Микола Лысенко

«Украинского бояна», «Тараса в музыке», как говорилось в приветствиях, встречали представители университета, местные композиторы и поэты, гуцулы из ближайших буковинских сел.

В газете «Буковина» писалось в те дни, что Лысенко «пробудил веру и надежду, придал силу утомленным телом и душой».

На большом народном концерте Лысенко чествовали легени [40] из горных селений, портные и сапожники, мастера-резчики, в чьих пальцах простое полено превращалось то в забавных медвежат, то в горного чабана с трембитой. Несколько художественных изделий подарено юбиляру, и, помнится, они долго стояли в отцовском кабинете на самом почетном месте.

Вечером общественность города организовала в честь Лысенко большой концерт. Особенно понравился отцу квартет для мужского состава композитора О. Нижанковского на слова буковинского поэта Федьковича «Гуляли».

— Лесным духом, горными ветрами и слова и мелодия навеяны, — говорил он. — Даже австрийская муштра не оторвала Федьковича от народной славянской почвы. И песней и судьбой своей похож на нашего Тараса. Была муштра в цесарском войске, были травля, преследования, были попытки онемечить его душу, его музу, но горным орлом взлетел — орлом остался по самую смерть.

Из Галиции юбилейные празднества в честь народного композитора широкой волной прокатились от Черемоша до Днепра.

В Киеве они начались 19 декабря. Первыми чествовали юбиляра украинские актеры. В театре русской драмы «Бергонье» труппа Садовского и Саксаганского поставила оперетту «Черноморцы».

После спектакля хором, солистами и оркестром труппы была исполнена первая кантата юбиляра «Бьют пороги».

Я сидел рядом с отцом. Когда новый шквал аплодисментов прокатился по залу, он, помнится, наклонился ко мне и сказал:

— Не думай, Остап, что это меня, — нет, то нашу песню, взлелеянную, выпестованную народом, чествуют люди. Не умрет, не сгинет она никогда!

Отца пригласили на сцену. При открытом занавесе началось публичное чествование.

Микола Садовский, как был в гриме, зачитал приветствие от имени украинского театра:

«Украинский театр с самого начала своего существования крепко связал себя с музыкальным искусством. Нельзя теперь себе представить наш театр без музыки, песни, — она является органической частью его. И первый, кто начал работать в области театральной музыки, кто поднял музыку в театре до настоящих идейно-художественных высот, — это Микола Лысенко».

По сцене, где стояли артисты, по всему залу прокатилось: «Слава! Слава! Слава!»

Взволнованному, смущенному юбиляру Садовский и Саксаганский подносят серебряный венок, и снова гремит: «Слава, слава, слава!»

На второй день состоялся грандиозный вечер, устроенный Литературно-артистическим обществом.

В переполненном зале Купеческого собрания (теперь зал филармонии) гости со всей Украины искренне и сердечно приветствовали отца.

Кажется, не будет конца адресам, телеграммам из Петербурга, Москвы, Берлина, Праги, Софии, Варшавы, Тифлиса… Кто-то из организаторов вечера читает приветствие, присланное накануне Михаилом Коцюбинским.

«Высокоуважаемый Николай Витальевич! Общее собрание Черниговского музыкально-драматического кружка приносит Вам сегодня и свою лепту признания и благодарности.

Тридцать пять лет Вы наделяли всех богатством своей души и сложили в сердцах наших целые сокровища, с которыми мы теперь, благодарные и богатые, приходим на Ваш праздник.

Песней своей Вы вели нас, куда сами хотели. Вы раскрывали сердце наше для добра, для любви, делали его чувствительным к красоте, гордым за прежнее, крепким надеждой. Вы настраивали струны сердца нашего на высокий лад, и теперь — слышите всенародный аккорд, что звучит на Украине? То для Вас!

Пусть же долго звучит душа Ваша согласно с народной, пусть еще долго живет и после смерти не умрет наш славный Боян — Микола Лысенко!»

