Время надежд (Книга 1)

Хотя глаза Канариса оставались такими же бесстрастными, его мысли приняли совсем иное направление. Его эмоциями всегда управлял рассудок. И, лишь вспоминая маленькую Герши, все еще испытывал неожиданное волнение. А это было давно... Эротическими танцами она быстро завоевала Париж, Мадрид, НьюЙорк. Но ни для кого так не танцевала она, как для него, еще молодого лейтенанта, ездившего с паспортом коммерсанта из Чили. Оставив лишь золотой поясок на гибком смуглом теле, Герши превращалась в жрицу любви трепетную, зовущую, неистовую. Прошло двадцать четыре года, а воспоминания были так ярки, словно живая Герши бесшумно танцевала здесь, в кабинете, и луч солнца играл на ее золотистых локонах...

Французы хотели сделать ее своим агентом и, заметив подозрительные встречи, обеспокоились. Тогда и германская разведка создала легенду - ей приписали дела многих настоящих агентов. Недавно в оккупированном Париже адмирал побывал на кладбише, где ее расстреляли. Через дорогу от кладбища у кабачка с легкомысленной вывеской: "Здесь лучше, чем напротив" целовалась молодая парочка...

Канэрис снова взглянул на гравюру. Должо быть, тучка заслонила солнце, и при этом освещении казалось, что перекошенное лицо судьбы по-звериному скалит зубы.

- Эмоции, - пробормотал вслух адмирал, - эмоции

возвращают нас к примитиву.

Он потянулся, хрустнув подагрическими суставами, размышляя уже, как встретится с Ино, - его настоящего имени Канарис даже мысленно старался не называть.

XI

Загородная вилла абвера находилась в лесу. Этот дом с готической черепичной крышей, похожий на маленький тевтонский замок, был обнесен каменной стеной, а вывеска клиники инфекционных болезней отпугивала любопытных. Канарис и его гость сидели в небольшом темном зале, отдыхая после шашлыка и бургундских- вин. Мягко стрекотал киноаппарат. Луч переносил на экран изображение того, что происходило недавно за сотни километров. Вихрился от разрывов желтый песок Африки, горели английские танки, мимо убитых англичан бежали немецкие солдаты; они падали, швыряли гранаты и снова поднимались, беззвучно крича яростно раскрытыми ртами, беззвучно ползли немецкие танки, окутываясь дымом выстрелов, беззвучно отдавал приказы генерал Роммель на своем командном пункте.

- Роммелю опять не удалось взять Тобрук, - говорил Канарис. - Гарнизон поддерживает английская эскадра с моря. Если бы Роммель имел еще одну танковую дивизию, то, несомненно, уже очистил бы Ливию и был в Египте. Но все силы мы бросили на Россию...

Канарис говорил тихо. Его гость молча курил толстую сигару, дымок зеленоватым облачком расплывался в ярком луче.

- А вот и Россия, - сказал адмирал.

На экране возникли березовые леса, пыльные дороги, горящие хаты. Танки катились по улицам Минска. Кинооператор заснял и атаку бронетранспортеров с пехотой, и войска, форсировавшие реку у городка с названием Могилев. Среди колонн пехоты и танков объектив кинокамеры выхватил японского генерала в походной форме. Он и еще два японца спускались к берегу реки.

- Это посол Осима, - сказал адмирал. - Вылетел на фронт. И хотел зачерпнуть каской воду из Днепра.

У берега взметнулись разрывы снарядов. Генерал упал, фуражка его покатилась. Он вскочил опять и, что-то крича, вытащил из ножен самурайский меч. Потом мелькнули чьи-то ноги, кусок задымленного неба.

- Вот где русская артиллерия обстреляла их.

- Такая неосторожность? - удивился его собеседник. Он был чуть выше Канариса, горбоносый и толстощекий. Шелковая белая рубашка подчеркивала смуглость лица, а глаза прикрывали массивные темные очки.

- Осима уцелел, - засмеялся адмирал. - И даже в штабе фельдмаршала Клюге размахивал саблей. Убит кинооператор.

На экране замелькали столбцы иероглифов.

- Посмотрим японскую хронику, - сказал Канарис.

