Наедине с собой (СИ)

землей. С тем, что если мы подъедем завтра, дать нам возможность попрощаться с покойным. Сей

печальный обряд мы совершаем тут же и отец жены навечно обретает покой на сельском

кладбище.

***

Первая командировка – с этим не затянулось – в город туркменских нефтяников Небит-Даг. Но

написать нужно о… болгарских строителях. Они тут, в Каракумах, возводят две установки на

местном йодо-бромном заводе.

К началу рабочего дня я уже был на стройплощадке. Но бригадира, с которым хотел поговорить, не застал.

– Он наверху! – «просветили» ребята в спецовках (кстати, меня удивило, как хорошо все болгары

знают русский язык).

«Наверху» – это сорок метров вверх по металлической лестнице, похожей на пожарную, устанавливаемую на жилых домах. А я ведь боюсь высоты. Запросто могу загреметь вниз, пополнив, таким образом, героический список не вернувшихся с задания. Но вижу, какие

испытывающие взгляды бросают на меня рабочие: хватит ли у корреспондента смелости

подняться вместе с ними, или он передаст через них просьбу бригадиру спуститься на землю, дабы

взять интервью, так сказать, «с доставкой на дом». Отбросив колебания, киваю: «Вперед! Я

следую за вами».

Пожалуй, наиболее критичным в этой ситуации был момент, когда уже на верхотуре нам

пришлось по узкой доске без перил переходить с одной стены на другую. Не знаю, как я не

свалился. Однако, как бы там ни было, интервью брал на 40-метровой высоте и видел по глазам

мужиков, что они меня за это уважают.

Кстати, никогда не думал, что спускаться куда как страшнее, чем подниматься. Тем не менее, выдержал и этот экзамен: не ночевать же на макушке установки?

1977 год

Пиала – чашка после процедуры обрезания.

***

Честно говоря, подобного поворота не ожидал. Собственный корреспондент республиканской

партийной газеты «Туркменская искра» Петр К., уйдя помощником к первому секретарю обкома

КПТ, на свое место рекомендовал меня. Особыми наши отношения назвать было нельзя. Да и

работаю я в Красноводске всего восемь месяцев.

Что ж, если получится, попробую себя в новой роли.

***

На работу в Красноводск с нашей подачи прилетела знакомая журналистка из Украины Анастасия

Гордиенко. И жить мы вскоре стали в одном коридоре бараке.

Вчера она сразу после обеденного перерыва ушла на задание. К концу рабочего дня, встретив

жену, отправились домой и я. Приходим, а Анастасия уже там. Сидит в холодильнике, максимально прикрыв дверцу («Саратов» – не из крупных, поэтому с ногами наша соседка, несмотря на небольшой рост, в него забраться не сумела).

Мы же от жары спасаемся при помощи мокрых простыней. Они, кстати, высыхают за пяток

минут.

***

Чем любовник не шутит, пока муж с другой кутит.

***

Командировка в глубь Каракумов, да еще в компании с заведующим отделом партийной жизни

редакции Реджепом Тойджановичем Тойджановым. Выехали с утра. Побывали в Небит-Даге.

Оттуда направились в забытый богом аул в глубине пустыни: шеф захотел проведать вдову своего

старого друга. Добирались по раскаленным пескам очень долго. Стрелки часов показывали почти

16.00. В моем животе кишки играли уже давно голодный марш (выпитая в Небит-Даге пиала

зеленого чая – не в счет). Однако, увидев полуразрушенную мазанку, грязь и нищету, я понял: надежды даже на перекусон придется оставить. Так и оказалось. Нам предложили только зеленый

чай.

К вечеру подъехали к Кизыл-Арвату, где в свое время Тойджанов был первым секретарем райкома

КПТ и где, по его словам, жило множество закадычных друзей, один из которых даже будет

встречать на въезде в город.

– Ночевать остановимся у него, – предлагает завпартотделом.

