Софья Васильевна Ковалевская

По тем же дневниковым записям видно, как обострилось у Софьи Васильевны чувство одиночества именно в первые дни начала лекций. В день чтения первой лекции, 30 января 1884 г., записано:

Прочитала сегодня первую лекцию. Не знаю, хорошо ли, дурно ли, но знаю, что очень было грустно возвращаться домой и чувствовать себя такою одинокою на белом свете. В такие минуты это так особенно чувствуется. Encore une etape de la vie derriere ruoi4.

1 февраля. Целый день готовилась к лекции.

2 февраля. Прочитала лекцию. Вернулась домой ужасно печальная, сидела, погруженная в созерцание своего одиночества.

5 февраля. Готовилась к лекции.

6 февраля. Прочитала 3-ю лекцию.

9 февраля. 4-я лекция.

13 февраля. Прочитала 5-ю лекцию. Поутру получила письмо от Д. Ф. Селиванова. Сильный припадок меланхолии. ...Леффлер сообщил мою статью Стокгольмской академии [64, с. 179].

Затем отмечено, что была лекция 16 февраля, и последнее упоминание о лекции — 16 апреля.

В Миттаг-Леффлере Ковалевская приобрела друга, относившегося к ней с братской преданностью. Впоследствии, в трудную минуту жизни, Софья Васильевна вое-» кликнула: «Я думаю, что Ваша дружба есть самое лучшее, что было в моей жизни!» [СК 321].

1 Еще один жизненный этап позади (франц.),

118

Миттаг-Леффлер проявлял всестороннюю заботу о Ковалевской. С самого начала ее появления в Стокгольме он ртарается ввести ее в широкий круг своих знакомых. Так, третьего января 1884 г., сообщая в записке, что он сидит дома, так как его катар еще не прошел и его мучает бессонница, он говорит, что завтра к ней придет фру Пальме, жена банкира, чтобы пригласить ее на большой прием в их доме. Советует принять приглашение, так как там будут интересные люди. Сам Гёста будет с женой, сестрой и тестем. Собираются не раньше половины девятого, поэтому она не потеряет много времени [МЛ 6J.

Первое время Софья Васильевна, по-видимому, чувствовала себя не вполне свободно при общении со своими слушателями. Но потом она стала выдающимся преподавателем, считающимся с индивидуальностью студентов и пробуждающим их способности. По словам одной из ее учениц, она всегда чувствовала, что г-жа Ковалевская видит ее насквозь, «будто стеклянную», но что в то же время ей покойно под этим ласковым, уверенным взглядом [64, с. 413].

Когда Софья Васильевна прочитала последнюю лекцию в весеннем полугодии 1884 г., слушатели преподнесли ей свою фотографическую карточку в великолепной рамке; была произнесена восторженная речь.

После того как Ковалевская прочитала с большим успехом свой первый специальный курс математики (по уравнениям с частными производными), положение ее упрочилось, и она была назначена профессором Стокгольмского университета на пять лет.

В связи с этим Г. Миттаг-Леффлер написал 2 июня 1884 г.:

«Да, многого я, видит бог, не совершил в своей жизни, но одно действительно большое дело будет всегда вписано в список моих заслуг. Дай только бог, чтобы у нас было достаточно сил и здоровья, чтобы долго работать вместе! Может быть, со временем мы сделаем немало!» [МЛ 10].

Осенью 1884 г. Ковалевская писала А. О. Ковалевскому:

«Мои лекции доставляют мне, конечно, много хлопот. Я всеми силами стараюсь читать хорошо и ясно; иногда это мне удается, и тогда я бываю очень счастлива; иногда дело идет не так гладко; я замечаю, что мне не удалось заинтересовать своих слушателей и представить им все в ясном свете,—это меня очень огорчает» [64, с. 508].

Зимние каникулы этого года Ковалевская проводила в

119

Берлине. Оттуда она послала письмо Миттаг-Леффлеру, в котором, между прочим, писала о статье Августа Стринд- берга, противника эмансипации женщин:

«В виде рождественского подарка я получила от Вашей сестры статью Стриндберга, в которой он доказывает так ясно, как 2X2=4, насколько такое чудовищное явление, как женский профессор математики, вредно, бесполезно и неудобно. Я лично нахожу, что он, в сущности, прав,— шутит Ковалевская.— Единственное, против чего я протестую, это то, что в Швеции находится такое множество математиков, стоящих несравненно выше меня, и что меня пригласили единственно из любезности» [СК 30]. Впрочем, как заметил Георг Брандес, выступление Стриндберга не оказало влияния на шведское общество.