Выплескивали пламя жерла орудий военных кораблей, разрывы сметали легкие китайские фанзы, потные солдаты, навьюченные, как мулы, шагали по дорогам, среди рисовых полей на кострах жгли тела убитых офицеров-самураев, император Хирохито с безучастным лицом награждал орденами генералов.

- Это уже неинтересно, - сказал адмирал. - Я покажу тебе фильм. Его захватили у русских.

Окончилась хроника, и сразу на экране появились русские титры. Затем на травинку вполз черный головастый муравей. Рассматривая полянку, где трудились другие, более мелкие, светло-желтой окраски муравьи, он зловеще шевелил большими клешнями.

Гость адмирала сбросил на ковер пепел толстой сигары и повернулся, как бы удивляясь, что хозяина могут интересовать научные фильмы.

- Смотри внимательно, Ино, - заметил Канарис. - Это разведчик.

Муравей спустился на землю и убежал куда-то.

Вскоре появился отряд черных муравьев. Отряд разделился на две колонны. Жаркая схватка закипела у муравейника. Не успевшие подготовиться к отпору светло-желтые муравьи гибли, дергались их половинки тел, перекушенные челюстями. Ускоренные киносъемкой события быстро развертывались на экране. Истребив поголовно всех обитателей, черные муравьи оставили только личинки. Вылупившиеся потом из личинок светло-желтые муравьи трудились на черных муравьев, добывали корм, а те постепенно жирели, делались малоподвижными. И светло-желтых муравьев плодилось все больше. Какой-то черный муравей, забавляясь, раскусил светло-желтого, и его сразу окружили другие светло-желтые. И повсюду начались схватки.

Разжиревшие черные муравьи пытались убегать, их настигали, обкусывали лапы. Скоро все было кончено.

Адмирал поднялся и включил свет.

- Ну как? - спросил он.

- Любопытно, - ответил гость.

- Так погибла и Римская империя, - усмехнулся Канарис. - Идем пить кофе.

Они перешли в другую комнату. Здесь у камина был сервирован низкий столик. В камине горели дрова.

- Не люблю сырость, - проговорил адмирал, разливая горячий ароматный кофе по фарфоровым чашечкам. - А у Японии, кажется, возрастают трудности.

После того как армия микадо захватила французские колонии в Индокитае, Соединенные Штаты усилили тихоокеанскую эскадру новыми линейными кораблями - И это делает Японию хорошим союзником, - заметил гость.

- В политике, Ино, как на общей кухне. Враг твоего врага делается твоим союзником. Но, при возможности, и он, разумеется, не упустит случая плюнуть в твою кастрюлю. И, как ни странно, а в политике чаще всего желаемое воспринимают за действительность. - Адмирал понизил голос до шепота: - Ты уверен, что гонконгские встречи остались незамеченными?

- Абсолютно, Вильгельм, - тихо проговорил Ино.

- Мой приятель Гейдрих давно задумал объединить в своих руках службу безопасности и мою контрразведку. Гитлер, конечно, боится дать ему такую власть. Но если Гейдриху что-то удастся нащупать...

Адмирал помолчал, допивая кофе мелкими, неторопливыми глотками.

- Вчера я дружески завтракал с ним в ресторане.

Мы оба хорошо понимаем, что кто-то из нас уничтожит другого.

- Гейдрих ездит в Чехословакию и Францию, - задумчиво проговорил Ино.

Адмирал слегка наклонил голову. Он понял, что Ино предложит англичанам воспользоваться одной из таких поездок Гейдриха. Это вполне устраивало, кроме того, адмирал узнает, насколько англичане ценят его.

- Помни, Ино, я не готовлю заговоры, а только думаю о спасении Германии, - заметил Канарис. - Мне рассказывали, в Африке есть племя джукун. Это племя избирает себе вождей на шесть лет. И какими бы хорошими ни были вожди, через шесть лет к ним приходят и душат их во сне. Там, пожалуй, единственное место на земле, где власть не портит людей.

Открыв дверь, вошел помощник адмирала.

- Что-нибудь важное? - спросил Канарис.

- Из группы армий "Центр", - сказал помощник, отдавая ему радиограмму. Канарис быстро прочитал ее.

- О-о... В тылу наших армий появились группы русских десантников.

Щелкнув каблуками, помощник ушел.

- Кстати, - раскуривая сигару, проговорил Ино. - Ты слыхал что-нибудь о десанте из космоса?