письмо к супруге. Я сейчас еду". Неприятно набрасывать лишь несколько строк впопыхах той, с которою живешь сердцем и душою.

Ты видишь, что мои "серые очки" выражали "опытность, прозорливость и знание". Самоуверенность и легкомыслие пагубны. Сообщать радостное отсюда теперь нечего.

От Плевны нас вторично отбили 19-го. Мы потеряли 1 тыс. убитыми и 4 тыс. ранеными. Молодой Скобелев выказал блестящим образом свое геройство. Весь в белом, на белом коне, убитом под ним, он прикрывал отступление и спас раненых.

Весь план действий подвергнулся изменению. Гурко отступил в Балканы, очистив Казанлык и поручив болгар попечению местных турок! Мы остаемся в оборонительном положении и укрепляем проходы балканские. Ожидаем подкреплений - гвардии (кроме кирасир) и несколько армейских дивизий.

Царь хочет оставаться в Беле, обратившейся в "Грязное" или лучше сказать в помойную яму от массы нечистот, падали и пр. Вот куда нас завели!.. Чувствуя переживаемые мною ощущения, ты поймешь, что я предпочитаю обратиться к другому предмету, более меня ныне интересующему. Меня озабочивает вопрос о вашем зимнем пребывании. Я мечтал решить его с вами на досуге, заблаговременно в Круподерницах. Теперь же война затягивается, а вам надо выбраться из деревни до снега, для матушки, здоровье которой всего более меня озабочивает, равно как и нахождение гомеопата там, где вы поселитесь.

Подумайте, сообразите, спишись с отцом моим и мне сообщи. Говорят, что в Швейцарии в кантоне Vaud устроен какой-то чисто русский, но хороший пансион, и в соседстве помещения для семейства (pensions), в которых можно очень дешево и комфортабельно устроиться. Впрочем Ницца лучше, разве что итальянцы придут атаковать будущей весною французов, чтобы их оттуда выгнать. Не забудь, что я тебе дал именно на случай пребывания за границей бумаги заграничные. У отца сложен конверт с австрийскими железнодорожными акциями, которых достаточно вам будет, чтобы прожить два года за границею. По низкому курсу теперь крайне тяжело и убыточно переводить русские деньги. Лучше уже тратить нам запасный капитал. Кроме того, тебе могут выдать следуемое мне посольское содержание за мною оставленное по приказанию государя [место] (отец переговорит с Гирсом).

Если вы решите, что, пока идет война, неприятно быть за границею (куда и весточки будут редко доходить), то, может быть, вы решитесь поместиться в Одессе или Москве. Граф Левашов или княгиня Трубецкая вам помогут устроиться. И в Одессе, и в Москве наша переписка может идти по-прежнему, тогда как за границу письмо от меня попадет неминуемо в руки Андраши, а от тебя, пожалуй, вовсе не дойдет до Главной квартиры.

Сейчас порадовался получением твоих милейших двух писем, моя ненаглядная жинка, помеченных оба 18 июля за No 21 и 22. Ты пишешь - скоро второй месяц нашей разлуки. Покорно благодарю - мне показалось четыре, но два уже прошло. Спасибо деткам. Мика премило написала. Не нахожу слов благодарить добрейшую матушку за все ее задушевные, ласкательные строки. Буду ожидать всякий раз не меньше. Одно меня не удовлетворяет - отсутствие положительных данных о результате гомеопатического лечения Кати, о состоянии ее нервов, аппетите, сне и т.п. Обнимаю вас тысячекратно, целую ручки у добрейшей матушки и у тебя, мой друг сердечный, моя ненаглядная жинка. Поручаю детям забавлять мамашу и бабушку. Так и вижу вас всех и большого N. между вами в лесу. Благословляю детей.

Твой любящий муж и неизменный друг Николай.

No 22

27 июля. Бивак на р. Янтре, с. Бела

Последнее письмо мое, бесценная жинка моя, написано было впопыхах и при таких обстоятельствах, что я и забыл поручить тебе расцеловать за меня Катю и поблагодарить за ее милейшее описание дня 3 июля. Если ей никто не помогал в составлении - la fillette promet*. Да сохранит ее Господь.

Утешительного, радостного ничего не могу передать вам. Если бы не наветренничали в штабе Действующей армии и не прозевали турок в Плевне - что нас задержало уже на три недели (sans compter les consquences)**, то мы уже были бы в Адрианополе и трактовали бы о мире. По сведениям из Константинополя, мною полученным, дворец стал перебираться в Бруссу, а султан радовался панике, овладевшей всем мусульманским населением, хлынувшим в Царьград, ибо такое настроение массы дозволяло ему заставить молчать la Jeune Turquie***{39} и войти в непосредственные переговоры с государем. Доказательством, что в Стамбуле все считали мир близким, служит странный запрос, сделанный мне (письменно) известным тебе адвокатом Россолато, спрашивавшим позволения прибыть с депутациею русских подданых в Адрианополь в день приезда туда государя для представления его величеству. Теперь все изменилось, Мидхад призван быть верховным визирем. Разгорится народная мусульманская война.

С пятницы на субботу (как только заметили наше обратное движение) турецкие войска и башибузуки окружили город Эски-Загру и сожгли дотла, оставив 10 тыс. христиан без крова. Южные болгары думают, что мы их предательски бросили, и их стараются турецкие и английские агенты восстановить против нас. Мы сидим на местах в оборонительном положении и опасаемся лишь, чтобы турки не перешли в наступление со стороны Шумлы и Осман-Базара и нас не отбросили за Дунай, что весьма легко. Вот как платятся горько и тяжело за пренебрежение врагом (против чего я постоянно восставал) и опрометчивость в действиях. Бывают два способа действий: один - медленный, методический, но прочный, другой - быстрый, решительный, но не без риска. Главнокомандующий ухитрился соединить недостатки обоих способов действий. Мы действуем постоянно необдуманно, неосмотрительно, но медленно. Солдаты великолепные, но главные начальники плохие, а общее распоряжение - как боевое, так, в особенности, хозяйственное, никуда не годится. Лишь Скобелев (молодой) и Драгомиров внушили к себе доверие боевыми качествами. А многие корпусные и дивизионные командиры уже нравственно осуждены. Пока шли вперед и надеялись на скорую победу, войска были бодры и удивительно здоровы. Теперь стоянка, плохой корм, скука, местные вредные условия и зной начинают увеличивать число больных. В особенности страдают лихорадками и поносом.