На эстраде целая делегация: девчата в венках, живописных национальных костюмах, дядьки и парубки. Это наши давние знакомые из Романовки, той самой, где отец вместе с Тадеем Ростиславовичем Рыльским не одну песню записал. Как-то непривычно им на эстраде, в этом большом зале, переполненном людьми.

Но голос романовца крепнет с каждым словом.

— Благодарим от щирого сердца за ваш труд неустанный, за то, что нас, простых людей, не чураетесь, языка нашего родного, бесталанного не забываете, что нашу песню — тугу о наших обидах и горькой судьбе — на бумаге описали и на всесветный суд выставили. Дай же вам боже еще долго и счастливо прожить. Слава вам, наш соловейко, слава!

Не обошлось на этом торжественном вечере без инцидентов. Некоторые «крамольные» приветствия разгневали блюстителей порядка, а их немало было в зале. Когда после приветствий начался концерт, вызвали в артистическую комнату организаторов вечера.

— От такого юбилея и до тюрьмы недалеко! — раскричался офицер, требуя немедленной передачи всех приветственных адресов. Пришлось, однако, полицейским ищейкам возвратиться ни с чем: «крамольные» адреса по прочтении их на эстраде были сразу надежно упрятаны от «недреманного ока».

А концерт продолжался. Выступил уже знакомый нам селянский хор из Охматова под руководством Порфирия Демуцкого. То бурным потоком, то нежным ручейком лились мужские и женские голоса большого слаженного хора. В его исполнении оживали тончайшие нюансы народной песни.

Общее восхищение вызвала кантата К. Стеценко, посвященная юбиляру и исполненная под руководством автора.

Второй концерт, организованный О. П. Косач, в котором исполнялись уже оригинальные произведения отца, состоялся 21 декабря 1903 года в Киевском оперном театре. Концерт стал еще одним триумфом Миколы Лысенко.

В исполнении известной певицы русских театров Дейши-Сионицкой и лучших оперных певцов самоцветами засияли песни на слова Шевченко, фрагменты из оперы «Тарас Бульба»…

А вечером — «Рождественская ночь».

В последний раз она видала киевскую сцену почти тридцать лет назад, и то в любительской постановке.

Теперь «Рождественская ночь» предстала перед зрителями во всей своей красе. Большой симфонический оркестр, исполнители — выдающиеся оперные певцы, прекрасное декоративное оформление, но…

Отец, сидя в ложе, вспоминал былое… Какую борьбу пришлось вынести, чтобы первая украинская национальная опера, пусть и в скромном уборе музыкальной комедии, увидела сцену. Великая сила была в том «любительстве», сделавшем возможным первую постановку «Рождественской ночи».

Вспомнил отец, как он волновался на сцене перед началом спектакля:

— Я выглянул в щель занавеса и обмер. Зал битком набит. Выдержим ли испытание? А что, если провалим? То-то обрадуются царские подхалимы: дескать, и хохлам оперы захотелось, да не вышло. Я пошел за кулисы, подальше от сцены. Донеслись первые звуки увертюры. Прислушиваюсь, дальше… дальше… конец увертюры — и гробовая тишина. Провал! И вдруг как заплещет, загрохочет… Подбежали ко мне хористы: «Николай Витальевич, дорогой! Вы слышите, что делается в зале?» Сразу отошло. Ну, слава богу, «наша дума, наша пісня не вмре, не загине»! «Є, що показати людям, Є, ще порох в порохівницях, ще не полягла козацька слава»!

— Та, «любительская», — говорил нам отец в антракте, — настоящая «Золушка» против сегодняшней красавицы, а сердцу дороже.

На этом празднества в Киеве закончились. Позже большой юбилейный концерт состоялся в Петербурге. С большим успехом исполнялись артистами Мариинского оперного театра произведения юбиляра. Горячо приветствовали отца во время этого концерта Римский-Корсаков, Глазунов.

Юбилейные концерты прошли и в других городах.

А впереди уже стелились новые нехоженые дороги; звали новые думы и заботы, творческие планы.

ЛЫСЕНКОВА ШКОЛА