Царская Россия накануне революции

 Без императора и без его ведома камарилья императрицы старается дать русской политике новую ориентацию, иначе говоря, подготовить примирение с Германией. Главная причина - боязнь, испытываемая реакционной партией при виде того, как Россия поддерживает тесные и длительные сношения с демократическими государствами Запада (я уже несколько раз приводил это соображение). Кроме того, имеет значение еще общность интересов - промышленных и торговых, которая связывала Германию и Россию до войны и которую нетерпеливо стремятся восстановить. Наконец, посредственный результат недавнего наступления русских войск на Двине доказал, что военное сопротивление Германии далеко еще не истощено. С другой стороны, победы, одержанные в Галиции и Армении, приучили к мысли, что выгоды от войны надо искать скорее в Австрии и Турции, чем в Германии.

Вторник, 22 августа.

 Бывший министр земледелия Кривошеин, несомненно, самый широкий и самый выдающийся ум среди либеральных империалистов, говорил мне как-то об упорном, непреодолимом сопротивлении, на которое наталкивались со стороны императора, когда ему советовали способствовать эволюции царизма в направления к парламентарной монархии; Кривошеин закончил свои слова следующей безнадежной фразой:

 - Император останется навсегда учеником Победоносцева.

 В самом деле, именно знаменитому верховному прокурору святейшего синода, - близкому сотруднику Александра III, - Николай II обязан всем своим нравственным и политическим багажом. Выдающийся юрист, ученый богослов, фанатический поборник православия и самодержавия, Победоносцев вносил в защиту своих реакционных взглядов пламенную веру, экзальтированный патриотизм, глубокую и непреложную убежденность, широкое образование, редкую силу диалектики, наконец, - что покажется противоречием, - совершенную простоту и великое обаяние манер и речи. Самодержавие, православие и народность, - этими тремя словами резюмировалась вся его программа, и он преследовал проведение ее с чрезвычайной суровостью, с великолепным презрением мешавших ему явлений действительности. Как и следовало ожидать, он проклинал "новый дух", демократические принципы, западный атеизм. Его упорное и ежедневно возобновлявшееся влияние наложило на податливый мозг Николая II несмываемую печать.

 В 1896 г., т. е. как раз тогда, когда он закончил политическое образование своего молодого монарха, Победоносцев выпустил книгу: "Мысли". Я только что ее дочитал и беру из нее следующие характерные соображения:

 "Один из самых ложных политических принципов - принцип народного верховенства, - идея, к несчастию, распространенная со времени французской революции, что всякая власть приходит от народа, имеет источником народную волю... Величайшее из зол конституционного режима - образование министерств по парламентскому методу, основанному на количественном значении партии... Нельзя отделять тело от духа. Тело и дух живут единой нераздельной жизнью... Атеистическое государство - лишь утопия, так как атеизм есть отрицание государства. Религия - духовная сила, создающая право. Вот почему наихудшие враги общественного порядка никогда не упускают случая заявить, что религия - личное и частное дело каждого... Легкость, с какой дают себя увлечь общим местом о верховенстве народа и индивидуальной свободе, приводит к всеобщей демократизации и ослаблению политического чувства. Франция представляет для нас в настоящее время поразительный пример такой деморализации и такого ослабления; зараза проникает уже в Англию..."

Воскресенье, 27 августа.

 Русская армия блестяще развивает свои операции в гористой Армении. Она недавно заняла Муш, к западу от озера Ван. Турки отступают от Биглиса на Моссул.

Понедельник, 28 августа.

 Вчера Италия объявила войну Германии, осуществив, таким образом, свой разрыв с германизмом, а Румыния объявила войну Австро-Венгрии.

Вторник, 29 августа.

 Бывший председатель совета министров Коковцев находится проездом в Петрограде. Я пойду к нему сегодня после полудня.