Мне, как новичку в газете, отказываться от чести как бы негоже. Однако когда перед голодными

глазами встает зеленый чай, тут сантименты теряют всякий смысл. У меня на уме столовая –

пусть самая захудалая. «Поесть хотя бы чего-нибудь!» – единственная мысль, которая из

последних сил бьется в мозгу.

– Спасибо! – говорю Тойджанову. – Я лучше в гостинице остановлюсь.

Вижу, ему это не очень нравится, но назад пути нет. Или я, наконец, набью брюхо, или еще

мучится, как минимум, до утра.

Въезжаем в Кизыл-Арват. Нас, в самом деле, ждут. Приветствия, представления друг другу. Я, дабы сразу расставить все точки над «і», деловито интересуюсь:

– А где здесь гостиница?

Что тут началось! Короче, я понял: постоялого двора мне не видать, как своих ушей.

Приезжаем в дом встретившего. Все сразу на топчан во дворе. Друзья активно беседуют – давно

не виделись. А я все жду, когда же пригласят к столу. И вот вижу: опять несут… чай. А к нему –

кусковый сахар и чурек. «Ну, – думаю, – приехали». И с неизбывной радостью вспоминаю самый

захудалый гастроном с его традиционными паштетами, колбасами, консервами.

Делать нечего. Пока мужики пьют чай, я налегаю на чурек. Хозяин это заметил и что-то крикнул в

открытую дверь дома. Через минуту оттуда появляется его дочь с… батоном полукопченой

колбасы и ножом. Я незаметно облегченно вздыхаю и с чистым сердцем налегаю на свой ужин, удивляясь, что остальные его игнорируют. Прикончив почти весь батон и испив чая, расслабленно

откидываюсь на подушку. И тут…

Нам подают зажаренного молодого барашка. Потом – пельмени. Дальше – шашлык. Несут шурпу

(наваристое туркменское первое). Виноград, арбуз, дыня. И снова – зеленый чай.

У меня голова идет кругом. Во-первых, я так наелся колбасы, что даже пригубить этих

деликатесов не в силах. Во-вторых, в душе имею обиду: почему не предупредили, что готовят

столь роскошный ужин? И, в-третьих, никак не возьму в толк, что за хреновина: обычно подают

первое, потом – второе и лишь затем – чем запить. Тут же все оказалось поставленным с ног на

голову: сначала чай, потом – второе и лишь за ним – первое. Сам черт ногу сломит!

Уже поздним вечером последний вопрос задал Тойджанову. Тот, рассмеявшись, ответил, что

именно в таком «обратном» для нас порядке мусульмане употребляют пищу. Незнание сего

обернулось для меня ужином, состоящим исключительно из… колбасы.

***

Если судьба – злодейка, то как ей столько времени удается избегать правосудия?

***

Приходит с работы жена (она преподает в химико-технологическом техникуме) и едва не плачет.

Спрашиваю:

– Что случилось?

Она молча достает из сумочки сверток и кладет его на стол.

– Что это?

– Взятка!

– Как взятка?!

– А так.., – говорит супруга и начинает издалека.

Вскоре после того, как ее назначили куратором одной из групп, она вполне логично решила

познакомиться не только с учениками, но и их родителями. И в первую очередь, конечно, с

родителями тех, кто плохо успевает или недисциплинированно себя ведет. В одно из воскресений, мы вместе (чтобы веселее и для подстраховки) оправились по адресам, которые она

предварительно выписала из личных дел ребят и девушек. Повезло: везде был дома кто-то из

родителей. Познакомилась, поговорили, как улучшить ситуацию с чадами. И все.

И вот на второй день жена после перерыва заходит на очередную пару в аудиторию, здоровается с

учащимися.

– И, понимаешь, чувствую что-то не то, а что – понять не могу, – рассказывает, немного

успокоившись. – Как-то уж очень пристально они на меня глядят, будто видят первый раз. Ну, ладно, думаю, разберусь по ходу занятий. Сажусь за стол, чтобы открыть журнал. И вижу…

коробку. Спрашиваю: «Что это такое, откуда оно взялось?». А из аудитории чей-то голос: «А это