На самом деле Миттаг-Леффлер, приглашая Ковалевскую в Стокгольм, заботился не только о ней, но и об интересах кафедры. Он считал, что привлечение Ковалевской к работе в университете даст ему возможность организовать вместе с нею очень сильную кафедру математики. В письме от 19 июня 1881 г. он говорит об этом так: «Для меня же будет высшим счастьем иметь возможность привлечь Вас, как коллегу, в Стокгольм, и я не сомневаюсь, что если Вы будете в Стокгольме, то наш факультет будет одним из первых по математике во всем мире» [МЛ 3].

И в действительности ему удалось, вместе с Ковалевской, очень высоко поставить преподавание математики в Стокгольмском университете. В нем Софья Васильевна в течение восьми лет прочла двенадцать курсов. Курс 1884 г., как уже говорилось, был посвящен теории уравнений с частными производными; затем следовали лекции об алгебраических, абелевых и эллиптических функциях по Вейерштрассу; по теории движения твердого тела (в 1886/1887 г.); о кривых,определяемых дифференциальными уравнениями, по Пуанкаре (1887/1888 г.); по приложению анализа к теории чисел и др. Лекции Ковалевской пользовались успехом. Обычно она читала два раза в педелю по два часа [186, с. 391].

Миттаг-Леффлер заботился о том, чтобы лекции Ковалевской проходили успешно. Он не хотел скомпрометировать идею о допущении женщин к профессуре. Софья Васильевна должна была писать каждую лекцию и показывать ему. Первые ее лекции он обязательно посещал.

В начале февраля, например, она посылает записку Миттаг-Леффлеру: «Будьте добры посмотреть мою завт<?

120

рашнюю лекцию и вернуть ее не позже полудня, чтобы я могла еще раз пробежать ее» [СК 79]. Она добавляет, что здесь начало лекции, историческую же часть она заимствует у Миттаг-Леффлера, несколько сократив ее.

Сотрудничество в журнале «Acta mathematica»

Г. Миттаг-Леффлер вел широкую научно-общественную деятельность, способствовавшую подъему математической науки в Швеции и других скандинавских странах.

Первой из идей, осуществленных Миттаг-Леффлером, было создание журнала, которому он дал латинское название «Acta mathematica». В его редколлегию вошла Ковалевская. Скандинавские страны были представлены таким образом: от Швеции Беклунд (Лунд),Дауг (Упсала), Гюльдён, Линдстедт (Стокгольм); от Норвегии: Карл Бьеркнес и Брок (Христиания), Софус Ли (Лейпциг), Си- лов (Фредриксхальд) ; из Дании Л. Лоренц, Петерсен и Цейтен (Копенгаген); из Финляндии Ликделёф (Гельсингфорс)- Секретарем редакции был стокгольмец Г. Эке- стрём. Со всеми этими математиками Ковалевская в той или иной мере общалась. Особенно частыми были встречи (не считая, конечно, Миттаг-Леффлера) с Энестрёмом.

Г. Миттаг-Леффлер поставил целью сделать журнал международным. Он старался привлекать лучших математиков Европы к печатанию статей в журнале. Каждый раз, когда Ковалевская ехала в Германию,. Францию или Россию, он давал ей поручение — привлекать математиков к сотрудничеству в журнале.

Как член редколлегии журнала Ковалевская просматривала статьи, которые присылали различные авторы; некоторые из них обращались непосредственно к ней.

Ежегодно выпускались один-два тома журнала. В десятом томе, за 1887 г., Энестрём составил алфавитный список авторов, печатавшихся в журнале, с краткими их биографическими данными и подробным перечнем статей, опубликованных ими в «Acta»; указаны также другие статьи данного автора на ту же тему, отзывы и обзоры статей, данные другими математиками в разных журналах. Наибольшее число статей в «Acta» — одиннадцать — за эти годы дал Пуанкаре; в его участии большая заслуга Миттаг-Леффлера, а может быть, и Ковалевской.