 Я нахожу его настроенным более пессимистически чем когда-либо. Отставка Сазонова и генерала Беляева беспокоят его в высшей степени:

 - Императрица, - говорит он мне, - будет теперь всемогущей. Штюрмер, человек бездарный и тщеславный, но не лишенный лукавства и даже тонкости, когда дело касается его личных интересов, очень хорошо сумел овладеть ею. Он регулярно бывает у нее с докладами, информирует ее обо всем; совещается с ней обо всем; обращается с ней, как с регентшей: он поддерживает в ней мысль, что император, получивший власть от бога, никому, кроме одного бога, не обязан отчетом и, следовательно, всякий, кто позволяет себе противоречить царской воле, оскорбляет бога. Вы представляете себе, как подобные речи действуют на мозг мистически настроенной женщины!.. Так, Хвостова, Кривошеина, генерала Поливанова, Самарина, Сазонова, генерала Беляева и меня считают теперь революционерами изменниками, безбожниками!

 - И вы не видите никакого выхода из этого положения?

 - Никакого!.. Это положение трагическое.

 - Трагическое?.. Не слишком ли сильно сказано?

 - Нет. Поверьте мне! Это положение трагическое. Эгоистически я поздравляю себя, что я больше не министр, что на мне не лежит никакой ответственности за готовящуюся катастрофу. Но, как гражданин, я плачу о своей стране.

 Глаза его наполняются слезами. Чтоб справиться с своим волнением, он раза два-три быстро пробегает по кабинету. Потом он говорит мне об императоре, без горечи, без упреков, но с глубокой грустью:

 - Император рассудителен, умен, трудолюбив. Его идеи большей частью здравы. У него возвышенное представление о своей роли и полное сознание своего долга. Но его образование недостаточно, и величие задач, решение которых составляет его миссию, слишком часто выходит из пределов досягаемости его понимания. Он не знает ни людей, ни дел, ни жизни. Его недоверие к себе самому и к другим заставляет его остерегаться всякого превосходства. Таким образом, он терпит возле себя лишь ничтожества. Наконец, он очень религиозен, узкой и суеверной религиозностью, которая делает его очень ревнивым к его верховной власти, потому что она дана ему богом.

 Мы опять возвращаемся к императрице:

 - Я всеми силами протестую, - говорит он, - против гнусных сплетен, распространяемых о ней в связи с Распутиным. Это благороднейшая и честнейшая женщина. Но она больна, страдает неврозом, галлюцинациями и кончит в бреду мистицизма и меланхолии... Я никогда не забуду ее странных слов, сказанных в сентябре 1911 г., когда я заменил несчастного Столыпина {Убитого в Киеве 14 сентября 1911 г. Он приходился шурином Сазонову.}. В то время, как я говорил о трудности моей задачи и привел в пример моего предшественника, она резко перебила меня: "Владимир Николаевич, не говорите больше об этом человеке. Он умер, потому что провидение судило, что в этот день его не станет. О нем, значит, кончено; не говорите о нем больше никогда". Она, впрочем, отказалась пойти помолиться у его гроба, и император не изволил присутствовать на похоронах, потому что Столыпин, как ни был он до самой своей смерти предан царю и царице, осмелился сказать, что общественный строй нуждается в реформе!..

Среда, 30 августа.

 Русские продолжают продвигаться вперед от Стохода до Карпат, т. е. на фронте в 320 километров.

 Но они подвигаются вперед очень медленно, что объясняется утомлением людей и лошадей, возрастающей трудностью сообщений в тылу, изношенностью артиллерии, наконец, необходимостью беречь снаряды.

 Таким образом, Румыния вступает в войну в момент, когда русское наступление дышит на ладан.

Суббота, 3 сентября.

 В Галиции русские продвигаются по направлению к Галичу. К северу от Трансильванских Альпов румыны заняли Прассо (Кронштадт). В бассейне верховьев молдавского Серета они действуют в согласии с русскими и переходят Карпаты.